Татьяна Устинова - Колодец забытых желаний
— Вам… всерьез угрожали?
Старик кивнул. В лице у него что-то дрогнуло.
— Я старый человек, Олег Петрович, и прожил, должно быть, не самую праведную жизнь, да и с коллекцией бес попутал, но я ничем не заслужил, чтобы со мной разговаривали… подобным образом!
— Да им наплевать, — морщась, сказал Олег Петрович, — какую жизнь вы прожили!
— Да, но говорить мне, что с помощью паяльника можно забрать у кого угодно что угодно… тьфу, даже повторять не хочу!
— Паяльник — это не ново, — задумчиво пробормотал Олег. — Паяльник — это, можно сказать, ретростиль, Василий Дмитриевич. Хотя действует безотказно.
Старик открывал и закрывал рот, как большая рыба, выброшенная на берег.
— Итак, — подытожил Олег Петрович. — Неизвестный юноша забрал ваши пять тысяч долларов, которые вы ему выдали просто так. Другие неизвестные молодые люди позвонили вам и потребовали вернуть «старье», которое, собственно, и продал вам за эти пять тысяч юноша номер один. Вдобавок они вам угрожали.
— Гнусно угрожали, Олег Петрович.
— А по телевизору вы слышали о музейной краже, сложили два и два и получили, что наша коллекция — как раз и есть эта самая музейная кража.
— Точно так и есть. Atzend! Ужасно.
— Когда они хотят забрать коллекцию?
— Завтра я должен привезти все вещи до одной на станцию метро «Павелецкая». Ко мне подойдет человек в спросит, не продаю ли я столовое серебро. Я должен сказать, что продаю, и пригласить его в свой магазин.
— Как пригласить? Назвать адрес?
— Я должен сказать, чтобы он приезжал за столовым серебром сюда, на Фрунзенскую набережную… — Старик помолчал. — Вы знаете, от страха я даже забыл номер дома. Можете себе представить?
— Могу. И что дальше? Человек на «Павелецкой» заберет у вас сумку, и все?
— Да. Они оставят меня в покое.
— Или сдадут в милицию, — предположил Олег Петрович. — Если ваши предположения относительно музея верны, сдать вас в милицию ничего не стоит. Как раз когда вы будете передавать сумку. С поличным.
— Да, но… зачем?! Это же бандиты! Зачем им сдавать меня в милицию?!
— Мы не знаем, кто это, Василий Дмитриевич! С равной долей вероятности это могут быть и бандиты, и менты.
— Как?!
— Да так. Вашего юношу, который принес серебро и бронзу, вполне могли задержать. Судя по всему, он просто шестерка, никто, дурашка. Юноша мог рассказать, что отдал все вам. И теперь у них одна забота — разоблачить воровскую шайку так, чтобы ликовала вся страна. Милиция не дремлет! А шайка — это, собственно, вы и ваш молодой друг. Понимаете?
— Великий бог, — пробормотал Василий Дмитриевич убитым голосом и хлебнул коньяку прямо из графина.
— А может быть, вас просто развели на деньги.
— Раз… развели?
— Как ребенка. Один принес ценности, явно ворованные. Вас бес попутал, вы решили, что можно получить несметные сокровища за пять тысяч долларов, и вы их прямо тут, на месте, и отвалили. Подельники юноши должны у вас коллекцию забрать. Они и заберут — завтра на «Павелецкой»! И сдадут ее профессионалам, тем, кто всю жизнь занимается скупкой краденого. А вы считайте, что погорели на пять тысяч долларов и еще дешево отделались, вот и все.
— Великий бог, — жалобно пробормотал Василий Дмитриевич. — Великий бог!
Олег докурил сигарету и снова затушил ее в пепельнице, от которой воняло жженой шерстью.
— У вас продается славянский шкаф? — спросил он у старика. Старик только моргал воспаленными несчастными глазами. — Шкаф уже продан, — сам себе ответил Олег Петрович. — Могу предложить никелированную кровать!
— Все шутите, Олег Петрович.
— Какие уж тут шутки, Василий Дмитриевич! — И он взглянул на часы.
Старик переполошился.
— А… вы что, спешите, Олег Петрович?
— Да я вам об этом битый час толкую!
— А… мне что делать?
Олег подумал немного.
—Делать?.. Завтра… во сколько там вам велено быть на «Павелецкой»?
— В три часа.
— Завтра в три часа вы поедете на «Павелецкую» и выполните все инструкции, которые вам были даны по телефону. То есть сложите всю коллекцию в сумку и отдадите человеку, который спросит вас, не торгуете ли вы серебром. Прямо кино про шпионов какое-то!
— И что дальше?
— Дальше вы вернетесь сюда, откроете свой магазин и будете жить, как и прежде жили, но без демидовских серебра и бронзы.
— Позвольте! А мои пять тысяч долларов?!
— Тю! — сказал Олег Петрович и махнул на старика рукой. — Спохватились! Позабудьте про ваши пять тысяч! Для вас теперь самое главное, чтобы встречу назначили бандиты, а не менты! Бандиты просто заберут у вас сумку — и дело с концом. А менты возьмут вас с поличным.
— Как же так!
— Да так. Поэтому на всякий случай вас подстрахует мой водитель, Гена. Вы его знаете. Он довезет вас до места встречи и проконтролирует ситуацию.
— Да, но что ваш Гена сможет сделать в случае, если мышеловка захлопнется?!
Олег засмеялся, взялся рукой за спинку стула, наклонился и интимно шепнул старику:
— Тебя, Дима, посодют, а ты не воруй!..
— Олег Петрович!!
— Ну, мы попробуем что-нибудь сделать. Гена вполне опытный в таких делах человек.
— Да, но что он сможет?..
— По крайней мере, он известит меня, а я постараюсь замять скандал. И заметьте, я ввязываюсь во все это только из хорошего к вам отношения.
— Олег Петрович, дорогой, я отслужу, голубчик вы мой! И кресло вашей барышне! Первое же кресло Гамбса по совершенно, совершенно смехотворной цене.
— Во-первых, барышня не моя, это вы мне ее сплавили. Во-вторых, по-моему, в данном случае благотворительность неуместна. Кроме того, вам же нужно возместить убытки, пять тысяч долларов!
Старик спросил совершенно серьезно:
— Вы считаете?..
Олег покатился со смеху.
— Я поеду, Василий Дмитриевич. Меня время совсем поджимает. Да, и прежде чем ехать на «Павелецкую», не забудьте протереть все предметы. Можно просто мокрой тряпкой, а лучше со спиртом.
— Зачем?
— Чтобы не было ни ваших, ни моих отпечатков! А если по телевизору на самом деле говорили именно об этой краже?! В крайнем случае будем упирать на то, что сумку вам просто принесли и попросили подержать, а вы в нее даже не заглядывали. Вряд ли нам поверят, но все же лучше, если отпечатков не будет. Сделаете, Василий Дмитриевич?
— Конечно, конечно! Я вас не подведу.
— Вы меня уже подвели, — сказал Олег негромко.
Оставался еще один нерешенный вопрос, и — вот ей-богу! — он понятия не имея, как его следует решать.
…или сделать вид, что никакого такого вопроса вообще нет?
Искушение велико.
Поддаться ему — значит ввязаться в еще более темные дела, чем те, в которые ввязался Василий Дмитриевич.
