Элизабет Адлер - Тайна
Несмотря на свои страхи, Би знала, что Фил права. Она улыбнулась немного печальной улыбкой.
— Значит, вот для чего все эти красивые вещи?
— Милли помешана на нарядах, и она бывает только в самых лучших местах: лучших ресторанах, лучших отелях, лучших тусовках. Это ведь неплохо, Би, не так ли?
Они вместе рассмеялись, а потом Би сказала:
— Вы говорили, что есть две причины считать, что работа у Милли — это хорошее предложение. Какая же вторая?
Их взгляды встретились.
— Я хочу, чтобы ты была подальше от Сан-Франциско. Подальше от опасности. Глаза Би потемнели от страха.
— Вы хотите сказать… Вы думаете, что он вернется за мной? Он может попытаться снова? Эта мысль не раз приходила ей в голову.
— С Милли ты будешь в безопасности, — заверила ее Фил. — Никто не узнает тебя и не узнает, что с тобой случилось. Скоро ты будешь в Париже. А это совсем другое дело. Я подумала, может быть, во Франции ты начнешь вспоминать.
— И что тогда? — в ужасе прошепгала Би. — Что будет, если я вспомню, кто я? И кто попытался убить меня?
— Все, что тебе нужно сделать, — это позвонить мне, и я буду там, — пообещала Фил. — Ты можешь рассчитывать на меня. Я приглашена участвовать в медицинской конференции в Париже через месяц. Это почти скоро. И теперь мне есть, к чему стремиться — увидеть Париж, тебя и Милли.
Она сообщила Би, что заказала ей билет на Нью-Йорк на четверг. Осталось только два дня.
— Так что у нас нет времени передумывать, — сказала Фил твердо, зная, какой пустой покажется квартира без Би. Ей было больно терять ее, но она была уверена, что поступает правильно.
Фил сфотографировала Би перед отъездом — высокую и элегантную в новом брючном костюме цвета зеленой мяты, прижавшую к груди котенка обеими руками, как делают маленькие девочки. Она натянуто улыбалась, в глазах застыло беспокойство, но Фил решила, что Би выглядит потрясающе красивой. Она купила серебряную рамку и поставила фотографию на столик рядом со своей кроватью. Так, как будто это была фотография ее собственной дочери.
— Не принимай Милли всерьез, иначе ты не выдержишь с ней и дня, — такими были ее последние слова, когда она сажала Фил на нью-йоркский самолет. Вскоре Би поняла, почему Фил это сказала.
Глава 9
Манхэттен застыл под проливным дождем и ураганным ветром. Автобусы и машины сгрудились перед поломанными светофорами. Поймать такси было невозможно. Би пришлось идти пешком десять кварталов до здания на Пятой авеню напротив Центрального парка, где находился ее будущий работодатель. Несмотря на это, она умудрилась не опоздать и прибыла вовремя, промокшая до костей.
Апартаменты Ренвик занимали целый этаж. Когда Би вышла из лифта, Милли собственноручно распахнула перед ней двери.
— Что это вас задержало? — осведомилась она, торопливо идя по роскошному позолоченному холлу в не менее пышно обставленную комнату и повелительно маня Би за собой. — Вы опоздали. Надеюсь, это не входит в ваши привычки? Чертов дворецкий только что уволился, экономка на прошлой неделе сбежала, прихватив с собой мои лучшие украшения, а на кухне работает новая филиппинка, которая едва-едва понимает по-английски. Нет, я просто сойду с ума!
Она была миниатюрной, пухленькой, с золотистыми кудряшками. На ней было вишневого цвета платье с бесчисленными оборками и туфли на высоком каблуке. Большой рот был щедро напомажен, ресницы покрыты толстым слоем туши. На руках, изуродованных артритом, сверкали большие перстни с разноцветными камнями. Она была похожа на многоцветный взрыв — этот стиль был придуман ею лично.
Фил предупреждала Би, что Милли Ренвик — богатая, избалованная дама неопределенного возраста.
Она сказала, что Милли гораздо больше лет, чем та согласна признать. Рассказы о ее прошлом варьировались в зависимости от требований момента и состава аудитории. Она представляла себя то осиротевшей наследницей известного старинного рода, то одаренной деловой женщиной, то везучим игроком, то несчастной богатой девочкой.
Цепкие глазки Милли на долю секунды задержались на лице Би.
— Ну, — скрипуче произнесла она, — если мне и доводилось видеть, чтобы кто-нибудь нуждался в работе, так это вы. Не мешало бы вас подкормить.
— Она вытрясла сигарету из измятой пачки «Мальборо». Не замечая изящной золотой зажигалки на стоящем рядом столике, Милли вытащила из кармана дешевенькие спички и прикурила. Потушив спичку, она затянулась с жадностью истинного курильщика.
Она изучала промокшую молодую женщину, капли с одежды которой портили китайский шелковый ковер. После приступа кашля Милли саркастически поинтересовалась:
— Чем Фил нынче занимается помимо психиатрии? Службой помощи животным?
Задрав подбородок, Би повернулась и независимо направилась к дверям.
— Думаю, мне лучше уйти.
— Ох, ради Бога! — Милли нервно стряхнула пепел в большую хрустальную пепельницу, до краев набитую вымазанными помадой и докуренными до самого фильтра окурками. — Нельзя жить со мной, будучи столь ранимой. Снимайте пальто и эти ужасные мокрые туфли и присаживайтесь. Сюда. Поближе к огню. Расскажите мне о себе.
Она одарила Би столь неподдельно теплой и обаятельной улыбкой, полуизвиняющейся, полузаговорщицкой, что Би сделала все, как было сказано. Ей еще предстояло поближе узнать Миллисент Ренвик. Сию минуту вы обожали ее — через минуту видеть не могли. Сейчас она была добра — через секунду могла стать невыносимой. Точь-в-точь как маленькая девочка с кудряшками на лбу из стихов для детей.
Би послушно сняла свои промокшие туфли и мокрое пальто и пристроила их на мраморном полу в холле, где они не могли ничего испортить. Затем она вернулась в библиотеку и осторожно присела на краешек дивана, обтянутого парчой.
Любопытные глазки Миллисент, похожие на ягодки черной смородины, уставились на нее.
— Ну? — спросила она нетерпеливо. — Фил в общих чертах рассказала вашу историю, но не всю.
— Мне почти нечего рассказывать. Произошел несчастный случай. Хотя полиция подозревает, что это не случайность. Они думают, что кто-то пытался меня убить.
Би убрала со лба мокрую прядь, демонстрируя Милли шрам у себя на голове.
— Сейчас я здорова, — заверила она, горя желанием получить работу. — Единственное… Единственная проблема в том, что… я ничего об этом не помню. И я не помню, кто я.
— И полиция не помогла?
— Никто, соответствующий моему описанию, не был объявлен пропавшим без вести. По-видимому, никого не волнует, жива я или умерла. Кроме Фил. И, конечно, детектива Махони.
