Александра Авророва - Весеннее сумасшествие
— И куда мне идти?
— В солярий. Они засели там. Баба и мужик. Тебе, конечно, лучше иметь дело с мужиком. Баба довольно ушлая, хотя я, похоже, сумел ей понравиться.
— И что за мужик? Провинциальный совок или хоть немного похож на человека?
Господи, как я не люблю Алену! Это грех — так сильно не любить. У Алены несчастье, я должна ей сочувствовать. Почему Наташа добрая, а я злая?
Пока я размышляла, Алена с видом отправляющейся на плаху жертвы удалилась. Настроение наше утратило праздничность.
— Как вы думаете, — спросила я, — мне надо будет пойти к ним и рассказать все, что знаю?
— А ты что-то знаешь? — изумился Сашка.
— Ну, не то, чтобы знаю, просто удивляюсь. Совпадению, понимаешь? Совпадению с тем, что было три дня назад.
— А что было три дня назад?
Светка, недовольно фыркнув, заявила:
— У Машки буйное воображение. В живописи это неплохо, а в жизни создает кучу проблем.
— Маша вспоминает, как три дня назад обнаружила кого-то в коридоре, — поспешила внести ясность разумная Нелька. — Ей кажется, это как-то связано со смертью Марго.
— Почему связано? — заинтересовался Сережа.
Я вздохнула.
— Я не утверждаю, что связано, я только выдвигаю предположение. Три дня назад отключили свет, и я обнаружила в коридоре тело. Возможно, мертвое. Потом оно исчезло, остался только билет в театр, причем почему-то для иностранца. А вчера снова отключили свет, и Марго выпала из окна. Милиционеры знают только про вчерашнее. Должна ли я рассказать им про то, что случилось три дня назад? Вдруг им это поможет? В конце концов, что мы теряем? Если данные вещи не имеют друг ко другу отношения, пускай это выяснится.
— А в процессе выяснения на кого-нибудь выльется больша-а-ая куча грязи, — прокомментировал Сережа. — На того несчастного, которого угораздило в пьяном виде попасться тебе под ноги.
— Вот именно! — поддержал приятеля Сашка. — Мои слова ей, что о стенку горох, может, хоть тебя послушает.
— Погоди! — возмущенно прервал его Виталий и обернулся ко мне. — Я, значит, изо всех сил скрывал ваши ссоры с Марго, чтобы тебя не подставить, а ты собираешься сама обратиться к ментам? Дурака из меня делаешь?
Я растерялась. Неужели все против меня? А Макс?
— Если откровенно, — с неохотой ответил он на мой вопрошающий взгляд, — не думаю, что кому-либо… даже такому кристальному человеку, как ты… стоит без причины привлекать к себе внимание милиции. Надеюсь, те, кто занимается уголовными преступлениями, отличаются от гаишников или налоговиков, и тем не менее… Попадешь им в компьютер — потом поди отмойся.
— Это точно, — кивнул Илья. — Ты, Машка, витаешь в облаках, так хотя бы слушай советы старших товарищей. Пока ты живешь не н а д небом, а п о д, должна приноравливаться.
Его слова прозвучали удивительно по-дружески, хотя и шутливо. Тут же инициативу перехватил Макс:
— Я правильно понял — ты просто-напросто наткнулась на кого-то в коридоре, так? В темноте? Или у тебя есть основания считать, что этот человек был мертв и что это происшествие связано со смертью вашей девочки? Если основания есть, тогда ситуация меняется.
Я пожала плечами.
— Что считать основаниями, Макс? Мне не показалось, что это был пьяный. Я решила, без сознания.
— А ты так хорошо можешь отличить? Тем более, в темноте.
— Нет, не могу.
— Так стоит ли озадачивать милицию несуществующими проблемами?
— Не факт, что эти проблемы не существуют, — вдруг раздраженно вставил Сашка. — У Машки есть чутье.
— Спасибо, — обрадовалась я, но он тут же пошел на попятный:
— В любом случае, все это не нашего ума дело. Мы художники, а не сыскари. Кстати, Виталик, Марго была под градусом или нет?
— Похоже, нет. Я прямо спросить побоялся, но сделал вывод по поведению ментов.
— С ментами чем меньше иметь дела, тем лучше, — вставила Светка.
Все смолкли. Я задумалась. Итак, кто призывает меня не лезть? Светка с Нелькой, Сережа с Ильей, Виталий. Сашка, в общем-то, тоже, правда, не совсем последовательно. Он вообще сегодня какой-то нервный. И, самое главное, Макс. Макс считает, я не должна вмешиваться, чтобы себе не навредить. Разумеется, это чепуха — правда навредить никогда не может. Важно другое: раз Макс боится за меня, значит, я ему небезразлична? Я была бы счастлива, если б так! Кстати, а вот один человек пока не высказывался. Это Наташа.
— Наташа, а как считаешь ты? Я должна обратиться к милиционерам?
— Что? — подняла голову та. — А, к милиционерам… Не вижу смысла.
Моя последняя надежда на поддержку рухнула, однако судьба не заставила решать, как в подобной ситуации поступить. Судьба приняла облик Алены, лениво сообщившей:
— А теперь твоя очередь, Фрося. Менты тебя ждут.
— Машку? — словно не веря своим ушам, уточнил Сашка. — Ее?
— Да.
— Но… но почему ее? Какое она отношение имеет к Марго?
Алена лишь передернула плечами.
— Что ты про нее наболтала? — гневно наседал Сашка. — Это ты устроила, не сомневаюсь!
— Я? — вздернула брови Алена. — Я обычно выбираю более интересные темы для беседы, даже с ментами. Фрося — это такая скука.
Макс чуть нахмурился, видимо, не до конца понимая, обо мне ли идет речь. Он не знал, что в глазах Алены я Фрося. Я молча достала найденный три дня назад театральный билет и отправилась в солярий.
Там и впрямь расположились двое — женщина и мужчина. Оба лет, наверное, сорока. Женщина очень худая, коротко стриженная, с довольно ехидным выражением лица, мужчина, наоборот, несколько расплывшийся и на вид добродушный.
— Здравствуйте. Вы Маша Архангельская? — уточнила женщина. — Я следователь, Ирина Станиславовна Долинина, а это капитан Трофимов.
— Сергей Михайлович, — представился мне капитан. — Зовите меня по имени-отчеству. Зачем нам с вами эти звания, правда?
Я неуверенно кивнула. Его фамильярность несколько меня смутила. Впрочем, распоряжалась в основном женщина.
— Вы, я полагаю, догадались, о чем будет идти речь, — начала она.
— О Марго, — кивнула я. — Правильно?
— Да, о Маргарите Петровой. Вы ведь хорошо ее знали?
— Не уверена. Вы только что говорили с Аленой, вот она ее знала. Они подруги.
— А вы? Какие у вас были отношения с Петровой?
— Она очень меня не любила, — объяснила я.
— А вы ее?
Я задумалась.
— Наверное, тоже. Я старалась ее избегать. Она меня дразнила.
— Дразни-и-ила? — повторила Долинина таким тоном, что мне стало стыдно за употребленное детское слово. — И за что?
— За провинциальность, — стараясь более тщательно подбирать выражения, ответила я. — За то, что я из Каргополя.
