Ирина Арбенина - За милых дам
Подумав о том, что ему предстоит, Сухой, как всегда, почувствовал легкое и радостное возбуждение… И уж на этот раз он обязательно рассчитает все так, чтобы не найти квартиру пустой. Сухой терпеть не мог это дело: забираться в квартиру в отсутствие хозяев, рыться в чужих тряпках, копаться, искать… Это было не только утомительно, но и неэффективно. На какие только хитрости не шли теперь люди, придумывая в квартирах тайники: и в помойном-то ведре с двойным дном спрячут, и в морозилке в курином брюхе баксы заморозят… Нет, в красных следопытов он наигрался в детстве, хватит. Сухой работал с людьми. И когда он с ними работал, они все ему как на духу выкладывали.
Сухой не считал себя сумасшедшим и садистом, хотя, безусловно, знал за собой еще с детства это свойство: вид содрогающейся от боли живой плоти поднимал его жизненный тонус, приводил в состояние легкого радостного возбуждения… Но, с точки зрения самого Сухого, ничего особенно ненормального в этом не было. Он даже кое-что почитал по этой теме и знал, что определенное сочетание мужских и женских хромосом в ДНК, не так уж редко встречающееся, приводит к тому, что на свет появляются мальчики и девочки с повышенной по отношению к норме агрессивностью… Непременной составляющей оной является желание, а иногда и жажда чужой боли. Поэтому наивны были, по мнению Сухого, те, кто думал, что с помощью социальной справедливости и хорошего воспитания можно человека с таким сочетанием хромосом успокоить и превратить в ягненка. Это биология, природа человеческая, против которой не попрешь.
Он даже прочитал, что в будущем наука, возможно, поднимется на такой уровень, что сможет обнаруживать это зловещее сочетание хромосом еще на стадии эмбриона и беременным женщинам будут предлагать сделать аборт, чтобы на свет не появились особенные, аномальные злодеи. К счастью для Сухого, он появился на свет беспрепятственно — генетика в те времена еще не поднялась до подобных открытий…
Таких, как он, Сухой знал это, было немало, гораздо больше, чем могло показаться. Просто не все они выходили на открытую охоту за людьми: одни легализовали свои аномалии, становясь стоматологами, другие истязали до крови собственных детей. Он, Сухой, эксплуатировал свои природные особенности с профессиональной пользой. Садистские мучения, которым он подвергал людей, давали ему не только возможность разрядиться, но и приносили хороший доход.
В молодости любимым увлечением Сухого было скалолазанье. И поскольку все, что он в жизни делал, Сухой делал хорошо, то и в скалолазанье он достиг немалых успехов. Когда по телевизору в недалекие еще времена показывали знаменитого француза, мужчину-паука, заползающего по вертикальной зеркальной поверхности на крышу небоскреба, Сухой только усмехался… С такой экипировкой он, Сухой, по стеклышку до луны бы добрался. Вместо этого ему предлагали мыть окна в высотных зданиях, сбивать сосульки и счищать голубиный помет со шпилей, башен и многометровых памятников вождям революции.
В бедные дефицитные времена, когда ничего нельзя было купить и достать, Сухой собственноручно изготавливал свое снаряжение. Потом, когда пришли перемены и все стало возможно купить, он тоже приобщился к достижениям новейших западных технологий, обслуживающих альпинизм и скалолазанье. Но оказалось, что некоторые изобретения и приспособления, которые он придумал и сделал своими руками — голь на выдумки хитра, — не хуже, а в некоторых случаях и намного лучше… Но он не собирался патентовать свои ноу-хау, как, впрочем, не собирался и рекламировать свои трюки, подобно французу-пауку — работать на публику; точно так же он не намерен был больше скрести щеткой бронзовые лысины памятников и сниматься в кино каскадером… Реклама Сухому была не нужна, известность тем более. Он работал один, в обстановке абсолютной секретности и в тишине, нарушаемой только стонами его жертв… Впрочем, негромкими: пластырь, которым он мгновенно залеплял рот своему клиенту, обладал великолепными звукоизоляционными свойствами.
В Москве на сегодняшний день не было здания, недоступного квалификации Сухого. Он работал на высоких верхних этажах, работал с «крыши»… Особенно нравились ему не так давно появившиеся в городе мансарды… Сложнейшее, но компактно размещенное в сумке Сухого снаряжение позволяло ему без особых хлопот вынести из облюбованной квартиры хоть бы и рояль… Но Сухой обычно не брал вещи, разве что особенно приглянувшиеся, он был слишком брезглив для этого. Он брал только деньги — после краха «МММов» и «Чар» народ верил исключительно в наличные, припрятанные поглубже в чулок, и это Сухого вполне устраивало. Кроме того, он иногда брал колечки, браслетики — не на продажу, он был достаточно осторожен, чтобы светиться с краденым, — брал для жены.
Жена Сухого, простая, работящая и послушная женщина, привыкшая к бедной суровой жизни и ничего, кроме этой жизни, не знавшая, радовалась этим драгоценным камушкам, тонкой работы кольцам и браслетам, как ребенок игрушкам… Она надевала их на свои красные, огрубевшие от вечных стирок и уборок руки, совершенно не понимая ценности этих вещей, плененная лишь их ярким блеском и мерцанием. Выходить ей в них было некуда, да она и не решилась бы никогда появиться в такой красоте на людях. Забитой, рано состарившейся женщине и в голову не приходило принарядиться или как-то приукрасить себя. Она складывала украшения в полиэтиленовый мешок и лишь иногда вытаскивала полюбоваться и поиграть, а потом убирала обратно. Только однажды получилось иначе, потому что Марте позвонила одна из ее хозяек, ожидавшая гостей и желавшая поскорее убрать квартиру к их приходу… И Марта растерялась и сильно заторопилась.
Сухой ценил свою жену за ее абсолютную идеальную безропотность и не видел ничего опасного в том, чтобы порадовать ее таким образом. Догадаться о происхождении этих вещей она никак не могла, поскольку безропотность удачно дополнялась в этой женщине столь же абсолютной глупостью. Она даже не догадывалась, что ее рассказы о богатых квартирах, в которых ей предлагали убираться, были бесценным источником информации для Сухого. Обычно, если адрес был стоящим, Сухой советовал жене отказаться от предложения и поискать что-нибудь другое. Такой адрес он оставлял для себя…
Гибкий, плоский, как лезвие ножа, без грамма жира — мышцы и сухожилия, бесплотный, как тень, и цепкий, как паук, он проникал, прокрадывался в любую щель… Чтобы попасть в квартиру, огражденную стальными дверями и хитроумными замками, Сухому требовалось не более четырех минут, потому что двери Сухого не интересовали — он входил в дом через окно…
