Джеки Коллинз - Я так хочу!
— Я на тебя пожалуюсь! — с негодованием воскликнула Саммер.
— Валяй… — Он фыркнул. — Я буду, конечно, жуть как огорчен, если потеряю эту дерьмовую работу.
— Если тебе так хочется знать, — сменила гнев на милость Саммер, — я поругалась с предками.
— Все равно это не причина, чтобы шататься по городу одной. Во всяком случае такой девушке, как ты, — сказал он. — Вот что, принцесса, я через час сменяюсь, так что, если хочешь, подожди меня. Потом я отвезу тебя, куда тебе надо.
— Мне некуда идти, — призналась Саммер.
— Можешь пока остановиться у меня.
Саммер с негодованием фыркнула, и швейцар рассмеялся.
— Разве я похож на насильника или извращенца?
Саммер внимательно посмотрела на него. Этого парня нельзя было назвать привлекательным в общепринятом смысле слова, хотя в нем, безусловно, было что-то от Тома Круза. Такая же зубастая улыбка, такой же ежик коротких волос… Нет, конечно, он не был похож на Нормана Бартона, но у Саммер все равно не было никакого выбора.
— Ты, наверное, безработный актер, — предположила она.
— А вот и нет. Я художник. Мне нужно платить за аренду студии, вот я и работаю здесь.
— Какой художник? — переспросила Саммер, не вполне понимавшая, о чем идет речь.
— Я рисую портреты. Маслом или пастелью. Честно говоря, мне хотелось бы нарисовать твой портрет, если ты не против.
— И, конечно, в обнаженном виде, — заметила Саммер, чувствуя, как у нее снова повышается настроение.
— Запомни: это ты предложила — не я.
— Не дождешься, — отрезала Саммер и хихикнула почти весело.
— Так тебе нужно перекантоваться эту ночь? — спросил парень.
— О'кей, — вздохнула Саммер, всем своим видом показывая, что она просто подчиняется неизбежности.
Он кивнул.
— Жди меня в баре. Я буду через час… нет, уже ровно через пятьдесят минут.
Дом Никки в Малибу был пуст.
— Может быть, Мик что-то знает? — спросила Никки, чувствуя, что еще немного, и она разрыдается от отчаяния. — Ты знаешь, где он живет?
— Да успокойся ты! — слегка прикрикнул на нее Айден. — Я знаю Мика: после вечеринки он пойдет по клубам, и так — до самого утра. Если хочешь, можешь позвонить ему и оставить сообщение на автоответчике.
— Но я не могу сидеть сложа руки! — воскликнула Никки. — Саммер — моя дочь! Может быть, она попала в беду, может, ей нужна помощь…
— Послушай, Ник, не пойми меня не правильно, но… Не кажется ли тебе, что твои материнские инстинкты проснулись несколько поздновато?
— Ты хочешь сказать, что я — никуда не годная мать? — ощетинилась Никки.
— А что ты для нее сделала? Ну, после того, как ты ее выносила и, вероятно, вскормила собственным молоком? — Он скользнул взглядом по груди Никки.
— Как будто этого мало, Айден! — вспылила она. — Да, я признаю, что, возможно, я не уделяла Саммер должного внимания, но как я могла это сделать? Она сама настояла на том, чтобы остаться с отцом, и это… это меня оскорбило.
— Все равно, она была ребенком, а ты бросила ее, — сказал Айден упрямо. — Тебе никогда не приходило в голову, что это могло оскорбить ее?
Никки немного помолчала, потом вдруг сказала:
— Саммер где-то бродит одна, а Ричарду все равно. Поразительная черствость!
— Эй, не увиливай… При чем тут твой бывший? Ричард — статья особая.
— Я подумала о нем просто так. Кстати, Саммер могла поехать к Ларе.
— Так позвони ей!
Никки замялась.
— В настоящее время мы с ней… не в самых лучших отношениях.
— Какое это имеет значение?
— Ты прав, — кивнула Никки, набирая домашний номер Лары.
Миссис Креншо сообщила ей, что дома никого нет, и Никки положила трубку.
— Куда поедет Шелдон из аэропорта? Сюда или в гостиницу? — уточнил Айден.
— Сюда. Думаю, нам придется сообщить в полицию.
— Он еще не сделал этого?
— Заявление о поисках принимают только через сорок восемь часов.
— Но Саммер несовершеннолетняя… Разве это ничего не меняет?
— Я не знаю, надо будет спросить у Шелдона.
— Ну-ка, иди сюда, — Айден развел руки. — По-моему, кто-то должен тебя обнять, иначе ты совсем развинтишься.
— Сейчас не время, Айден.
— Я сказал обнять, а не трахнуться.
— В данных обстоятельствах это почти одно и то же, — пробормотала Никки, но все-таки позволила ему обнять себя, и, как ни странно, ей действительно сразу стало лучше. Она сама не сознавала, как она нуждается в его любви, поддержке, просто теплом дружеском участии.
— И откуда ты такой умный взялся? — пробормотала она, блаженно прижимаясь к его худому плечу.
— Оттуда… Только я сумел вернуться, — ответил Айден с грустным смешком. — Ты молодчина, Никки. Будь я сейчас на твоем месте, я бы, наверное, пригоршнями лопал успокоительные. Ничего, не волнуйся, мы найдем ее, обязательно найдем!
— Может быть, ты все-таки скажешь, как тебя зовут, прежде чем я с тобой куда-то поеду? — сказала Саммер, внимательно разглядывая молодого швейцара, который выглядел гораздо симпатичнее без своей дурацкой ливреи. Если бы не ее бедная голова, которая продолжала кружиться, если бы не тошнота, поминутно подкатывавшая к горлу, Саммер, наверное, даже обрадовалась бы новому приключению.
— Я — Сэм. А ты?
— Саммер.
— Саммер и Сэм, Сам и Сэм… Звучит неплохо.
— Ты уверен, что я могу тебе доверять, Сэм?
Он засмеялся и взял ее за руку.
— У тебя нет выбора, дорогая. Тебе придется либо положиться на мое слово, либо ночевать на улице, под дождем.
Саммер это показалось довольно убедительным. Она не хотела ночевать под дождем, поэтому она заставила себя довериться ему.
И уехала из отеля с совершенно незнакомым мужчиной.
Глава 65
Элисон Кэнел часто задумывалась о том, каково это — быть известной и знаменитой. Когда, выключив фары, она свернула вслед за «Порше» на раскисшую грунтовую дорогу, она снова подумала об этом и пришла к выводу, что слава принесла бы ей еще большее удовлетворение, чем богатство. Чарльз Мэнсон5 и его сообщницы были так же знамениты, как любой президент Соединенных Штатов; Джон Хинкли прославился своим покушением на Рейгана, а Марк Чепмен попал на первые полосы газет только тогда, когда застрелил Джона Леннона. Все эти люди сами теперь сделались знамениты. Даже сейчас, по прошествии времени, их фотографии регулярно печатались на обложках «Тайма»и «Ньюсуика»; о них по-прежнему много писали и публиковали интервью, которые они давали, сидя в своих тюремных камерах; их обожали, им поклонялись, добивались встреч с ними…
Чем же она хуже? Почему она — Элисон Кэнел — не может стать такой же знаменитой? Неужели она до конца жизни обречена оставаться никем и ничем? Почему даже редакторы, с которыми она вынуждена иметь дело, смотрят на нее, словно на самую грязную грязь? С этим нельзя больше мириться! Пора показать им всем, кто такая Элисон Кэнел!
