Наталия Матвеева - Аквамарин (часть 2): по моим правилам
Она умылась прохладной водой, стараясь сохранить макияж, и, зависнув над раковиной, набирая в ладони прозрачную, ободряющую ее воду, возвращающую ей нормальное самочувствие, Лив обратилась внутрь себя с особым беспокойством… Такие странные проявления с ней впервые… Отравление? Нет, живот не болит, расстройства нет… Передозировка лекарствами после лечения? Опять же нет, прошло уже около двух недель с того момента, как она перестала пить обезболивающие, плечо благополучно заживало… Странные последствия ранения? Не может быть, раньше эти симптомы не возникали…
Ее руки вдруг дрогнули, а в ушах зашумело от внезапной догадки… Она медленно, почти не чувствуя онемевших мышц, подняла голову и посмотрела на себя в зеркало… ее глаза были расширены и странно сияли, она видела, как бешено бьется жилка на ее шее, чувствовала всем телом удары собственного сердца… Резко выплеснув воду из рук, Лив облокотилась обеими руками на раковину, пытаясь сдержать дикую дрожь… Неужели?!? Неужели правда это случилось?!? Какое-то… невероятное… чудо… волшебство…
– Не… может… быть… – еле слышно прошептала Лив и рванула, что есть мочи, к двери, заставив других посетительниц отхожего места удивленно посмотреть ей вслед.
За дверью одиноко топтались Марти и Эдди, внимательно следя взглядами за выходом из туалета, чтобы не пропустить свою Оливию. Джонни, конечно, как она и предполагала, благополучно куда-то свинтил, но ей сейчас было не до него. С гулко бьющимся, как бешеный коршун в золотой клетке, сердцем, не замечая ничего вокруг и почти врезаясь в прохожих, Лив подлетела к своим разноцветноволосым и быстро выпалила:
– Эй, супчики, где моя дубина??
Марти удивленно зачесал в затылке, вытаращив свои большие, как у десятилетнего ребенка, наивные глаза и проговорил:
– Ваша дубина, мисс Оливия? А вы с собой какую-то дубинку брали? Ну вот, – расстроенно протянул он и мельком недовольно глянул на Эдди, – вы бы хоть предупредили, а то я и не следил ни за какими дубинками-то! Вы ее в аэропорт из машины брали? Во дела… – сокрушался он, а Лив нервно рассмеялась, переведя взгляд на Эдди. Тот раздраженно пихнул локтем зеленоволосого и пробурчал:
– Ты совсем тупой, что ли, Марти? Мисс Оливия, мистер О-Коннел ушел вон туда. – Эдди показал в сторону киосков со сладостями, и Лив почувствовала прилив нежности к своему мужу, зная, или, вернее, догадываясь, зачем он туда пошел. – Сказал, что скоро вернется…
Лив резко схватила Эдди за рукав и напряженно зашептала:
– Эдди, вы должны прикрыть меня! Я сейчас сбегаю до аптечного пункта и вернусь в туалет, не смейте говорить Джонни, что я выходила, поняли, овощи???
Эдди и Марти недоуменно переглянулись, но прелесть их работы заключалась в том, что они обязаны были выполнять любой каприз девушки, даже самый, на первый взгляд, абсурдный и нелепый. Они одновременно кивнули.
– Сделаем, мисс Оливия.
– Отлично! – радостно улыбнулась Лив и, не теряя больше ни секунды, бросилась со всех ног к аптечному пункту, гонимая собственным гулом в голове и деревенеющими мышцами в руках и ногах, молясь на десяти языках и тысячей голосов, чтобы ее догадка подтвердилась…
Через пять минут Лив уже сидела в одинокой, обшарпанной, покрашенной синей краской, кабинке туалета, до боли сжимая в потеющей ладони тест на беременность, стуча обеими ногами по кафельному полу и беспрестанно, с трудом разжимая руку, чтобы бросить полный болезненной надежды взгляд на маленькое окошечко, которое и должно было показать ей заветные две полоски.
Ее сердце трепыхалось в груди, а в ушах застыл только ее собственный отчаянный шепот: «Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…» Разжав стенающую от боли в мышцах руку, Лив увидела, что одна полоска уже проявилась… Невидимый крючок надежды в животе подвесил ее высоко-высоко над пропастью, и она знала, что падать с него будет ой, как больно… В невероятном отчаянии, она вскочила на ободок унитаза и поднесла тест к тусклой, иногда помигивающей, лампе под потолком, напрягая глаза так, что они заболели, пытаясь… увидеть… не проявляется ли там… долгожданная вторая полоска…
Нет… кажется, нет… Ее тело задрожало с такой силой, что она поспешно спустилась с унитаза и, усевшись на крышку, безвольно повисла, чувствуя, как все ее внутренности летят, летят, летят куда-то вниз, а душа просто кричит от невыносимой муки… Она закрыла лицо свободной рукой, зарыдав со всей силы, но не в голос, чтобы не привлекать постороннего внимания… А так хотелось кричать!!! Ну почему??? Что с ней не так?? Почему, почему, почему…
Это и был ее секрет. Целый год Оливия, тайком от Джонни, пыталась забеременеть от него, бросив пить противозачаточные таблетки. Ей так отчаянно хотелось завести ребенка, что она не сказала об этом даже Джонни, испугавшись, что он решит, будто еще не время, или скажет, что не готов… Она не вынесла бы его отказа. Ей до невыносимых колик в сердце хотелось стать матерью, чтобы никогда, никогда, никогда не оставлять своего малыша, чтобы дарить ему бесконечную поддержку и любовь, чтобы дать ему все, чего не было у нее самой столько мучительных, долгих лет… Лив ужасно хотела настоящую семью, крепкую, дружную, связавшую ее и Джонни еще теснее, хотела видеть у своего ребенка его глаза… Эта мысль с каждым днем все острее впивалась в ее мозг, она бредила этой мечтой, этим прекрасным, возможным будущим, наполненным смыслом для нее и него, этим шансом, привнести в мир что-то хорошее, а не агрессию, не разочарование, не злость… Но… месяц шел за месяцем, и… ничего. Боль, боль, отчаяние, непонимание, страх… Почему?! Почему?! Кричала душа Лив, но ответа не было… А потом появился Эрнесто, затеявший свою ненормальную игру, растрещавший всем о том, что у нее был секрет, этот секрет… Как он узнал? Лив догадывалась, что он мог выследить то, что она перестала покупать таблетки… А еще она узнала о Джессике… Джонни никогда бы не догадался, почему Лив так убивалась, услышав, что у них мог быть ребенок… Ребенок, которого она отчаянно молила для себя сейчас, ребенок, маленькая жизнь, возможно уже имевшая в своем генетическом наборе глаза Джонни или его теплоту и веселость… Она понимала цену этого дара и долго еще вспоминала об этом, умирая в слезах боли… Джесс забеременела и умерла… А она, Лив, жила своей пустой, идиотской жизнью и не могла создать что-то по-настоящему светлое, хорошее, продлить его род, стать настоящей матерью, потерявшей себя в заботе о крошечном, самом прекрасном на свете чуде…
Закрутившись в проблемах с Эрнесто, с которым Лив потерпела очередную болезненную неудачу, и пытаясь исправить ошибки, вернуть назад Джонни, Лив немного отвлеклась от своей навязчивой идеи…
