Майкл Прескотт - Когда отступит тьма
— Хорошо. Он нам пригодится. Лейтенант Магиннис тут?
— У себя в кабинете.
— Скажи ей, пусть приходит в комнату для инструктажа. Нет, сиди. Сам скажу.
У Коннора хватало осложнений с Магиннис. Вызывать ее на собрание, будто провинившуюся школьницу к директору, значило бы только ухудшить положение дел.
Проходя мимо стола дежурного, Коннор вспомнил, что надо спросить, звонила ли Эрика.
— Миссис Стаффорд? — На широком рябом лице сержанта отразилось недоумение. — Нет.
Коннор кивнул. Он ожидал этого. Его сотовый телефон тоже молчал.
Уходя, он услышал у себя за спиной голос Ларкина:
— Шеф, может скажете, в чем дело? Каких радостей ждать?
— Терпение относится к числу добродетелей, Тим.
Пока что Коннор расследовал исчезновение Эрики собственными силами. Задал несколько словно бы случайных вопросов владельцам соседних магазинов, потом подъехал к коттеджу, где проходили их свидания. С болью в душе отпер дверь запасным, полученным от нее ключом.
Коттедж, как и ожидал Коннор, был пуст.
Он быстро осмотрел его, все было на месте.
А Эрика не звонила.
Оставалось только организовать всеохватывающие поиски. Подходя к кабинету Магиннис, Коннор взглянул на часы. Почти три. Эрика исчезла по крайней мере в половине второго. Полтора часа недолгое время при нормальных обстоятельствах, но пока не схвачен убийца Шерри Уилкотт, обстоятельства в Барроу нормальными не будут.
Марджи Магиннис сидела за письменным столом. И резко вскинула на Коннора взгляд, не дав ему сказать ни слова.
— Слышала вас по сканеру. Вы затребовали сюда обоих патрульных. Какая-то особая причина?
— Надо сообщить кое-какие сведения, — ответил он. — Не по радио. Желательно ваше присутствие.
Это было сказано не приказным тоном.
— А, черт.
Скрипнув по полу стулом, Магиннис встала. Это была рыжеволосая, худощавая, вечно сердитая женщина сорока одного года, всего на дюйм ниже Коннора.
Причины сердиться у нее были, во всяком случае, Магиннис так считала. Она прослужила двадцать лет в полицейском управлении Барроу и надеялась стать начальником полиции после отставки Элдера. Городской совет разрушил ее надежды, пригласив на эту должность чужака. В этой несправедливости Магиннис винила членов городского совета и, разумеется, самого Коннора.
Может, это и несправедливость, думал Коннор. Но существует еще и другое объяснение. Начальник полиции должен быть отчасти политиком, а главный талант политика заключается в умении заводить друзей. Судя по всему, талантом этим лейтенант Магиннис не обладала.
Коннор не ожидал в Барроу проблемы такого рода. Другое дело бюрократическое нью-йоркское управление полиции, где подмигивание и спасение собственной шкуры доведены до уровня искусства. Но в полицейском управлении Барроу бюрократизма не было. Там служили восемнадцать полицейских и двенадцать гражданских. Лейтенант Магиннис пришла туда раньше всех и являлась, по сути, заместителем начальника. Два других лейтенанта возглавляли послеполуночные смены, четверо сержантов — все примерно в возрасте Ларкина — менее беспокойные. В данную смену, длившуюся с двух часов до полуночи, по городу патрулировали только две машины, каждая с одним полицейским. В случае чрезвычайных обстоятельств можно было обратиться за помощью в шерифское ведомство или в полицию штата.
Коннор полагал, что тут невозможно создать никаких империй. Но он недооценивал склонность людей отхватывать себе территории и завоевывать престиж как при королевском дворе, так и в детской песочнице. Коннор занимал должность, которую Магиннис хотела получить, и она не прощала ему этого.
Ну и черт с ней. Сейчас у него гораздо большая забота. Он шел по коридору, Магиннис следовала за ним в демонстративном отдалении, любопытствующая, в чем дело, но слишком гордая, чтобы спросить. Подходя к комнате для инструктажа, Коннор расстегнул молнию виниловой куртки и снял ее. Не хотел появиться в боевой готовности, создать панику. Положение требовало спокойных действий.
В конце концов, может, это ложная тревога. У него не было никаких фактов, кроме пустой галереи, несостоявшейся встречи за обедом и бурлящего внутри отвратительного ужаса.
Харт и Вуделл опять принялись за свое, и Вики Данверз не знала, воспринимать это с удовольствием или с раздражением.
— Дайте мне минуту покоя, — кротко попросила она и подула на кофе.
Тодд Харт ухмыльнулся.
— Вики, я дам тебе все, чего ни пожелаешь.
— Он дал бы, — мягко произнес Рэй Вуделл, — будь у него что дать.
— Как у тебя язык поворачивается? — вскинулся с наигранным возмущением Харт. — Я могу дать Вики все, что ей нужно. Потому что умею обходиться с леди как положено.
— Я не леди, — отрезала Данверз и отхлебнула кофе. Все еще слишком горячий.
Харта это не остановило.
— Тут ты не права, Вики. У тебя природные задатки.
— У меня голова болит от твоих щедрот.
Вуделл засмеялся, но Харт увидел возможность пустить в ход новую тактику.
— Головная боль бывает от напряжения, — заговорил он. — Тебе надо бы отдохнуть, оттянуться. У полицейских ведь не жизнь, а сплошной стресс. Так вот, если б ты водила со мной компанию…
— Она не против компании, — перебил Вуделл, — только стоящей. — И озорно улыбнулся ей. — Я видел Тодда в раздевалке. Ты совершенно ничего не теряешь.
— Рей смотрел не на меня, а в зеркало, — сказал Харт. — Хочешь поговорить о компании…
Данверз отвернулась.
— Не хочу. Отвяжись. — Теперь она пришла в раздражение. — Известно вам, что такое сексуальное домогательство?
— Да, но это если клинья под тебя подбивает начальник. — Харт говорил с профессиональной ответственностью. — Мы с тобой в одном звании, так что это дозволительно.
Данверз сомневалась, что лейтенант Магиннис нашла бы это дозволенным, да и шеф Коннор тоже. Но этот довод держала про запас. Ей не хотелось создавать из происшедшего большой проблемы. Ребята вроде бы неплохие.
Собственно, Вуделл ей слегка нравился. Правда, внешностью он не блистал — его желтовато-бледное лицо вечно было в прыщах, под глубоко сидящими глазами темнели красноватые круги, — но был умнее, чем могло показаться по его поведению.
Она видела его читающим книги в обеденный перерыв. Серьезные — один раз «Преступление и наказание», другой — что-то по психологии. Вуделл не без застенчивости объяснил, что хочет разобраться в образе мыслей преступника. Его робкое смущение было гораздо привлекательнее, чем неуклюжая мужская самоуверенность, которую он напускал на себя, попадая в неустойчивую орбиту Харта.
