Линда Барлоу - Измена
Энни улыбнулась.
— Бессердечных рядом с вами нет, Барбара Рэй. Просто и быть не может.
— Мрак есть в каждом сердце, — отвечала управляющая, — некоторые более стойки, и дьяволу остается только ждать своего часа. Но соблазны нашей жизни велики, и этому юноше Вико, как и большинству из нас, доводилось совершать такое, о чем впоследствии горько сожалеешь.
Энни улыбнулась. Барбара Рэй была ее эталоном нравственности.
— Но только не вам. Я просто не могу себе представить, чтобы грешные мысли хоть на минуту могли проникнуть в ваш мозг.
Барбара Рэй удрученно покачала головой.
— Ну в таком случае, дитя моё, ты меня совсем не знаешь. Поверь, временами мне кажется, что в глубине моя душа черней моей кожи.
«Абсурд», — подумала Энни и сказала: — Я не могу в это поверить.
Но Барбара Рэй была серьезной и печальной.
— Я пришла к Богу в то время, когда пала так низко, как только может опуститься человек. В сущности, я умерла и попала в ад, но чудом, по милости Божьей, я возродилась заново.
Несмотря на свой сан настоятельницы, Барбара Рэй нечасто использовала религиозную терминологию, но когда она все же прибегала к ней, то говорила чрезвычайно серьезно. Энни понимала, что знает не так уж много о жизни Барбары Рэй до того, как та нашла свое призвание. Энни знала, что она — пожилая негритянка — приехала откуда-то с Юга, и понимала, что жизнь ее не была безоблачной. Но было трудно представить себе, чтобы Барбара Рэй в самом деле совершила что-то такое, что можно было бы назвать тяжким грехом.
— Ну мне-то очень хорошо знакома ситуация, когда сначала жизнь идет вкривь и вкось, а потом по чьей-то милости все налаживается, — сказала Энни с невольной улыбкой.
Барбара Рэй кивнула и крепко обняла ее. Она была одной из тех немногих, кому Энни рассказывала о своем прошлом, одной из тех, кто знал, что эта отлично образованная, элегантно одетая, довольно преуспевающая и, безусловно, профессиональная женщина-дизайнер, когда-то попадала в такие же большие передряги, как и любой из тех подростков, которым она теперь помогала советом.
Чарли спас ее, и теперь она должна была протянуть руку помощи другим.
И она наверняка сможет что-нибудь сделать для Паулины и Вико.
Энни в тот вечер по пути домой зашла в супермаркет. Придя домой и поставив пакет с продуктами на кухонный стол, она принялась просматривать дневную почту.
Письмо выглядело совершенно обыкновенно — обычных размеров конверт с ее именем и адресом, напечатанными крупными буквами. Обратного адреса не было, и с виду письмо относилось к разряду никчемной корреспонденции. Другой бы его просто выбросил, но у Энни была привычка педантично вскрывать все адресованные ей письма.
Внутри оказался стандартный листок, на котором теми же буквами, что и на конверте, было напечатано письмо:
«РАБОТА ДЬЯВОЛА.
ГРЕХ — на глазах у Господа строить памятник человеческой АЛЧНОСТИ и ГОРДЫНИ. Все эти деньги следует употребить на помощь бедным и больным, а не на эту помпезную Вавилонскую башню тщеславия.
Прекратите строительство. Сровняйте ее с землей и накормите бедных. Если ж вы не захотите внять воле Божьей, пеняйте на себя. Башня треснет, рассыплется и низвергнется на землю, ибо грешников неминуемо ждет кара Божья.
Будь покойна, она тебя не придавит, миссис Энн Джеферсон, наложница Сатаны.
Трезубец Иеговы»
«Чудесно!» — подумала Энни, угрозы, женоненавистничество, религиозный фанатизм. И он знает ее имя.
Восьмая глава
— Что это ты сегодня такой понурый? Что-то случилось? — спросила Дарси.
Она сидела вместе с Сэмом Броди в маленьком ресторанчике в Саусалито с видом на залив Сан-Франциско. Дарси не случайно выбрала этот ресторан — там превосходная кухня и романтическая атмосфера. Она рассчитывала на чудесный ужин, за которым должен последовать размеренный вечер, полный долгой, неторопливой любви. Ей хотелось вернуть настроение той первой ночи два месяца назад, проведенной ими вместе.
Тем вечером Сэм вызвал ее и пригласил поехать через мост Золотые Ворота в Саусалито; он предложил ей прогуляться за покупками по магазинам на набережной, и это предложение ошарашило и восхитило Дарси. В самом деле, много ли найдется мужчин, которые так вот запросто могли бы пригласить женщину пройтись по магазинам? Это было просто неподражаемо.
Он повел ее на ужин в романтический ресторанчик на берегу, а после, когда они возвращались домой вдоль берега под мягкий шелест волн, Сэм привлек ее к себе и предложил зайти к нему домой. Она для приличия немного поартачилась:
— Сэм, если так пойдут дела…
Нежно взяв ее за руку, он стал легонько поглаживать ее пальцами. Дарси чувствовала, что попадает во власть его спокойного, уверенного обаяния, и уже почти ощущала его руки на своей обнаженной спине…
— Ты ведь тоже чувствуешь это, правда? — спросил он.
Отрицать было бесполезно.
— Ну и что нам теперь делать? Бороться с собой? Ничего не замечать? Делать вид, что ничего не происходит?
— Нет, нужно просто быть благоразумными, Сэм. Я работаю в «Броди Ассошиэйтс», и, Бог свидетель, как мне нужна эта работа. — Но уже когда она это произносила, тело ее слабело, растворяясь в его объятиях.
Он засмеялся тем легким, веселым, чарующим смехом, который так часто раздавался в офисе, и сказал:
— Дарси, когда я пытаюсь быть благоразумным, на меня начинают сыпаться неприятности. — И он наклонил голову, пытаясь поймать ее губы.
Вот так все и началось. Эта самая прекрасная, волнующая и исполненная наслаждений любовь в ее жизни.
Но этим вечером Сэм был в каком-то странном, необычайно задумчивом расположении духа.
Она дотянулась до его руки и мягко погладила ее:
— Что случилось? Скажи мне, что тебя мучает.
Он взглянул на нее и медленно покачал головой.
— Иисус, Дарси, — печально прозвучал его голос.
Где-то у нее в мозгу зазвучали сигналы тревоги. Никогда раньше она не видела Сэма в плохом настроении.
— Ты сегодня сам не свой, милый, — сказала она.
Его взгляд был устремлен на кофейные чашки, на столовые приборы, на свои собственные руки, куда угодно, но только не на нее. Но немного спустя он снова покачал головой и, подняв глаза, встретился с ней взглядом.
— Видишь ли, — сказал он, — все кончено, Дарси.
— Кончено? Что ты имеешь в виду? — До ее сознания дошел смысл сказанного, но сердцем она отказывалась понимать.
— Это больше не может продолжаться. Это с самого начала было ошибкой. Ты работаешь под моим началом. И ты не хуже меня знаешь, что неразумно валить в кучу личную жизнь и работу.
