Беверли Бартон - Опасное задание
Раздался стук в дверь и голос Кейт Мейлон.
— Можно войти?
— Конечно. — Лини просто необходимо с ней поговорить и выяснить, что вчера произошло!
Кейт вошла в комнату как утреннее солнышко: коричневые брюки и золотистого цвета свитер, длинные белокурые волосы, свободно лежащие на плечах.
— Как ты себя чувствуешь сегодня?
— Так, будто меня накачали лекарствами.
— Действительно накачали. — Кейт улыбнулась. — Ты прости нас. У тебя была истерика, мы никак не могли тебя успокоить и решили, что нужно вызвать врача. Твоего врача в городе не оказалось, поэтому Хейли Уилсон обратилась за помощью к своему.
— Чем же он меня напичкал? Дал слоновью дозу успокоительного? — Лини встала с кровати, потирая пальцами виски — Со мной все в порядке, просто нужно принять душ и переодеться. Где Фрэнк?
— Это он звонил, я не успела ответить. Звонок разбудил тебя?
— Так его нет здесь?
— Нет, он ушел вчера, как только ты уснула.
— Я наговорила ему вчера много всякой ерунды, так что он вправе был уйти.
Кейт взяла Лини за руку.
— Он ушел не поэтому.
Он уехал в Мемфис. Господи, не ослышалась ли она?
— Фрэнк уехал в Мемфис?
— Он позвонил вчера Морану и спросил, нельзя ли ему хотя бы подождать известий в штаб-квартире ФБР.
У Лини перехватило дыхание. Она обвинила Фрэнка в том, что он не волнуется за Эндрю. А он волнуется. Иначе зачем бы он поехал в Мемфис?
— Ты знаешь, на какое время назначена встреча?
— Агенты, назначенные на роль приемных родителей, должны прибыть в десять часов.
Лини обхватила себя руками, стараясь не потерять голову от страха и удержать равновесие.
— Почему звонил Фрэнк? Какие-то проблемы?
— Он звонил, чтобы узнать, как ты себя чувствуешь. Вчера он очень переживал за тебя. Ты должна знать, что, несмотря на тот барьер, который Фрэнк воздвиг вокруг себя, он волнуется за тебя. И любому, кто наблюдает за ним, понятно, что он влюбился.
— Кейт, я знаю, что ты — романтик. Иначе тебе никогда бы не пришла в голову такая мысль. Я вообще сомневаюсь, что он способен любить.
— Он способен любить, просто пока не знает этого. А ты любишь его, правда? Знаю, это не мое дело, но…
— Да, я влюбилась в большого болвана. Я так люблю его, что мне даже больно.
Кейт улыбнулась.
— Пойду приготовлю завтрак, пока ты будешь принимать душ. — У двери она остановилась. — Фрэнк позвонит, как только что-то узнает. Если агенты увидят ребенка, по фотографиям они смогут определить, Эндрю ли это.
— Даже если они не смогут забрать его у этих страшных людей, я все равно молюсь, чтобы это был Эндрю. По крайней мере, я буду знать, что он цел.
Фрэнк затаил дыхание, когда специальные агенты, исполнявшие роль потенциальных родителей, вернулись со встречи и отправились на доклад к Морану. Несмотря на все тренинги и многолетнюю привычку не поддаваться эмоциям, сейчас Фрэнк был всего лишь отцом, у которого похитили сына.
Дверь офиса открылась, и на пороге появился Моран.
— Прости, что так долго.
— Это Эндрю или нет?
Моран отрицательно покачал головой.
— Ребенку, которого показали агентам, шесть месяцев, у него рыжеватые волосы и небольшое родимое пятно на правой руке. Это — не Эндрю Паттон.
— И это значит, что нам до сих пор не известна судьба Эндрю. Возможно, он был похищен вовсе не этой преступной группировкой.
— То, что это был не твой сын, вовсе не означает, что он не появится там через несколько дней или недель.
— Не уверен, что его мать сможет выдержать эти несколько дней, тем более недель.
— Мне показалось, доктор Паттон — сильная женщина.
— Даже самая сильная личность может сломаться от такого напряжения, под каким живет последние дни Лини. Этот ребенок — наш ребенок — для нее все. Если я не дам ей надежду, что смогу вернуть его домой…
Моран опустил глаза.
— Сколько времени потребуется на завершение операции? — сменил тему Фрэнк. — Я знаю, это конфиденциальная информация, но мне не нужны детали. Только общая идея. Это я имею право знать?
— Неделя, максимум десять дней. Возможно, быстрее. Несколько дней.
Фрэнк сделал глубокий вдох.
— Как только операция начнется, ты дашь мне знать?
Моран положил руку на плечо Фрэнку.
— Мы найдем Эндрю.
* * *
Каким-то образом почувствовав, что это звонит Фрэнк, Лини дрожащей рукой схватила трубку.
— Лини…
— Я ждала твоего звонка.
— Знаю, прости, что не позвонил раньше. Я скоро буду в Мейсвилле.
Лини поняла, что ему нечем ее порадовать, иначе он бы уже все рассказал.
— Это был не Эндрю?
— Нет, дорогая, это не он. Мне очень жаль. Моран сказал, что через несколько дней на усыновление может быть предложен другой ребенок. Будем надеяться на лучшее.
По щекам Лини текли слезы, она была готова кричать от отчаяния. Прикрыв глаза, она приказала себе успокоиться. Ее слезы ничего не изменят. Истерика не поможет Эндрю. И Фрэнк ни в чем не виноват.
— Я буду надеяться. И ты, Фрэнк, тоже. Спасибо, что поехал в Мемфис, когда… Прости, я вчера вела себя очень грубо. Из-за своей боли я не понимала, что…
— Все в порядке, Лини. Правда. Я готов быть для тебя мальчиком для битья, если это поможет. Пока больше я ничего не могу сделать.
В трубке повисло молчание.
— Фрэнк?
— Я здесь. Просто захотелось быть сейчас в Мейсвилле с тобой. Хочется обнять тебя прямо сейчас.
— Я бы тоже обняла тебя.
— Буду через сорок пять минут.
Кейт потихоньку улизнула, сказав Лини, что хочет передохнуть, поэтому поужинает в городе и сходит в кино. Но Лини понимала истинную причину ее ухода. Ей хотелось, чтобы Фрэнк и Лини побыли одни. Сейчас, когда Лини услышала шум автомобиля Фрэнка, она не была уверена, что ей хочется остаться с ним наедине. А что, если действия Фрэнка продиктованы только желанием позаботиться о ней, успокоить? Она не хотела этого, она хотела, чтобы он любил ее.
Расправив плечи и стараясь сохранять хладнокровие, Лини открыла дверь. В тот момент, когда она увидела его, внутри что-то сжалось и по телу прошла мощная чувственная волна. Они несколько мгновений смотрели друг на друга, потом Фрэнк в мгновение ока оказался рядом и осторожно подтолкнул Лини назад в дом. Закрыв ногой дверь, он наклонился и жадно прильнул к ее губам.
Лини чувствовала, как все ее тело оживает и трепещет от ласки. Она обняла его, и ее ответный поцелуй был нежным и сладостным. Они теряли голову друг от друга, хотели друг друга, они были нужны друг другу.
