Тьерни Макклеллан - Дела сердечные
— Натан мой младший сын. — Не видя причин напоминать, что Солонка с Перечницей познакомились с ним, обшаривая мои шкафы в поисках оружия, я поспешно продолжала: — Натан… — И тут сообразила, что не совсем понимаю, какие отношения связывают его с Энни, так что ограничилась расплывчатым: — дружит с Энни, сестрой Труди.
— Ваш сын дружит с сестрой жертвы? — с нажимом переспросил Рид.
Я кивнула, несколько сбитая с толку.
Вряд ли Рид заметил мой кивок. Его вниманием целиком и полностью завладели коленки Натана. Я читала в его мозгу как по писаному: "Шорты? В такой холодный день?" Возможно, следовало устыдиться за родное чадо, но меня вдруг осенило, что столь несуразная экипировка может оказаться на руку Натану. Если вдруг Солонка с Перечницей попытаются в чем-то его обвинить, он всегда сможет сослаться на умопомешательство.
Впрочем, Рид не долго изучал коленки Натана. Он снова повернулся ко мне:
— Так, давайте уточним. Вы работали вместе с жертвой, именно вы сообщили родственникам, и ваш сын дружит с сестрой жертвы. Все верно?
Не совсем понимая, куда он клонит, я тем не менее кивнула.
Присвистнув, Рид покачал белобрысой головой:
— И вы по-прежнему утверждаете, что не замешаны в этой истории?
Я исподлобья покосилась на него. М-да, что-то в этом есть.
Оказалось, тема далеко не исчерпана. Свою лепту решил внести и Констелло.
— Насколько мне представляется, — с ленцой протянул он, — в этом деле вы замешаны еще больше, чем в двух предыдущих. Того, первого, типа, которого убили, вы вообще не знали, так? А второй… помнится, вы только что продали ему дом, а потом его прикончили, верно?
Бекки с Карлом слушали, приоткрыв рты и вытаращив глаза. Мамма миа, кажется, я могу не только поставить жирный крест на пятьдесят втором шансе четы Коновер — вполне вероятно, у меня уже не будет возможности предоставить им пятьдесят третий. Более того, надо думать, я больше в жизни не увижу ни Бекки, ни Карла.
Ну спасибо, дорогие Рид и Констелло. Жаль, нет статьи о полицейском домогательстве.
— Позвольте мне проводить вас в подвал, — процедила я.
И что удивительно, на сей раз копы послушались. Правда, прежде чем спуститься в подвал, Рид рявкнул через плечо:
— Никому не уходить, пока не запишем показания, ясно?
Я осталась наверху, приготовившись услышать очередной вопль. Однако обошлось. Меньше чем через пять минут оба копа поднялись обратно.
— В общем, так. Перед выездом сюда мы позвонили коронеру, скоро должны прибыть его люди. А до тех пор никто чтоб вниз не спускался, ясно?
На лице Натана появилось хорошо знакомое мне выражение, которое он частенько напускал на себя в детстве, когда я заставала его за чем-то недозволенным. Одурачить эта мина ни тогда, ни теперь никого не могла. Рид встрепенулся:
— Вы ведь еще не спускались в подвал, а?
Громко сглотнув, Натан промямлил:
— Да нет, то есть да, сэр… спускался. — И торопливо добавил: — Но все остальные тоже, н-не только я.
Точно такое же оправдание малютка выдвинул, учась в четвертом классе, когда его застукали за воровством леденцов в супермаркете. В те времена крошка Натан свято верил, что если сделаешь что-то дурное за компанию с кем-нибудь, то вина куда меньше, чем если напроказничаешь в одиночку. После эпопеи с леденцами я объяснила малышу, что дело обстоит несколько иначе. А теперь выходило, что я зря потратила время. Кажется, Натан по-прежнему верит, будто вина — это такая штука, которую можно размазать тонким слоем, чтоб на всех хватило понемножку. Рид выкатил глаза:
— Все спускались вниз? Вы имеете в виду — все, кто здесь присутствует?!
Натан кивнул. И представляете, Рид немедленно вперил в меня свои голубенькие глазки:
— Вы позволили всем топтаться на месте преступления?
Боже правый! Ни дать ни взять, вылитая миссис Чайлдерс. Я стремительно теряла терпение.
— Никому ничего я не позволяла. Просто все они туда спускались, и точка.
Рид повернулся к Констелло:
— Ты можешь в такое поверить?
Я надменно сложила руки на груди. Можно подумать, я экскурсии водила в этот треклятый подвал.
— Слушайте, я не могла им помешать. Честное слово, пыталась, но…
Рида не интересовали мои объяснения.
— Ладно! — гавкнул он. Этот человек все меньше напоминал Джо Пятницу и все больше смахивал на Грязного Гарри. — Чтоб все сидели в гостиной, пока мы вас не вызовем!
На поверку ожидание в гостиной оказалось сродни ожиданию перед кабинетом дантиста. Только лично для меня встреча с дантистом чуточку желаннее.
Меня допросили последней. Может, кто-то сочтет меня параноичкой, но я была уверена, что это не случайно. Рид и Констелло наказывали меня за то, что не сохранила для них место преступления в девственной целости. Так что Дерек, Натан и Энни побывали по очереди на кухне, и Бекки с Карлом тоже туда сходили — а затем вышли через парадную дверь, даже не оглянувшись, — и лишь потом выкатился Констелло и пророкотал:
— Ну что ж, миссис Риджвей, теперь можно и с вами поболтать.
Устроившись за сосновым кухонным столом, я старалась отвечать на вопросы спокойно и собранно. Что было нелегко, поскольку к тому времени прибыл коронер и принялся осматривать подвал. И всякий раз, слыша доносившийся оттуда шум, я словно воочию видела лицо Труди.
Но все равно я держалась неплохо, пока не дошла до записки, оставленной мне Труди. Вообще-то я раздумывала, не умолчать ли о ней совсем. Уборщица всегда приходит в понедельник вечером, а мусор вывозят рано утром во вторник. Так что писулька давно тю-тю. Вдобавок я почти убедила себя, что записка Труди не имела никакого отношения к тому, что с ней случилось. С другой стороны, я ведь уже рассказала про записку Дереку и Энни. Так что вряд ли могла забыть поведать о ней полиции.
Стоило заикнуться о записке, как копы насторожились. Констелло хищно подался вперед:
— Значит, в записке жертва сообщила, что собирается встретиться с клиентом, который спрашивал вас?
— Ну да, — кивнула я. — Разумеется, записку я не сохранила.
Солонка с Перечницей переглянулись.
— Разумеется, — со значением повторил Рид.
У меня засосало под ложечкой. Неужели они всерьез полагают, что я все это придумала?
— Слушайте, но я же не знала, что с Труди что-нибудь случится, вот и не сохранила записку. Скомкала ее и выбросила. Что тут странного?
После чего обстоятельно поведала про уборщицу и мусоровоз. А умолкнув, взглянула на лица копов — и ужаснулась. Похоже, они не верили ни единому моему слову. Констелло качнулся на стуле, тяжко вздохнул и с растяжкой спросил:
