Певчая птичка Филина (СИ) - Романовская Кира

— А что с ребёнком?

Святослав прищурил глаза, вспоминая первую встречу. Маруся поникла всеми веснушками.

— Твой муж тогда в ресторане, говорил, что ты убила ребёнка?

— Наверное, я не знаю, — замялась Маруся. — Я забеременела, ещё когда госы сдавала, а потом… Провал в памяти, больница, Сеня кричал, что я напилась каких-то таблеток и всё. Нет никакого ребёнка.

Кулак Филина непроизвольно сжался, на что только твари не готовы ради денег. Избавиться от жены — один грех, а от своего ребёнка совсем другой.

— Он запер меня дома, под присмотром сиделки, как он говорил, для безопасности. Потом я заболела, сильно, было воспаление лёгких. Меня отправили в больницу, странно, конечно. Мог бы просто дать мне сдохнуть, — сглотнула Маруся, нервно встряхнув кудряшками и вскинула голову. — Там, где я лежала, у меня снова было такое состояние, что голова всё время мутная и хочется спать. Ко мне как-то подошла одна санитарка, когда мыла у меня в палате полы. Добрая такая старушка. Она сказала мне не пить таблетки, которые мне дает медсестра. Я так и сделала, пила воду, но их не глотала. Тогда в голове-то и прояснилось.

— Что тебя держат как барашку на Курбан-Байрам?

— Курбан что? — нахмурилась Маруся.

— Ничего, продолжай.

— Дома я перестала есть то, что приносит сиделка, делала вид, что постоянно сплю, а сама в это время слушала и то, что я услышала, чуть не свело меня с ума на самом деле…

Глава 14. Барашка на заклание

— Да, любовь моя, она под присмотром. Чуть не умерла, дура, раньше времени! Не успели последние документы сделать, хорошо, что выжила. Скоро всё закончится и она уедет, далеко и надолго! — раздавался голос Арсения из его кабинета. — Шлюха подзаборная, всё никак не могу забыть, как она ублюдка нагуляла! Вот ведь мразина! Она ноги раздвигала, а я со всем разбирался!

Маруся, стоя за дверью в одной пижаме, которая судя по запаху была надета на ней уже неделю, навострила уши и слушала дальше. Сеня никогда не разговаривал с ней таким тоном, никогда не раздражался, никогда её не обзывал. Для него она была всегда «лапушка», «зайка», «белочка», «малышка».

Они были вместе пять лет, и теперь, прогоняя за минуту, все их разговоры с мужем, Маруся, которая впервые за долгое время была почти в твёрдом уме, осознала, что все эти годы Сеня разговаривал с ней как с глупым ребенком. Только вот она выросла.

— Да, любовь моя, с документами почти покончено, все её активы переданы тебе, малышка. Она нищая, я занимаюсь тем, чтобы подобрать для неё какое-нибудь спецучреждение, например, в Уссурийске, откуда она уже никогда не сбежит. Скоро отметим мой развод и нашу помолвку!

Маруся, хоть и была Дурова, смекалкой её природа наделила сполна, а не только красивой кукольной внешностью, которой завидовала ее младшая сестра. Если Маруся пошла лицом и телом в бабушку-балерину, гены которой угадывались и в рыжей красавице матери Маруси, то Фрося была копией отца — низкая и приземистая, нос картошкой, блеклые светлые волосы, которые постоянно казались сальными.

Сестренка постоянно кидала завистливые взгляды в сторону старшей сестры, а также кидала миллионы на пластику, чтобы добиться красоты хотя бы таким путем. Получилось даже очень неплохо, но закомплексованная Фрося даже при приятной внешности продолжала кидать злобные взгляды в сторону сестры. Марусе же было до их разницы глубоко фиолетово.

Фрося осталась её единственной роднёй, родители отца давно умерли, потому как он был поздним и единственным ребенком. У него был только один двоюродный брат, с которым он не поддерживал отношений. После смерти родителей, Маруся крепко сжимала ручку младшей сестры в одной руке, а сильную и надежную ладонь мужа в другой. Только Сеня в это время второй рукой явно мял чьи-то сиськи.

— Блядь, как же меня раздражает её голос! — тем временем продолжал вещать любимый муж. — Хорошо, что мы больше его не услышим, малышка.

Его воркование перешло на шепот, а затем на звуки хлюпанья, полустоны и хрипы. Сеня занимался со своей любовницей сексом по телефону, у Маруси с мужем ничего не было больше года. О других своих партнерах, которые её мозг под сильнодействующими таблетками не помнил, она предпочитала не думать. Её бабушка пережила блокаду, а танцевала на сцене так, что её жизнь зрителям казалась со стороны сахарной ватой, Маруся тоже переживет и не растает. Дурова развернулась и неслышно пошла в сторону кухни, очень надеясь, что ножи от сумасшедшей в этом доме не прячут.

Маруся тихо юркнула за дверь спальни, закрыв за собой дверь на замок. Постояв несколько минут в темноте, слушая мерное похрапывание спящего на кровати человека, пока её глаза привыкали к темноте и она смогла ориентироваться. Покрепче стиснув ручку ножа в руке она подкралась к постели, вымерила четкость своих движений в голове и резко включила свет ночника, запрыгнув сверху на свою жертву. Холодная сталь коснулась сонной артерии женщины предпенсионного возраста, её рот оказался зажат ладонью Маруси.

Женщина пыталась кричать, но очень быстро осознала всю свою беспомощность — на ней сверху сидела её сумасшедшая подопечная, с бешеными глазами и ножом в руке.

— Доброй ночи, Вера Степанна, как спаслось? — прошипела Маруся. — Если плохо, я могу сделать сон вечным и крепким. Мне не нужна ваша жизнь, а вам, судя по всему, нужны деньги, которые вы берёте у моего мужа, чтобы пичкать меня таблетками. У меня они есть и я буду платить больше. Готовы меня слушать?!

Вера Степанна быстро оценила свои перспективы не дожить до пенсии, сказала «да», моргнув своими веками.

Договорившись с нечистой на руку сиделкой, Маруся сунула ей в карман браслет, который покрывал все её подачки от Сени. Маруся пообещала столько же, когда сделает своё дело. В обязанности Веры входило держать сумасшедшую, по словам Сени, жену на успокоительных.

Первым делом, когда Маруся вошла в свою спальню, где ноги мужа давно не было, он спал на первом этаже, она нашла свой телефон, которым долго не пользовалась, поставила на зарядку и хотела принять ванную. В голове она составила план: первым делом — узнать про своё имущество, вторым — выяснить, кто любовница мужа, к которой перешли все активы Маруси. Она не иначе, как первая красавица двух столиц или какая-то известная актриса, раз Арсений столько ей заплатил.

Маруся долго стояла перед зеркалом, глядя на свое отражение — спутанные волосы, несвежая одежда, так и выглядят люди с ментальными проблемами. Она помыла только тело, надела чистое нижнее белье и ту же самую пижаму. Для всех остальных всё должно было быть по-прежнему — Дурова под контролем.

Маруся в удовлетворении всех своих потребностей рассчитывала на других людей. Она не умела готовить, стирать, убираться, для этого были горничные. Её вопросы с документами решал семейный юрист, которому теперь веры не было, денежные вопросы были в ведении Сени. Она нашла в интернете ближайшего юриста, но у неё встал вопрос — как ему заплатить? Денег на её счетах было ровно по нулям. Все переводы на какие-то счета, без имени владельца. У неё остались только украшения, которые надежно хранились в сейфе, код от него муж, видимо, от неё не узнал.

Она достала оттуда кольцо, которое больше всего ей не нравилось из подарков мужа, нашла место, где его можно было продать и когда там ей озвучили сумму в три раза меньше, чем оно стоило, у Маруси всё шире начали открываться глаза на несправедливость жизни.

Заплатив юристу, Маруся стала ждать звонка, Вера Степановна строго соблюдала их договоренности — помалкивала и вела себя как обычно. Муж брезгливо следил за поведением жены, заходя в её комнату раз в день. Маруся делала вид, что спала.

— Вера Степанна, переоденьте её и помойте! От неё воняет!

Утром, в день второго визита к юристу, Марусе было позволено помыться полностью.