Ширли Конран - Дикие
— Чудесно! — сказала Пэтти. — Теперь у нас есть еще лишний рот, который надо кормить, инвалид, за которым надо присматривать, и пленник, которого надо охранять.
— Вы должны были убить его, — грубо сказала Кэри Анни. — Никто в подобной ситуации в плен не берет.
— Ладно, убьем сейчас, — сказала Пэтти.
— Нет, — быстро сказала Анни. — Пускай поработает над плотом. Нам необходима физическая сила, а у него она есть.
Что будем делать с ним, когда будем уходить? — спросила Кэри.
— Привяжем к дереву, — высказывая эту мысль, она проявляла больше решимости, чем чувствовала на самом деде. — Он либо убежит, либо умрет. Но нас уже не будет. А так у нас появится дешевая рабочая сила.
Последовала пауза, пока женщины обдумывали это предложение. Строительство плота было тяжким физическим трудом; работа, которая в более прохладном климате могла бы быть относительно легкой, в этой влажной жаре была почти невыносимо тяжелой. Здесь неизбежной была вялость, а чтобы сделать всего несколько шагов, требовалось столько усилий, что пот просто потоками струился. Соблазн применения рабского труда был велик.
Кэри сказала:
— Положим, он не станет перенапрягаться.
— Мы знаем, с какой быстротой работал Джонатан, — сказала Сюзи. — Если он не будет так же усиленно работать, не будем кормить его.
— Но тогда у него не будет сил работать. Сюзи сказала:
— Отрежем ему ухо или запустим муравьев к нему в шорты, чтобы знал, что мы не шутим. Кэри спросила:
— Где он будет спать?
— Не с нами, — отрезала Пэтти.
— Если у него будет отдельная кровать, он может освободиться, порезав веревку об острые концы бамбука, — уточнила Сюзи.
Анни сказала:
— Мы бы могли опутывать веревкой его ноги днем, а ночью распластывали бы его между двумя деревьями. Пэтти сказала:
— Что он вообще-то здесь делал?
— Этот тип постреливал райских птичек — ответила Сюзи, — к нему был привязан мешок. Перья стоят целого состояния. На прошлое Рождество я купила ленту с двумя синими перышками, так Бретт выложил за нее пару сотен долларов.
— Что, если его друзья примутся искать его? — спросила Пэтти.
Сюзи возразила:
— Он был один, это означает, что он, вероятно, выбрался тайком, чтобы попытаться разбогатеть на стороне. Взгляните на его рубашку, он простой рядовой, не генерал. Не станут они прочесывать джунгли из-за одного пропавшего.
— Могут с одинаковым успехом подумать, что он лишь очередной дезертир, или его укусила змея, или он мог бы быть схвачен одним из племен, которым нужно было его ружье, — придумывала Анни с надеждой. — Джонатан говорил, что здесь никто не удивляется, если ты вдруг бесследно исчезнешь.
Пэтти сказала:
— На случай, если его все-таки хватятся, лучше заткнуть ему рот, чтобы не кричал.
Кэрри мрачно сказала:
— Крикнет хоть раз, получит пулю в живот.
Сильвана сбежала с наблюдательного поста.
— Что тут происходит? Пора кому-то лезть на дерево. Я уже сижу там часами.
Когда Сильвана нагнулась, чтобы разглядеть его, пленник захныкал и открыл глаза. Под прямыми густыми бровями у него были светло-карие глаза, глядевшие укоризненно, глаза щенка, сидящего у обеденного стола и выпрашивающего куски. «Он так молод, — подумала Сильвана, — лет двадцать на вид и очень хорош собой». У него была копна блестящих черных волос, прямой нос, высокие скулы и широкий чувственный рот.
Сильвана с нежностью спросила:
— Ты откуда? — Он не был похож на островитянина.
— Из Манилы.
«Так вот чем объяснялась столь привлекательная внешность их пленника», — подумала Сильвана. С 1751 по 1895 Филиппины были испанской колонией, а у этого мальчика совершенно очевидно в жилах текла испанская кровь.
Дальнейшие расспросы Сильваны выявили, что пленника звали Карлос Вергара, что он старший сын мелкого правительственного чиновника. Он жил в старом квартале Манилы, в квартире вместе с восемью братьями и сестрами и обучался в католической церковной школе. Мать хотела, чтобы он стал священником, но он бросил школу в четырнадцать лет, чтобы работать на кухне в ресторане «Голубой какаду», где он вскоре стал официантом. В прошлом октябре, в одном из баров Манилы, он повстречал группу наемных солдат старше и опытнее его, у которых, казалось, нет недостатка в деньгах. Наутро Карлос проснулся уже в казармах. Ко времени, когда он пришел в себя после перепоя, он обнаружил, что записался в наемники в армию генерала Раки и уже потратил все деньги, заплаченные ему за месяц; в кармане не оставалось ни песо.
Он быстро сообразил, что в его случае спорить не стоило. Напротив, новое положение Карлос воспринял с оживлением и ожиданием. Быть частью секретной захватнической армии было гораздо интереснее, чем прислуживать за столиками. Это было мужское приключение.
Объясняя женщинам, как он оказался возле их лагеря, Карлос старался создать у них впечатление, что он был похищен против воли, что он вместе со старшими солдатами восставшей армии, что он слишком боится выполнять что-либо, кроме приказов.
Сильвана, казалось, сочувствовала ему, но Пэтти отрезала:
— Спроси, помогал ли он стрелять в наших мужей. Пленник взглянул своими печальными карими глазами:
— Карлос не стреляет никто. Работать в кухне.
— Пэтти, не делай из него врага, — предупредила Анни. — Мы не хотим, чтобы он замыкался. Нам надо знать, что делается на острове.
Через полчаса они знали, что происходит. Карлос рассказал им о военном перевороте и о том, что за ним последовало. Генерал Раки за одну ночь захватил власть. Теперь он был президентом Пауи и ввел в стране военный режим. Выборы, благодаря которым он пришел к власти, были поддержаны со стороны армии, якобы установили правление правой Националистской партии. Президент Раки не желал больше никаких неприятностей. Он желал лишь счастья для всех. В скором времени он собирался расставить военные посты вдоль южного побережья. На равнинах северо-запада было нетрудно установить контроль над фермерами, в горах людей было мало; но вдоль южного берега жили рыбацкие племена, гораздо более злобные и примитивные, поэтому взвод пленника ожидал приказа в отеле «Пэрэдайз-Бэй», служащий теперь казармами.
Пленник умолял женщин отпустить его, чтобы он мог присоединиться к своей части. Он не хотел возвращаться, но если его поймают с женщинами в джунглях, то пристрелят как дезертира. Или, может, им всем, всей группой, вернуться в отель, нет?
Пэтти отрицательно покачала головой:
— Нет!
Казалось, он не понимал:
— Почему вы, американки, прячетесь здесь? Почему не идти со мной назад? Мой сержант смотреть за вами, повезет в Куинстаун. Нехорошо американки жить так! — он кивком указал за две хижины.
