Патриция Гриффитс - Преграды любви
Взяв Тревиса за подбородок, врач повернул его голову влево и вправо, осмотрел кожу за ушами и на голове. Закончив осмотр, он вынул градусник, посмотрел на него, снова хмыкнул и сделал запись в карте.
— Бесспорно, это ветряная оспа в своем типичном проявлении, — сказал доктор Шейдельман почти радостно. — Все симптомы налицо — высокая температура, чувство усталости, головная боль. На отдельных участках кожи имеются высыпания пока в виде красных пятен, но есть уже пузырьки. Судя по тому, как вам худо, болезнь в самом разгаре. Хорошо, что миссис Райт с вами. Вам требуется уход.
Первым побуждением было вскочить и дать молодому нахалу хорошую взбучку, но Тревис сдержал себя и почти спокойно заявил, что болел ветрянкой, когда ему было пять лет.
— Я хорошо помню это. У меня распухла шея, и я был похож на раздувшегося от важности поросенка.
— Понятно, — весело воскликнул доктор Шейдельман.
— Что — понятно? — испуганно спросил Тревис. Раз доктор принимает такой веселый вид, значит, дела больного плохи.
— Судя по описанным вами симптомам, у вас была не ветрянка, — снисходительно и беззаботно произнес врач. — В ваши пять лет вы болели свинкой.
— Говорю вам, у меня не может быть ветрянки, — упорствовал Тревис, сам не зная почему. — Я не желаю это слышать. Кстати, причем здесь миссис Райт?
— Вы заразились от Брендона, — быстро пояснила Алекс. Вид у нее был по-прежнему смущенный и виноватый. — В тот вечер он уже был болен.
— Нет у меня никакой ветрянки, и Брендона нечего в этом винить.
Тревис отказывался верить в эту нелепость. Заболеть детской болезнью! Повернувшись к доктору Шейдельману, он холодно заметил:
— В заботах миссис Райт я не нуждаюсь, позабочусь о себе сам. А теперь прошу показать меня опытному врачу. Кажется, вы практикант, не так ли?
— Ай-ай, — сокрушенно покачал головой молодой врач, ничуть не обиженный грубостью Тревиса. — Миссис Райт не преувеличивала, характеризуя вас как весьма несговорчивого человека, не терпящего, если что-то не по-вашему.
— Ерунда, — процедил сквозь зубы Тревис и, забыв, что всякое напряжение глаз усиливает головную боль, гневно уставился на Алекс.
Доктор Шейдельман неодобрительно хмыкнул и уже менее дружелюбным тоном ответил:
— Хорошо. Постараюсь найти вам врача поопытней, чем я, чтобы он подтвердил диагноз, раз моего мнения вам недостаточно. Пока я буду его искать, советую подумать о том, что я вам сейчас скажу. Миссис Райт предложила оплатить больничный счет и взять на себя дальнейшую заботу о вас, а вы в этом нуждаетесь. Предложение, с моей точки зрения, вполне разумное и благородное.
Повернувшись к Алекс и окинув ее еще раз взглядом, в котором сквозила явная симпатия, врач добавил, адресуясь к Тревису:
— На вашем месте я бы немедленно согласился.
— Она этого не сделает! — вышел из себя Тревис.
Доктор лишь печально вздохнул.
— Пойду поищу еще кого-нибудь из врачей, а вам советую быть более благоразумным. Я представляю себе ваше состояние, а дальше будет еще хуже. Болезнь берет свое.
Сказав это, он покинул бокс.
Да, ему было плохо. Кожа на голове и шее горела, словно обоженная, болела голова, и безмерная усталость делала его равнодушным ко всему. Хотелось только спать. Поскорей бы ушла Алекс.
— Послушайте, — наконец промолвил он. — Я не хотел вас обидеть, но я сам о себе позабочусь. Я всегда это делал и привык к одиночеству.
Алекс скрестила руки на груди. В глазах ее была решимость.
— Весьма похвально, но скажите, например, куда вы намерены отсюда направиться?
— Разумеется, в отель. — Тревис устало потер лоб.
— Вы в состоянии сами оплатить счет в отеле?
— Я… О, черт! — он совсем забыл, что у него украли бумажник.
— Предположим, вы туда доберетесь. Но не думаю, что вам захотят сдать номер, когда увидят ваше состояние. Лицо в непонятных красных пятнах, человек еле держится на ногах, ни багажа, ни удостоверяющих личность документов при себе нет. А главное — ни цента в кармане. Добавим к этому, что по меньшей мере еще неделю вы представляете опасность для окружающих. Сомневаюсь, что в отеле вас примут с распростертыми объятиями.
Были бы у него силы, он бы придушил ее.
— Вы все сказали?
— Что за странное упрямство? Никто не собирается покушаться на вашу независимость. Я уважаю ваши чувства, но нельзя все доводить до абсурда. К тому же я уже потратила на вас добрую половину субботы. Да разве только я? Моя соседка Конни, доставившая меня сюда на своем автомобиле, до сих пор ждет во дворе больницы. Мой «феррари» на профилактике. Так что, как видите, от вашего упрямства страдаете не только вы, но и другие.
— Послушайте, леди! — резко воскликнул он и сел. — Я вас не звал. Я уже просил вас уйти… Почему вы не уходите?..
Но стены вдруг заходили ходуном вокруг него. Ему стало так же плохо, как в аэропорту.
— Хорошо, сдаюсь, — согласилась Алекс, поднимая вверх руки, и сняла со спинки стула синий замшевый жакет. — Что ж, отлично.
— Что вы хотите этим сказать? — спросил Тревис с подозрением, когда его голова снова лежала на подушке.
Она, прежде чем ответить, надела жакет.
— Вы просили, чтобы я ушла, вот я и ухожу.
— Отлично, — сам того не замечая, повторил Тревис. Как это так, тут же в смятении подумал он. В голове все перепуталось. Как же так?
— До свидания, Кросс, — прежде чем он успел сообразить, что ответить, она, раздвинув матерчатый занавес бокса, уже исчезла.
Поначалу он отказывался верить, что это произошло, и лежал неподвижно, осмысливая происшедшее. Стоило ему попросить, как она тут же охотно выполнила его просьбу. Ушла, словно ее здесь и не было, оставив лишь слабый запах духов. Он об этом просил, тогда почему не рад? Почему чувствует себя… брошенным?
Нет, дело не в миссис Алекс Райт. Ему необходимо немедленно позвонить Макгрегору. Он все устроит, если, конечно, не улетел на Кайманы. Даже если его нет на месте, он, Тревис, не может бездействовать.
Тревис окинул взглядом бокс. Его вещи, сложенные аккуратной стопкой, лежали рядом — стоит только руку протянуть. Отлично. Теперь он должен одеться так, чтобы никто не заметил, и добраться до телефонов в коридоре. Он попросит Мака немедленно забрать его отсюда.
Упрямо сжав зубы и превозмогая слабость, Тревис спустил ноги на пол и потянулся за брюками.
Алекс, стараясь не слишком бросаться в глаза, стояла поодаль в коридоре, прислонившись к стене, и поглядывала то на часы, то на бокс. Из-под не доходившей до пола занавески хорошо были видны босые ноги Тревиса, безуспешно пытавшегося засунуть их в штанины. Легкая усмешка тронула ее губы, когда она увидела, чем кончилась третья попытка.
