Виктория Платова - После любви
Доброе утро, Алекс.
– Доброе, Сашa.
– Ваши планы не изменились? – осторожно спрашиваю я. – Насчет совместного завтрака?
– Напротив. В них добавилось несколько пунктов… Интересная вещица.
– О чем вы?
– Бритва. Я говорю о бритве.
Мне вспоминается вчерашняя улыбка Алекса – улыбка серийного убийцы. Ничего удивительного в том, что он заинтересовался именно бритвой.
– Ее забыл кто-то из гостей года полтора назад. Кажется, она была оставлена в седьмом номере…
Теперь этот номер занимает живчик Фрэнки.
– И за ней не вернулись?
– Нет.
– Странно. Такая вещь дорогого стоит, – говорит Алекс сознанием дела.
– Не думаю, что она стоила так уж дорого.
Даже в Эс-Суэйре. В ней полно антикварных лавчонок (лавчонок, где торгуют туристической дребеденью на порядок больше, но и антикварные имеются). Старинные берберские ружья, старинные ножи, опиумные трубки – все это можно приобрести за вшивых сто долларов, что уж говорить о бритве! Да еще с потрескавшейся ручкой, да еще с зазубринами на лезвии. Три скола – я хорошо их помню, я сама помещала бритву на полку. Затейливая монограмма «P.R.C.» добавит к общей сумме еще доллара три. Или пять – при самом лучезарном раскладе.
– Я ведь не сказал, что она стоит дорого, – поправляет меня Алекс. – Я сказал – она дорогого стоит. Вы ощущаете разницу, Сашa?
Судя по колебаниям на поверхности зеркала, Алексу просто необходимо, чтобы я ответила правильно. Иначе он разочаруется во мне – я чувствую это лопатками.
– Конечно, Алекс.
– Хотелось бы взглянуть на нее поближе.
– На бритву?
– Да.
Пустяковая просьба, чтобы исполнить ее, мне не потребуется никаких усилий: ключ от шкафчика висит у меня на связке. Второй такой же находится у Доминика. Я вынимаю бритву и протягиваю ее Алексу, на лице которого сразу же появляется скучающее выражение.
– Я ошибся, – просто говорит он.
– Ошиблись?
– Увы. Это дешевая поделка.
– Вы же сами сказали – вещь дорогого стоит.
– За стеклом она выглядела иначе.
Он так и не взял чертову бритву в руки, я стою с ней, как последняя дура. Которая (вместе с таким же недоделанным придурком Домиником) занимается коллекционированием ничего не стоящих предметов. Хорошо еще, что я не вякнула в раже – эта бритва гордость нашей коллекции. Хорошо еще, что я не предложила ее Алексу в подарок.
А могла бы.
Досадуя на себя, я засовываю разом потускневшую бритву обратно в шкаф, хотя с большим удовольствием отправила бы ее в мусорное ведро. Все из-за Алекса, из-за его магнетической способности влиять на вещи и людей, обращать их в свою веру, заставлять видеть то, что видят они. И только.
– Куда мы пойдем завтракать?
Я еще успеваю обернуться к Алексу, но не успеваю ответить на его вопрос. Вместо меня отвечает Фрэнки, он появился на площадке и, должно быть, слышал последнюю реплику Алекса. Ничего удивительного, седьмой номер, который занимает Фрэнки, находится совсем неподалеку.
– «Ла Скала». Я бы рекомендовал вам «Ла Скала». Симпатичный ресторанчик, и кухня неплохая. Не знаю, что вам предложат поутру, но вечером я остался доволен.
Фрэнки облачен в водонепроницаемый костюм, черный, с фиолетовым отливом; на плечах у Фрэнки покоится доска для серфинга (где он успел ее раздобыть – неизвестно). Волосы Фрэнки обильно смочены гелем и зачесаны назад. Узкие очки на лбу и широкие квадратные часы на запястье завершают картину.
У Фрэнки отличная фигура.
Фрэнки подмигивает нам обоим:
«а ты не теряешь времени зря, старичок» – Алексу;
«а ты совсем не такая недотрога, какой казалась на первый взгляд» – мне, подобные скабрезности я ненавижу, а непроизнесенные – ненавижу вдвойне.
– Ваш знакомый? – спрашивает Алекс, когда водонепроницаемая задница Фрэнки скрывается в недрах вестибюля.
– Вижу его во второй раз в жизни.
– А это заведение? «Ла Скала», кажется?..
– Никогда в нем не была. Но знаю, что оно существует.
– Тогда не будем тратить время на поиски чего-то другого.
…Мне не хотелось бы столкнуться с Домиником.
Его не должно быть у стойки, и все же первое, что я вижу» спустившись, – унылая бейсболка Доминика. Доминик отирается на ресэпшене, черт бы его подрал! И – черт бы подрал меня! я чувствую себя четырнадцатилетней школьницей, в джинсах которой мама обнаружила пачку презервативов. Мне не нравится быть застигнутой врасплох!..
– Вы подождете меня на улице? Пять минут,. – шепчу я Алексу, прежде чем направиться к стойке с восседающей за ней мамой-Домиником.
– Конечно.
Доминик встречает меня улыбкой, еще более унылой, чем его бейсболка.
– Здравствуй, дорогой мой… – Что это со мной, никогда прежде я не называла Доминика «дорогим».
– Здравствуй, Сашa.
– Почему ты здесь?
– Фатима неважно себя чувствует…
Фатима, жена Наби, сидит на ресэпшене по утрам.
– …вот я и решил подменить ее.
– Ты мог бы сказать мне, Доминик.
– Думаю, сегодня утром у тебя нашлись дела поважнее. – Доминик смотрит вслед удаляющемуся Алексу, смотрит с откровенной неприязнью.
– Не говори глупостей.
– Это и есть он? Один?
– Не понимаю, о чем ты…
– Вчера ты сказала мне: приехали шестеро и один. Это и есть – один?
– Не будь занудой, Доминик!..
В любое другое время я бы рассмеялась и надвинула козырек бейсболки Доминику на глаза, но сейчас… Сейчас я не нашла ничего лучшего, кроме дурацкой, несправедливой, застигнутой врасплох, фразы.
– Решила показать ему город? – не унимается Доминик.
– Решила позавтракать.
– Ты всегда завтракаешь в отеле…
– И ужинаю тоже. Но наступает время, когда хочется что-то изменить в привычном течении жизни. Ты против?
– Я знал, что рано или поздно это произойдет. – Щеки Доминика обвисли, нос вытянулся, хорошо еще, что я не вижу брюха. – Я знал, что рано или поздно ты скажешь мне это…
– Насчет завтрака? – На фоне обвислых щек и скорбящего носа моя шутка смотрится нелепо.
– Насчет того, что тебе хочется что-то изменить в привычном течении жизни. Время пришло, да?
Спасительный козырек бейсболки совсем близко. И я наконец-то надвигаю его Доминику на глаза.
– Дурачок!..
– Останься со мной, Сашa.
– Я ведь и так с тобой.
– Возможно, я неправильно выразился. – Доминик и не собирается поправлять козырек. – Останься со мной – это означает останься со мной навсегда. Будь моей женой, Сашa.
