Тэми Хоуг - Плач волчицы
Данжермон взглянул на нее, как будто ждал ответа на свои слова. Он успел переодеться, не забыв аккуратненько перевязать руку, которую он поранил в борьбе. Теперь он был в черных джинсах, ботинках и в широкой черной майке, и этот наряд делал его похожим на супермодного мага.
Он расстелил на полу одеяло, чтобы не запачкать кровью Джека ковровую дорожку работы восточных мастеров, и проверил узлы на связанных руках и ногах лежащего без сознания узника, чтобы убедиться в их достаточной крепости, но не слишком сильной, чтобы на коже не осталось отпечатков. У жертв «душителя с залива» были синяки и ссадины на запястьях, но у самого-то душителя их не должно было быть.
Взгляд Лорел вновь упал на Джека. Ей казалось, что он уже не дышит. Он потерял сознание уже больше получаса назад. Запекшаяся кровь застыла у него в волосах и тускло блестела на макушке и левой щеке, как засахаренное яблоко, но она не могла определить, течет еще кровь или уже нет. У мертвых кровь не идет. Мысленно, она умоляла его пошевелиться.
— Мне бы хотелось привлечь его к суду, — продолжал Данжермон. Он грациозно приподнялся и взял бокал с бургундским со столика, медленно начиная потягивать вино, задумчиво смакуя каждый глоток. — У меня все время было такое намерение. Убийца озорничает по всей Акадиане, оставаясь безнаказанным, никому не удается остановить его — пока он не попадет в приход Парту. Вот почему я оставлял трупы там, где их потом находили. Разумеется, есть множество способов отделаться от тел и не оставить следов. Можно безнаказанно совершать убийство за убийством, если убийца человек умный, осторожный, хладнокровный.
Он допил бокал вина. Часы прадедушки пробили час. Одиннадцать. Джек все еще не подавал признаков жизни.
Данжермон со вздохом завернул его в одеяло и перенес в хозяйственный лифт, спустился в прихожую, прошел на кухню. Она услышала, как открылась и снова захлопнулась дверь черного хода, потом наступила тишина.
«О Господи, пожалуйста, Джек, хоть бы ты оказался живым, хоть бы ты очнулся. Я не хочу умирать в одиночестве».
В одиночестве. Как умерли Саванна, Эни, как все другие женщины. Бог знает сколько их было. Он подбросил только шесть трупов, потому что это вело к исполнению его плана. А их, быть может, были десятки, и все они исчезли бесследно, смытые волнами прилива, и никто никогда не сможет их найти, только топи слышали жалобные крики жертв о помощи.
Оцепенение потихоньку уходило, и на его место пришел страх. Слезы закипали в уголках глаз. Она бы все сейчас отдала, чтобы развязать Джеку руки.
Теперь Джек не сможет спасти ее. Он был ее героем — мужчина, которого никто не смог бы назвать героем. Она любила его. У нее никогда не было возможности донести до него эту любовь или принять его собственную.
Лицо Саванны проплыло у нее перед глазами. Вспомнился запах формальдегида и аммиака, смешанный с запахом медленного разложения, тошнотворно сладковатый запах смерти. Стальной стол. Изуродованная фигура. Анатом, бормочущий какие-то извинения. И лицо Саванны — не такое, каким оно было при жизни, но искаженное мучениями и смертью.
Дверь черного хода снова открылась и захлопнулась. Шаги направились на кухню, потом в прихожую. Кляп. туже врезался ей в рот, но она постаралась сморгнуть слезы. Только не показывать страха, его-то он и добивается. Это придает ему силы.
— Все в порядке, Лорел, — сказал Данжермон, опускаясь, чтобы развязать ей ноги. — Нам придется немного прокатиться. — Он взглянул на нее, улыбаясь змеиной улыбкой. — В мое загородное местечко.
Лорел понимала, что всякие действия бесполезны и глупы, но все же лягнула его посильнее, насколько могла, затекшей ногой, норовя угодить ему в грудь. Он свалился навзничь, со свистом и хрипом в легких, с видом, который ясно говорил, что он мысленно оценивает, как дорого ей это обойдется. Их глаза снова встретились, — и опять легкая улыбка сморщила уголки его большого чувственного рта.
— Но ведь не зря говорят, что смерть — это высшее из наслаждений. Возможно, и тебе тоже удастся испытать его, Лорел.
Она непроизвольно дернулась, когда он выволок ее из кресла и принялся связывать ей руки за спиной. Мысли о Саванне пронеслись у нее в голове. Воспоминания о том, как они росли вместе, пока не появился Росс и не повернул круто их жизненные пути. В эту минуту она ненавидела его даже сильнее, чем Стефана Данжермона. Куда сильнее. Но задумываться о прошлом сейчас было ни к чему. Настоящее грозило страшной опасностью, и ей следовало напрячь все свои силы, умственные и физические, чтобы выйти из этой кошмарной переделки живой.
Данжермон вывел ее из дома черным ходом и провел вдоль глухой стены к старой конюшне, которая теперь служила гаражом, и мимо «ягуара», направляясь к старенькой коричневой «чеви блейзер». Втолкнув Лорел на переднее сиденье, он захлопнул дверь.
Пока он снимал чехол, она с трудом развернулась, чтобы посмотреть на Джека. Он неподвижно лежал на заднем сиденье, в скрюченной, страшно неудобной позе, ноги упирались в пол позади шоферского сиденья. Темное одеяло, в которое он был тщательно закутан, укрывало его от подбородка до ботинок.
В несколько минут они выскочили за пределы города, не встретив ни машины, ни прохожего, который мог бы их заметить. Когда они довольно далеко отъехали, вырулив на идущее вдоль залива шоссе, Данжермон притормозил и вынул кляп у нее изо рта.
Лорел выплюнула мокрую тряпку, Глядя прямо на него в темноте.
— Ты не сможешь этого сделать, — прохрипела она, пересохшим ртом.
Данжермон приподнял одну бровь, вновь заводя мотор и трогаясь дальше.
— Что за банальности, Лорел, что за глупости. Разумеется, я смогу это сделать. Мне всегда удавалось прятать концы в воду, даже тогда, когда мне было только восемнадцать.
Он засмеялся, когда она невольно охнула от ужаса, так снисходительно, как взрослые смеются наивности ребенка.
— Я еще учился в колледже, — начал он, наклоняясь вперед, чтобы поставить кассету. С легким шорохом из магнитофона донеслись пленительные звуки мелодии Моцарта. — Естественно, я был лучшим студентом, и передо мной лежало прекрасное будущее. Но мои сексуальные предпочтения требовали большой осторожности.
К самой черной стороне секса меня приохотил отец — хотя и невольно. Мальчиком я пошел однажды за ним тайком к его любовнице и через окошко подглядывал за ними, зачарованный и возбужденный тем, как они развлекались. Я ходил за ним еще долго, прежде чем догадался, что он давно знает об этом, а когда мне исполнилось четырнадцать, он позволил мне ходить к ней самому, чтобы все испытать на деле.
Я очень рано осознал те преимущества, которые дает богатство, и мудрость, которая заложена в осторожности. Да и зачем было мне связываться со студентками, как бы хороши они ни были? Проститутки могут ублажить мужчину гораздо лучше, но зато они дороги. От одной я взял и избавился, удушил ее в порыве страсти.
