Мариус Брилл - Хищная книга
— Сэр, они подобрались на дальность пуска ракет, пока мы разговариваем.
— Но они не стреляют.
— Нет. По крайней мере, пока. — Пилот оглянулся на Фердинанда. — Вы сказали, это сикораксы?
— Да.
Пилот мгновенно распознал у Фердинанда военную закалку, такую же, как у него самого; еще один, перешедший на другую сторону.
— Вооружение?
— По бокам обычные пулеметы на турели. Ракеты: две инфракрасного самонаведения на боковых подвесках и одна управляемая оператором, на центральной подвеске.
— Есть соображения, почему они до сих пор не выстрелили?
— Может быть, они думают, что у нас на борту есть их друг, — Фердинанд многозначительно покосился на Тони.
Пилот проследил за его взглядом.
— Нет. Не он. У него нет друзей.
Миранда дулась на своем сиденье и глядела в окошко. Все это чисто мужские разговоры — цели, оружие, действие, время, дальность, скорость. Где здесь место для души и сердца? Какое ускорение у любви, угол отклонения у слез, огневая мощь чувств? И тут, посмотрев на Фердинанда, так уверенно рассуждающего именно здесь и именно сейчас о пространственно-временных категориях, она улыбнулась. Когда бы он ни входил в ее мир чувств, он сразу утрачивал свою очаровательную самоуверенность, которая так ее поразила и заставила так сильно желать его. Он был как девственник, ощупывающий, пробующий на вкус чувства, проверяющий их, выясняющий, что они с ним делают, для чего они, к чему ведут его. Но здесь, в мире оружия, скорости и прочих штук, он чувствовал себя гораздо непринужденней. Может быть, с ее стороны было нечестно уводить его от всего этого. А если им удастся убежать? Будет ли он действительно счастлив, сделав свое существование безопасным, воспитывая детей, позволив ей ограничить его жизнь, его цели, его честолюбие? Может быть, она разрушает в нем то самое, что так ее восхищало и привлекало.
Тони, вытесненный из разговора двух мужчин, начавших сыпать сокращениями и цифрами, переместился поближе к Миранде.
— Здорово, правда?
— Я все равно не понимаю, как мы здесь встретились.
— Ну, я тоже не совсем понимаю, каким образом ты оказалась настолько близко к этим моим делам, — ответил Тони, — но все примерно так, как я и рассказывал. Я боялся, что они тебя схватят, и отправился тебя искать.
— А они — это…
— Ты знаешь. Те, кто преследовал нас с самого начала. Те, кто не хочет, чтобы мы довели до конца «ВСЕ 1.1». Те, кто знает, что у меня к тебе особые чувства. Я не до конца уверен, кто они, — какая-то международная организация секретных служб. Я выясню. Этот тип, который с тобой, наверняка знает больше, чем говорит.
— Тони. Они гонятся не за тобой. Они гонятся за ним и за мной, потому что я с ним.
— Это он тебе так сказал, да?
Миранда на минутку задумалась.
— Да, — ответила она, — верно.
— Так, может быть, — быстро подхватил Тони, в шуме моторов поближе склоняясь к ее уху, — может быть, он просто рассказывает тебе всякую всячину, а подстроено все для того, чтобы добраться до меня. Посмотри, вот он, в моем самолете, его преследуют вооруженные до крыши вертолеты, но они не стреляют, — Тони заговорщицки покивал ей. — Это интересная мысль, правда?
Способность доверять была у Миранды изничтожена до основания некоторое время назад, и теперь она готова была поверить в возможность всего, что только угодно. Но когда любая ложь может оказаться правдой, а любая правда — ложью, то можешь с тем же успехом выбирать, во что верить, исходя просто из своего желания. Возможно, Тони прав, подумала она, но она этого не хочет, так что по этому одному-единственному критерию выходит, что он не прав. Когда рассудок отказывается тебе служить, остается только верить собственному сердцу.
Сзади быстро нарастал громкий рокот.
— Вот и они, — крикнул пилот. Миранда выглянула в окошко. По обе стороны от самолета гудели отвратительные черные «сикораксы». Третий, решила она, летит прямо за нами или чуть выше.
Капитан Ремингтон-Вилкинсон-Жиллетт был не рожден, он был отлит, выпрессован, отштампован из самого розового, износоустойчивого, долговечного пластика, из которого формируются спецназовцы. Насколько нам известно, не исключено, что гениталий у него не было, а на пояснице имелась тисненая надпись: «Made in Taiwan». Чистейшая порода, выведенная для раскачивания на тросе и поединков с акулами; капитан один стоил целой роты. И поэтому он не был прирожденным командиром. Трудно приказывать другим сделать что-то, когда можешь гораздо лучше сделать это сам. Проблема в том, что по требованиям армейской иерархии после нескольких поединков с акулами ты уже посылаешь на такие поединки других. Но Ремингтон-Вилкинсон-Жиллетт принадлежал к категории, которую в армии называют «бойцы с ВИЗГом», не потому, что они часто срываются из-за тупости подчиненных или визжат, когда идут в бой на врагов, хотя капитан грешил и тем и другим, а потому, что ему всегда хотелось сначала «взять-их-за-грудки» или хотя бы «видеть-испуг-в-зрачках-их-глаз». Он терпеть не мог уничтожать противника, не видя его, тем более такого скользкого типа, как Ультра. Именно поэтому он добрых десять минут следовал за гидропланом на юго-восток, не выпустив ни одной ракеты. Он не хотел позволить Ультре исчезнуть в огненном шаре взрыва, если не сможет сначала увидеть страх в его глазах. Убедиться в своей победе.
Когда три вертолета уравняли свою скорость с гидропланом, пристроившись по бокам, Ремингтон-Вилкинсон-Жиллетт заглянул в его кабину и впервые увидел Ультру. Типичный отличник из разведшколы, смазливый везунчик, гладко выбритый, скорее всего, говорит на дюжине разных языков, как будто не все едино, что за тарабарщину несут в этих недоразвитых странах. О чем с ними разговаривать, если собираешься убивать их, бомбить, ну, по меньшей мере, ввести эмбарго на ввоз туалетной бумаги, чтобы посмотреть, как они зарастают собственным дерьмом? Он взглянул на Ультру со всей ненавистью, которую обойденные по службе копят в себе десятилетиями. Помахал ему рукой, улыбнулся, сжав зубами сигару:
— Ты покойник, щенок.
Затрещало радио в его шлемофоне:
— Сэр, до сербского воздушного пространства четыре с половиной минуты. Нужно сбивать его сейчас, сэр.
Ремингтон-Вилкинсон-Жиллетт переключил передатчик на открытую волну:
— Гидроплан Д-6 сорок девять, я командир сиксов. Вы нарушаете международные правила авиаперевозок, укрывая известного террориста. Предлагаю изменить курс на три и семь градуса к северу и следовать на авиабазу Виченца. Прием.
Нет ответа.
— Гидроплан Д-6 сорок девять, я командир сиксов. Вы получили предупреждение. Если вы немедленно не измените курс, мы будем вынуждены применить оружие, чтобы остановить вас.
