Наталия Ломовская - Секрет старинного медальона
– Дима, не смей брать меня на руки! Я вполне в состоянии передвигаться сама!
– Эмансипе, да? Смотри, нога распухнет – провалишь завтра съемочный день.
– Знаешь, ты прав. Нам нужно доехать до аптеки, купить какой-нибудь гель от растяжений. У меня есть, только дома. То есть у Жанны.
– Нет, к Жанне мы не поедем. Купим в аптеке. Только вот что: давай мы сейчас зайдем ко мне ненадолго.
– Ну хорошо, – удивленно ответила Юля.
– Вот это да-а, – протянула Юлечка, едва переступив порог его квартиры. – И ты живешь тут один?
– Нет, это коммуналка, – попытался пошутить Лавров, но ему тут же стало стыдно. Девочка и в самом деле не представляет, чтобы один человек мог занимать шесть комнат…
– Давай я тебе все покажу, – предложил он.
– Сначала дай попить, – вздохнула Юля. – И я ногу потянула, ты забыл?
Вообще-то, она сама уже забыла.
На кухне Юля заозиралась совсем уж растерянно – никогда не видела, должно быть, чтобы один из уголков был оборудован под стойку бара. Затем девушка грациозно присела на высокий табурет и стала ждать, когда Лавров нальет сок в высокий бокал, переливающийся, как мыльный пузырь. Сок был холодный, стенки бокала запотели. Осторожно, чтобы не расплескать, Лавров пошел к Юле, не отводя глаз от желтой, колеблющейся жидкости, налитой всклянь.
Девушка приняла у него из рук бокал, отпила глоток ледяной жидкости и поставила на стойку. Лавров теперь зачарованно смотрел на свою гостью – на увлажненные, блестящие губы, на фиолетовые глаза, которые стали вдруг еще темнее, еще ближе… Придвинулись – захлестнула фиолетовая глубина, невыносимая сладость, и, ощущая слабость и дрожь в ногах, чувствуя себя так, словно весь мир рухнул в тартарары и остался только один маленький кусочек – тот, на котором и стоят они теперь, – Лавров с трепетом совершенного счастья прикоснулся губами к Юлиным губам.
Она взглянула сквозь полуопущенные по голливудским канонам ресницы, пришла к какому-то выводу и мягко отстранилась. Дмитрий отшатнулся сразу, словно ждал, когда его оттолкнут. Юлька усмехнулась про себя – довела-таки до кондиции! Смотрит чуть не испуганно, заискивающе… Надо что-то сказать, прояснить ситуацию…
– Вот, – виновато развела она руками. – Наверное, это должно было случиться…
И эта фраза восхитила Лаврова, как и все, что исходило от этой девушки. Это вам не глупые гламурные барышни, для которых закономерное продолжение поцелуя – немедленный секс на том же месте! Для Юлии это – событие!
– Да, – выдавил Дима, по-прежнему глядя в Юлины глаза, которые стали приобретать по-детски обиженное выражение. Сейчас, именно сейчас он может сказать ей все то, что жжет ему душу! Так, кажется, полагается по канонам романтических ситуаций?
– Юля! – решительно и торжественно произнес Лавров. – Я хотел… Я думаю, нам нужно серьезно поговорить…
Дмитрий поймал себя на мысли, что изъясняется какими-то ужасными старомодными оборотами и даже не старается их избегать, а, наоборот, стремится «выразить свои чувства» именно в такой изысканной форме. Но это уже не имело значения – он видел только Юлину улыбку, и ему теперь казалось – раньше она не улыбалась никогда. Это была нежная, влажная улыбка счастья.
– И предложить тебе руку и сердце. Вот, – закончил Лавров.
Стало тихо, как бывает в мире перед войной или бедой.
– Я должна подумать, – почти прошептала Юля. – Посоветоваться с мамой… Я не могу вот так – сразу, понимаешь? Я…
– Я люблю тебя, – сказал Дима. Он почему-то не помнил, упоминал ли он это во время своей прочувствованной речи. Вроде бы нет. Напыщенный идиот!
– Это очень хорошо, – заявила вдруг Юля, отбросив свои голливудские приемчики. – Это хорошо, потому что я тоже тебя люблю. Да.
И тут же ахнула:
– Какое чудо!
Это Лавров преподнес ей коробочку с турмалиновым сокровищем – по всем канонам голливудской мелодрамы.
Юля взяла кольцо, как редкостную бабочку, двумя пальцами.
– Но это же очень дорогая вещь, Дима! И я не могу его носить!
– Почему? – удивился Лавров. – Ты вообще не носишь драгоценностей?
– Почему ты спросил? – в свою очередь удивилась Юля. – Не ношу, потому что у меня их нет.
В этот вечер она не ночевала в коммуналке у Жанны, осталась у Димы. Они долго сидели в гостиной и под тихую музыку строили планы на свое общее будущее. Вернее, строил их Лавров – рассказывая о странах, куда бы он хотел с возлюбленной поехать, о фильмах, которые хотел бы вместе с нею посмотреть, о книгах, которые стоит обсудить, и о своих друзьях, которые ее, Юлю, обязательно полюбят… А она только улыбалась и кивала ему, но молчание ее было такое живое и отзывчивое, что ему казалось – она говорит без умолку.
Когда наступила ночь и Юля стала сладко позевывать, Дмитрий предложил ей остаться и быстро-быстро, избегая взгляда ее глаз, сказал, что выпил и не хочет садиться за руль, что постелит ей здесь на диванчике, а сам уйдет в спальню, и ни-ни!
– Я верю тебе, – сказала Юля, прикоснувшись рукой к его плечу.
И не напрасно! Всю ночь он горел и сбивал простыни, как подросток в период гиперсексуальности, на губах пульсировал последний осторожный поцелуй, и один раз Дима все же встал и босиком дошел до гостиной. Лавров забыл опустить жалюзи, луна заглядывала в комнату. В ее холодном свете Юлино лицо казалось совсем неземным, и Дмитрий вдруг вздрогнул от пронзившего его недоброго предчувствия. Эти смеженные ресницы, холодный блеск мадагаскарского турмалина, чрезмерно тонкая кисть руки, бледные щеки, горестная складка губ… Юля хрупкая, такая хрупкая! Но, прислушавшись к тихому, ровному дыханию своей невесты, Лавров успокоился и вернулся в спальню.
Он заснул только на рассвете – беспокойным, маятным сном. А проснулся, когда в окно били лучи солнца – первый раз за много лет проснулся с улыбкой на лице.
Накинув щегольской шелковый халат, он прошел в гостиную и замер. Проспал! Птичка улетела! Постель была аккуратно свернута – две идеально сложенные простыни покоились на подушке, и это тоже его умилило. Но почему она убежала, даже не сказав «доброе утро»? Неужели обиделась на что-то?
От этой мысли сразу стало холодно. Но он взял себя в руки и огляделся. Вот! Записка на столе! Розовый листочек, вырванный из ее кокетливой, девчачьей записной книжки! Мир обрел равновесие, а потом и засветился всеми цветами радуги, когда Лавров прочел:
«Милый! Доброе утро! Ты так сладко спал, и мне не хотелось тебя будить. Надеюсь, найду выход из твоих апартаментов самостоятельно. Как бы мне хотелось с тобой позавтракать! Но, увы, – с утра назначена съемка. Увидимся вечером! Твоя Ю.».
