Алина Егорова - Медальон сюрреалиста
Обзор книги Алина Егорова - Медальон сюрреалиста
Алина Егорова
Медальон сюрреалиста
Начало апреля. Тихий дворик на Лиговском
По новым скоростным рельсам прямо го как стрела Лиговского проспекта бесшумно скользили симпатичные трамваи. На отреставрированных фасадах старых зданий, выполненные в виде кованых фонарей, ожерельем висели видеокамеры. Программа «Безопасный город» опутала улицы паутиной проводов, но отнюдь не сделала город безопасным.
В одном из дворов Лиговки прямо перед носом РУВД Центрального района среди бела дня было совершено преступление. Двадцатишестилетний охранник кафе «Бродяга» Павел Категоров был убит на своем рабочем месте. Труп обнаружила работница кухни Зинаида Лаврова. Она пришла на работу, как и положено, за час до открытия кафе. Днем, до ее прихода, в заведении общепита находились только охранник Категоров, не говорящий волнистый попугай Кеша и безымянные подвальные крысы.
Несмотря на близость к центру города, скрытое в галерее дворов-колодцев кафе «Бродяга» не пользовалось особой популярностью. Оно располагалось на втором этаже двухэтажного здания — бывшей швейной фабрики. Первый этаж пустовал ввиду своего запущенного состояния. Соседние дома относились к жилому фонду и имели такой вид, словно застыли в прошлом веке: обшарпанные, с узкими окнами, кривыми деревянными дверями парадных и надписями на них «Лестница №». Вывеска кафе соответствовала двору: небрежно написанная мелким шрифтом на поржавевшем металлическом листе. Крылечко с продавленными ступенями было под стать общему неухоженному виду.
— Чтоб тебя! Собака лесная! — споткнулся о порог Зайцев. На ногах он устоял, но новая дерматиновая папка с бумагами выскользнула из рук и спланировала прямиком в лужицу.
— Хреново, — резюмировал он.
Это было второе «хреново», произнесенное Зайцевым за последние полчаса. Первое слетело с его губ после известия о происшествии в кафе.
Андрею Зайцеву, оперативнику из отдела по борьбе с оборотом наркотиков, везло, как утопленнику. Наркодилер, за которым его группа наблюдала в течение долгого времени, погиб в самый неподходящий момент — когда до завершения операции оставалось совсем немного. Зайцеву и его коллегам удалось установить, что продает страждущим наркотики некий Категоров Павел Валентинович, выпускник педагогического лицея, работающий охранником в кафе. Также сыщики засекли факт получения Категоровым партии наркотиков для сбыта. Наркодилера решили пока не трогать, чтобы выйти на след поставщика. И вот в один из вечеров на пульт дежурного поступила информация, что охранника рок-кафе «Бродяга» Павла Категорова обнаружили на рабочем месте с рассеченной головой. Узнав о случившемся, Зайцев рванул на место происшествия, где уже работала оперативная группа.
Войдя внутрь, Зайцев оказался в полумраке. Верхний свет в кафе отсутствовал. Все освещение — лампы над барной стойкой и бра по периметру зала. Несмотря на то что оперативная группа на место прибыла довольно давно, труп еще не увезли, он распластался около одного из столиков. Рядом валялись осколки орудия убийства — бутылки крымского портвейна. На столике стояли два бокала с остатками напитка, вскрытый пакет фисташек, тарелка с шелухой и скомканный глянцевый лист, выдранный из какого-то яркого журнала.
— Что-нибудь выяснили? — с надеждой спросил Андрей знакомого оперативника Родиона Осокина.
— Удар пришелся сзади. Эксперт предполагает, что смерть наступила от подмешанного в портвейн яда, а бутылкой по маковке его огрели для пущего эффекту. Так сказать, приложили от души. Отпечатки на бутылке и бокалах есть, но обольщаться не стоит — они, скорее всего, принадлежат Категорову и сотрудникам кафе, имеющим доступ к бару.
— Что на бумажке? — кивнул на скомканный лист Зайцев.
— Ничего не написано, там картинка какая-то. Знатоки говорят, «Пластиковые часы» Сальвадора Дали.
— «Мягкие часы», — поправил Зайцев.
— Точно! Мягкие! — вспомнил Родион. — Что за мода — картинами разбрасываться?! Хоть бы каракулю какую оставили! Любители живописи хреновы!
— Может, это намек, типа: «Ты украл мои лучшие годы!» Убийство явно бабское.
— Точно! Ни дать ни взять — бабское! Портвейн тому подтверждение. Мужики этот лимонад пить не станут. Зуб даю — баба приходила!
— Скорее всего, — вступил в беседу участковый Уваров. Он вернулся с поквартирного обхода жителей двора. — Незадолго до убийства пенсионерка из дома напротив видела, как в «Бродягу» зашла девица. Описала ее одежду, прическу и комплекцию, но вот лица не разглядела, потому что видела ее со спины. На Лиговском камеры наблюдения висят, если девица попала в объективы, можно будет попытаться получить ее фото, а также установить время ее передвижения к кафе и обратно.
— Вряд ли убийца станет светиться перед камерами, — усомнился Зайцев.
— Всякое бывает, — пожал плечами Уваров. — Это мы знаем про видеонаблюдение, а преступник, может, и не знает. Зимой у меня на участке деятели телефоны у прохожих дергали прямо под камерами.
Еще немного потоптавшись в «Бродяге», Андрей собрался уходить, но не успел — его окликнул следователь.
— Заяц! Какого лешего ты тут ошиваешься?! — Черникин смотрел недобро. Следователи не любят, когда на месте преступления появляются посторонние.
— Василич! Это же мой клиент, — Андрей скроил добродушное лицо.
— Твой, говоришь? — хитро посмотрел на лейтенанта Кирилл Васильевич. — Тогда завтра жду тебя с подробностями.
«Хреново», — повторил про себя Зайцев. Черникин слыл мужиком неплохим, но въедливым и требовательным, никакой халтуры не допускал. Так что работать с Черникиным удовольствия было мало. Загоняет!
В городском видеоархиве оперативники нашли запись, где сначала во двор-колодец на Лиговском вошла девушка, подходящая по описанию свидетельницы Малининой, той самой наблюдательной бабули из дома напротив «Бродяги». Спустя двадцать минут та же девушка вышла на проспект и растворилась в толпе высадившихся из подоспевшего трамвая людей. Время пребывания девушки во дворе-колодце совпадало со временем убийства Категорова.
Темноволосая, одетая в ярко-зеленую куртку, расклешенную юбку глубокого серого цвета, на ногах полусапожки на каблуках, на голове модный в тон юбки берет, украшенный приметной виноградной гроздью. К сожалению, лицо девушки разглядеть не удалось, она то смотрела под ноги, то в телефон, а когда подняла голову, было слишком далеко, чтобы можно было идентифицировать личность. На самом удачном кадре черты оказались смазанными, а яркая косметика минимизировала шансы опознания.
— Не похожа на наркоманку, — констатировал Зайцев, просмотрев видеозапись. — Наркоши одеваются проще, а не как эта фифа.
О своих соображениях по этому поводу лейтенант Зайцев сообщил следователю, когда вместе с Осокиным явился к нему в кабинет.
— Мутное какое-то убийство. Мы этого Категорова три месяца пасли, никаких намеков, что его прикончат, не было. Терлись около него какие-то пацаны с района. Ну как пацаны? Гопники дворовые! Придут, дозу получат и отваливают. Мы все ждали, когда поставщик засветится. Они же, собаки лесные, каждый раз товар в новый тайник складывали.
— В день убийства вы Категорова не пасли? — спросил Черникин, понимая, что, скорее всего, нет. Круглосуточно наблюдать за каждым мазуриком — никакого личного состава не хватит.
— Нет, потому что Категоров на работе наркотой не занимался. Хотя, может, и приторговывал в кафе тихим бесом. Только, сами понимаете, за одним Категоровым непрерывно мы ходить не могли.
Кирилл Васильевич согласно кивнул. Он смотрел на фото, сделанные с видеозаписи камеры на Лиговском. На первом плане была девушка в зеленой куртке.
— Ее вы раньше около Категорова видели?
— Нет, не видели. И сразу скажу — не наркоманка она. Наркоманов я на раз определяю, насмотрелся, — повторил Зайцев.
— Может, она ходила к Категорову за дозой для кого-нибудь из знакомых?
— Такое бывает. Но если хотите знать мое мнение, то скажу, что тоже нет. Те, у кого близкие наркозависимы, очень несчастны, и лица у них печальные и озабоченные, совсем не карнавальные, как у этой куклы. Размалевываться и наряжаться точно не станут — не до этого. Все-таки это серьезная беда. И денег в обрез, на модное шмотье не хватит — наркота деньги у всей семьи выкачивает. Они понимают, что наркотик — это медленная смерть, и сами за этой смертью идут к наркоторговцу, и не пойти не могут, глядя на ломку близкого. А для просто знакомого за дозой никто не пойдет — слишком рискованное дело.
— Получается, девица к наркотикам отношения не имеет. Тогда за что она убила Категорова?
— Любовь-морковь, — предположил Осокин. — Яд в портвейне — чисто бабское убийство.
