Даниэла Стил - Чудо
Между тем Джек пролез сквозь живую изгородь, разделявшую их дома, и предложил помощь. Он взял из рук женщины какие-то инструменты, через несколько минут открыл коробку и предложил отнести в дом предмет меблировки, находившийся в коробке. Прежде чем Куинн успел что-то сказать, они исчезли в доме.
Через несколько минут Джек вернулся и осторожно сказал Куинну:
— Не знаю, как вы отнесетесь к этому, Куинн… — К тому времени они договорились называть друг друга по имени, и Куинну это нравилось. Ему нравилось все, что он знал о Джеке, а, прежде всего его придирчивое отношение к качеству своей работы. — Она спросила, не смог ли бы я сделать кое-какую работу у нее в доме. Я ответил, что моя работа у вас рассчитана надолго, а она предложила мне поработать у нее по воскресеньям, если, конечно, найдется свободное время. По правде говоря, я не возражаю. Это мой выходной день, а она, как мне кажется, действительно нуждается в помощи. Думаю, что в ее доме нет мужчины.
— Наверное, о моей жене тоже так говорили, — со вздохом сказал Куинн. — Тебе что, не нужно свободное время? Не можешь же ты работать семь дней в неделю. Надорвешься, — озабоченно поглядывая на Джека, сказал Куинн.
Он был не в восторге от мысли, что Джек будет у нее работать. Джек и без того трудился, не покладая рук, и нуждался в отдыхе, хотя бы по воскресеньям, поскольку дополнительно работал на Куинна и по субботам.
— Думаю, я справлюсь, — сказал, улыбнувшись, Джек. — Мне ее жаль. На днях я разговаривал с почтальоном, и он сказал, что год назад она потеряла сына. Наверное, ей трудно.
Куинн кивнул. С этими доводами он не мог не согласиться. Но относительно ее сына он ничего не сказал. Он не говорил Джеку о гибели Дуга. Случая не было. К тому же Куинну казалось, что разговор об этом мог показаться излишне сентиментальным. Достаточно того, что он сказал Джеку о смерти Джейн. Однако между ним и соседкой было кое-что общее, хотя об этом общем разговаривать не хотелось.
— Я не возражаю, только не позволяй ей злоупотреблять твоей отзывчивостью, Джек, — предупредил Куинн, и Джек покачал головой.
Он сам вызвался помочь ей, его никто не заставлял. Соседка сама умудрилась найти кровельщика, который сделал необходимую работу. Но в доме нужно было произвести еще кое-какие ремонтные работы, а для этого она никого не нашла. Подобно Куинну, она заметила, как умело и тщательно делает свою работу Джек.
— Она показалась мне хорошей женщиной. Иногда ты просто обязан протянуть ближнему руку помощи, даже если это отнимает у тебя время. По выходным мне нечего делать, кроме как смотреть футбол.
У Куинна дел было и того меньше, но Джеку он об этом не сказал.
На следующий день он заметил Джека, который ходил то в дом, то из дома Мэгги Дартман. Чуть позднее соседка подошла к Куинну, когда он вышел из дома, и поблагодарила за то, что позволил ей воспользоваться услугами Джека в его свободный от работы день.
— Он очень хороший парень, — заверил ее Куинн, не желая вмешиваться в их взаимоотношения. Чем будет заниматься Джек в свое свободное время, зависело исключительно от него самого, а ближе к вечеру Куинн заметил, что грузовичок Джека уехал. Джек и впрямь был порядочным человеком.
В конце следующей недели, вспомнив о книге, которую дал Джеку, Куинн спросил, нашлось ли у него время прочитать ее. Джек взглянул на него несколько смущенно, покачал головой и извиняющимся тоном сказал, что времени не нашлось.
— Нетрудно догадаться, почему не нашлось времени, если ты работаешь у меня шесть дней в неделю да еще помогаешь моей соседке, — добродушно поддел его Куинн, и Джек поспешил сменить тему разговора.
Куинн понимал, что Джек чувствует себя виноватым из-за того, что еще не прочел книгу, и не хотел торопить его. Он просто хотел, чтобы Джек получил от книги удовольствие, но бедняга слишком уставал на двух работах, особенно у Куинна.
Сам не зная почему, он чувствовал, что Джек мог бы стать заправским моряком, если бы захотел. Его очень интересовали чертежи яхты, и Куинн с удовольствием научил бы его управлению парусной лодкой. Он надеялся, что рано или поздно Джек прочтет эту книгу, и прочтет с удовольствием.
Был конец января, работа спорилась. Куинн, потратив полдня, составил список дополнительных работ и вышел из дома, чтобы отдать его Джеку. Стоял первый за несколько недель по-настоящему солнечный день. Кровельные работы, хотя и заняли больше времени, чем планировалось, были, наконец закончены. Он хотел, чтобы Джек высказал свои замечания относительно составленного списка, и стоял, ожидая, пока он его прочитает, но Джек сложил список, сунул его в карман и пообещал прочесть вечером, что вызвало у Куинна некоторое раздражение. Он терпеть не мог откладывать что-нибудь на потом и хотел обсудить список с Джеком, но тот пообещал обсудить его завтра, как только приедет.
В тот день работа шла особенно хорошо, а поскольку Куинн терпеть не мог тишину, которая наступала вечером в пятницу, когда все разъезжались, он пригласил Джека на стаканчик вина и, вновь заговорив о списке, предложил обсудить его вместе. Джек помедлил, попытался увильнуть, но Куинн проявил настойчивость. С удивлением, заметив слезы в глазах Джека, Куинн испугался, что чем-то обидел его. Обычно Джек проявлял невозмутимость и спокойствие, даже если в работе не все шло гладко, но сейчас он был явно расстроен предложением Куинна.
— Извини, Джек. Я не хотел давить на тебя. Ты, наверное, смертельно устал к концу недели. Почему бы тебе завтра не отдохнуть? — предложил Куинн, пытаясь загладить свою оплошность.
Но Джек лишь взглянул на него и покачал головой. Взгляд его выражал печаль и глубокое доверие, и Куинн не мог понять, что происходит. И тут Джек, поставив на стол стакан с вином, выдал Куинну объяснение, к которому тот абсолютно не был готов, и которое застало его врасплох.
— Родители оставили меня в сиротском приюте, когда мне было четыре года, — спокойно сказал Джек. — Я помню мать. По крайней мере, мне кажется, что я ее помню. Отца не помню, но, по-моему, я его боялся. Знаю, что у меня был брат, но его я не помню совсем. Вообще все воспоминания весьма смутные. За мной родители так и не вернулись, так что меня, как говорится, вырастили за счет штата. Сначала меня пытались отдать на воспитание приемным родителям, но меня всегда возвращали назад. Меня нельзя было усыновить, потому что были живы мои родители, а жить всю жизнь в доме приемных родителей, которые не имели права усыновить ребенка, тоже было невозможно. Жить в приюте было совсем неплохо, и там довольно хорошо ко мне относились. Мне позволяли делать то, что я хотел, и я, как мог, помогал другим. Школу терпеть не мог. Я рано сообразил, что если буду хорошо работать в приюте, то мне позволят пропускать занятия в школе, и я этим вовсю пользовался. Я всегда предпочитал компанию взрослых компании своих сверстников. Это позволяло мне чувствовать себя независимым и полезным. К одиннадцати-двенадцати годам я уже почти не ходил в школу. Так продолжалось примерно до пятнадцати лет. А к тому времени я уже знал, что смогу зарабатывать на жизнь плотницким ремеслом. Одна знакомая девчонка помогла мне получить свидетельство об окончании средней школы, и я покинул приют. Это было в штате Висконсин. У меня было отложено немного денег, которые я иногда получал за работу. Я сел в автобус и приехал сюда. С тех пор работаю здесь. Это было двадцать лет назад. Сейчас мне тридцать пять, и я хорошо зарабатываю. Я много работаю и люблю свое дело. Мне нравится помогать людям и работать с такими людьми, как вы. За все эти двадцать лет никто никогда не относился ко мне так хорошо, как вы. — При этих словах у Джека дрогнул голос и у Куинна сердце сжалось от жалости к нему. — Я плотник, Куинн, и плотник хороший. Но я всего лишь плотник. Это все что я умею делать, и плотником останусь. Это все, что я умею делать.
