Екатерина Красавина - Храм украденных лиц
— Не заметили ли вы что-либо необычное в последний день?
— В последний день? Позавчера, значит, — охранник пригладил правой рукой усы. — Он вышел… — вспоминал Виктор Кузьмич. — Подошел к будке… Да. Он был с двумя портфелями.
— С двумя? — Губарев переглянулся с Витькой.
Да, с двумя портфелями. Один — такой обычный. А второй — маленький. Я еще удивился: почему он не взял один большой.
— Вас это удивило?
— Да. В его руках был всегда один портфель.
— Спасибо. Что еще было странного?
— Ничего. Поздоровались. Он посмотрел на небо. И сказал, что, наверное, будет дождь. Я согласился. Все.
— Где находятся гаражи?
— Рядом с домом подземный гаражный комплекс.
— Что вы можете сказать о его жене? Дине Александровне?
— Приятная женщина. Молчаливая. Но не заносчивая.
Разговор был исчерпан.
Выйдя на улицу, Губарев кивнул Витьке:
— Топаем обратно. И спрашиваем вдову о втором портфеле.
Дина Александровна собиралась уходить. Она была одета в черную кожаную куртку с черно-серебристым воротником, в черные брюки. На плече — черная кожаная сумка. В руках — ключи.
— Я тороплюсь.
— Мы ненадолго. Вы видели, как уходил ваш муж? Дина Александровна задумалась.
— Я была в комнате… Он крикнул мне из коридора: «Пока!» Я сказала, чтобы он позвонил мне, если задержится.
— Он сам закрыл за собой дверь?
— Да. Сам.
— Что было у него в руках, когда он уходил?
— Портфель.
— Но вы же не видели этого?
— Не видела. Но он всегда брал свой портфель. А что?
— Дело в том, что у вашего мужа в день убийства в руках было два портфеля. Один побольше. Другой поменьше.
— Два портфеля? — Дина Александровна казалась озадаченной. — Нет. Я об этом ничего не знала.
— Так сказал охранник.
— Ну… и что?
— Зачем ему два портфеля?
— Не знаю. Может быть, там был пакет документов. Они не входили в один портфель. Вот он и взял второй. Что в этом особенного? — Ключи слегка звякнули в руках Дины Александровны.
— Мы просто подумали, что, возможно, этот факт поможет нам в расследовании.
Вдова молчала.
— И что было в этом втором портфеле, вы не знаете?
— Я не знаю, что было и в первом. Я не имела обыкновения лазить по портфелям моего мужа, — сухим тоном сказала вдова Лактионова.
Они распрощались, и Губарев с Витькой поехали в клинику «Ваш шанс».
Охранник подтвердил, что на работу Лактионов приехал с двумя портфелями.
— Почему вы не сообщили мне об этом, когда я допрашивал вас в первый раз?
— Не подумал, что это важно, — простодушно признался охранник.
Губарев недовольно поднял брови.
Второй портфель обнаружился среди папок и бумаг. Он был небольшим и поэтому был незаметен среди толстых папок «Корона». Лежал на нижней полке шкафа. Губарев надел перчатки и взял его в руки. Он был пустой.
Майор разочарованно присвистнул.
— Птичка улетела? — сказал Витька, кивая на пустой портфель.
— Судя по всему, да. И что там было — неизвестно.
— Вы думаете, что-то важное?
— Может — да. Может — нет. Надо отправить на экспертизу насчет отпечатков пальцев.
— Почему мы его не заметили сразу?
— Невнимательно искали.
Настроение у майора было испорчено. Он чувствовал раздражение и усталость. К тому же ему не понравилось, как разговаривала с ним Дина Александровна. Высокомерно и снисходительно.
Сидя в кабинете, Губарев жаловался Витьке:
— Знаешь, бросать мне все надо к чертовой лавочке. Со мной бабы в последнее время обращаются, как с плюшевым медведем. Пинают, подбрасывают, вертят, как хотят. Вчера — Юлия Константиновна изощрялась. Сегодня — Дина Александровна.
— Просто вы столкнулись с новым поколением феминисток. Они нашего брата за мужиков не считают. Умные, самостоятельные. Ни в ком и ни в чем не нуждаются. Надо же — даже китайский язык изучают. И на карате ходят! — В голосе Витьки слышалось явное восхищение.
— Это ты о Юлии Константиновне?
— О ней!
— Понравилась, что ли? — поддел Губарев. Витька мгновенно стушевался.
— Да нет, что вы! Куда мне до нее! А вам мой совет: вы себя с ними потверже ведите. Поуверенней.
— Ладно, воспользуюсь твоим советом. Со второй женой Лактионова я буду как скала. Воинственным и напористым.
— Посмотрим, — уклончиво сказал Витька. — Как у вас получится. Вдруг она — стерва порядочная.
— Я сделаю из нее дохлую муху, — пообещал Губарев и слегка стукнул кулаком по столу. — Вот увидишь!
Ванда Юрьевна была дома. Она открыла им с Витькой дверь и неприязненно уставилась на них.
— Мы из милиции. Расследуем убийство вашего бывшего мужа. Следователь Губарев Владимир Анатольевич. Старший лейтенант Павлов Виктор Николаевич.
Молча Ванда Юрьевна пропустила их внутрь. Коридор был небольшим. Из кухни доносился запах жареной картошки.
— Куда нам пройти?
— В большую комнату.
В комнате был беспорядок. На столе лежала стопка постельного белья. Стулья были завалены одеждой. Все выглядело так, словно хозяева квартиры готовились к отъезду. Мебель была безликая, темно-коричневая. Обои — уныло-бежевого цвета. Единственной красивой вещью в комнате было пианино.
— Если удобно — садитесь к столу. — Ванда Юрьевна смахнула стопку белья на подоконник и поправила съехавшую набок скатерть.
Они сели за квадратный стол. Теперь Губарев мог как следует разглядеть вторую жену Лактионова. Она принадлежала к тому типу женщин, которые никогда не нравились майору. Тонкие губы, чуть скуластое лицо, напоминающее мордочку лисицы. Глаза — хитрые, внимательные. Крупный нос. От уголков глаз к вискам разбегались лучики морщин. Темно-рыжие волосы, крашенные хной, доходили почти до плеч.
— Я слушаю вас. — Ванда Юрьевна сжала руки в кулаки и положила их на стол. Сделала она это, скорее всего, непроизвольно. Но данный жест выдавал в ней человека, готового к защите. Или к нападению.
— Ваш муж убит, и мы расследуем причины этого убийства. Ванда Юрьевна, вы общались со своим бывшим мужем?
— Общалась, — в голосе прозвучал вызов.
— Как часто вы с ним встречались?
— Очень редко.
— Раз в неделю? В месяц? В год?
— Раз в неделю! Что говорить обо мне, если с сыновьями он виделся раз в месяц или того реже!
Как, по-вашему, почему Лактионов не… уделял должного внимания своим детям? — Губарев хотел спровоцировать Ванду Юрьевну. Задеть ее чувствительную струнку. Он знал, что, если женщин как следует разозлить, они перестают себя контролировать и начинают проговариваться.
— Известно, почему, — Ванда Юрьевна вздернула вверх подбородок. — Она не разрешала!
