Мартина Коул - Леди-киллер
— Садитесь, Кэйт. Полагаю, вы уже знаете, что на нас обрушилась вся центральная пресса?
— Нет, не знаю. — Кэйт поморщилась. — Но догадываюсь! Иначе и быть не могло!
— Да, хорошего от них ждать не приходится. Но надо, насколько это в наших силах, спустить все на тормозах. К счастью, случай единичный. Только этого нам не хватало, особенно за две недели до Рождества.
В голосе Рэтчета звучала такая усталость, что Кэйт невольно прониклась к нему сочувствием.
— Сэр, на основании имеющихся фактов трудно вести расследование. Может быть, судебная экспертиза хоть что-нибудь прояснит. Необходимо в радиусе мили от места происшествия опросить всех жителей. Я уже распорядилась. Это общепринятая практика. Будет опрошен каждый мужчина от четырнадцати до шестидесяти пяти: где проводит профилактику своей машины, где работает, где находился между шестью тридцатью вечера и семью утра и тому подобное. Да, пока не забыла: старшей по участку я назначила сержанта Докинс. Она мастер своего дела.
Седая кустистая бровь старшего инспектора слегка приподнялась:
— Ну и что, проглотили? Ведь сержант Докинс — женщина!
— Как вам сказать? — грустно усмехнулась Кэйт. — Дело громкое, важное, а ведут его женщины. Сами понимаете, мужчинам злость глаза заливает.
Рэтчет расхохотался. Ему нравилась Кэйт Барроуз.
— Что ж, Кэйт, в конце концов, это ваше право. Расследование поручено вам. Держите Меня в курсе. Договорились?
— Конечно, сэр. Пока ситуация для потерпевшей стороны складывается неблагоприятная. Ведь Джералдин О’Лири работала в винном баре Руди. Однако, судя по информации, которую удалось получить, не была падкой до мужчин, несмотря на свою привлекательность. Сейчас ведется проверка завсегдатаев бара. В большинстве своем это местные жители. Муж потерпевшей всю ночь оставался с детьми, к нему заходила женщина по фамилии Конрой, примерно в семь тридцать вечера, она подтвердила заказ, сделанный Джералдин, и пробыла в доме до начала девятого, когда пришла мать Джералдин с рождественскими подарками. Так что муж вне подозрений: у него полное алиби.
Рэтчет кивнул.
— Похоже, кое-что выстраивается, да?
Кэйт подавила зевок. Кажется, этот день никогда не кончится.
— Предвижу, сэр, что дело окажется чрезвычайно трудным.
Джордж с газетой под мышкой открыл дверь, и на него сразу пахнуло теплом центрального отопления. На улице такой холод! Он совершенно закоченел. Илэйн гремела кастрюлями, готовила ужин. Джордж снял пальто, повесил в шкаф и тихо прошел на кухню.
Илэйн стояла у раковины и резко обернулась.
— О, Джордж! Как ты меня напугал!
Он помахал перед лицом ладонью, будто веером, и улыбнулся:
— Извини, дорогая.
Затем сел к столу, развернул газету и расплылся в улыбке. На первой полосе большими буквами была напечатано: «УБИЙСТВО».
Устроившись на стуле поудобнее, Джордж принялся читать. «Сегодня утром в лесу близ Грэнтли обнаружен труп изнасилованной женщины… — Джорджа охватило знакомое возбуждение. — Убитой оказалась миссис Джералдин О’Лири, тридцатидвухлетняя мать троих детей».
Бедные детки! Бедные, бедные детки! И, покачав головой, он стал читать дальше.
Илэйн поставила ему под руку чашку чая, и он посмотрел на нее снизу вверх.
— Какой ужас, Джордж! Несчастная женщина! Такая страшная смерть! Несчастные дети! Остались сиротками, да еще перед самым Рождеством! — Джорджа поразил эмоциональный накал голоса жены. — На работе у нас только и разговоров что об этом. Ни одна женщина теперь не может чувствовать себя в безопасности, правда?
Джордж чертыхнулся и помотал головой:
— Будь осторожна, Илэйн! — Он погрозил ей пальцем. — Обещай, что будешь на такси возвращаться с работы, ладно? Нечего торчать в темноте на автобусной остановке.
Она вытаращилась на мужа, заулыбалась.
— О, Джордж! Старый ты осел!
И все же Илэйн не могла не признаться самой себе, что ее радует такая забота. Подумать только! Ездить домой на такси, чтобы не торчать в темноте на автобусных остановках! Что же, раз Джордж так сказал, она готова!
И она принялась накрывать на стол к ужину.
Поздно вечером об убийстве на сексуальной почве сообщили и в программе «Новости с Темзы». Илэйн скорбно покачала головой, а Джордж улыбнулся своей затаенной улыбкой.
Кэйт добралась до дому только в четверть двенадцатого. Она въехала на ведущую к дому дорожку и решила не ставить машину в гараж — слишком устала. Вылезла из машины и заперла дверцы, с трудом подавляя зевоту.
Парадная дверь открылась, как только Кэйт подошла, и женщина неопределенного возраста буквально втащила ее в прихожую.
— Входи, дорогая, раздевайся, ты, должно быть, замерзла! Ужин в духовке.
Кэйт мысленно улыбнулась: для матери она все еще восемнадцатилетняя девушка.
— А где Лиззи?
— В ванной, скоро спустится вниз. Ох, Кэйт, я узнала об этом кровавом кошмаре! Позор, настоящий позор! А преступник кто? Муж?
Кэйт прошла за матерью прямо на кухню, где на небольшой стойке бара, за которой они обычно завтракали, лежали наготове вилка и нож. Она залезла на стул перед стойкой и с благодарностью приняла из рук матери чашку дымящегося кофе.
— Нет, мам, это не муж.
Эвелин О’Дауд не слушала ее, что нисколько не заботило Кэйт: мать не имела привычки слушать кого-нибудь или что-нибудь.
— Обычно это совершают мужья или кто-то из родственников…
Эвелин открыла духовку, и у Кэйт от волшебного запаха бифштекса потекли слюнки.
— Смотри не обожгись, тарелка горячая!
— Спасибо, мам, это именно то, что мне нужно!
— Я еще испекла пресного хлеба — к бифштексу.
Тоненькая, небольшого росточка, Эвелин О’Дауд очень напоминала маленькую птичку. Ее пронзительные карие глаза впивались то в одно, то в другое, но ни на чем не задерживались подолгу. Черная одежда, которую она постоянно носила, подчеркивала ее хрупкость. За своей сорокачетырехлетней дочерью она ухаживала, как за десятилетним ребенком, и Кэйт любила ее.
Сейчас мать уселась напротив с чашкой кофе и неизменной сигаретой, взглянула на Кэйт, отломившую себе кусочек хлеба, сделала глубокую затяжку, выпустила дым и улыбнулась.
— Какой же успех ждет тебя, когда ты распутаешь этот узелок? В том, что ты его распутаешь, я не сомневаюсь; слышала, как говорили об этом в «Новостях».
— Пока, мам, мы делаем все, что в наших силах, но слишком мало времени прошло.
Кэйт поглощала ужин с завидным аппетитом, к немалому удовольствию матери.
— Поглядел бы на тебя сейчас отец, мир его праху, так снова умер бы. От счастья!
