Елена Квашнина - Привет, любимая (СИ)
- Ты шутишь? - удивилась я и взглянула на него повнимательней. Нет, кажется, не шутит... Ладно, сплету и ему, раз он так хочет.
Мы шли по тропинке вглубь леса - к роднику, - и почти не разговаривали. Я была занята плетением венков и своими, неожиданно крамольными, мыслями. А Рыжему приходилось перетаскивать "Яву" через рытвины и корни сосен, вылезающие из-под земли. Изредка Мишка чертыхался. Пели птицы. Шумела листва от легкого ветерка. Не возникало необходимости в каких-либо словах.
Тропинка под ногами становилась сырой и упругой. Слабо пахло прелью и грибами. Я совсем успокоилась. Так тихо стало на душе... Мой венок был сплетен первым и тут же надет. Мишка показал большой палец в знак одобрения.
- Теперь плети мне, - потребовал он. - Ты обещала.
Тропинка пошла под уклон - в небольшой овражец, к роднику. Мишкин венок был готов, но Рыжий отказался его надеть, пока не приведет себя в порядок. Чего там приводить? У него всегда все в порядке. Словно, он только что из стиральной машины, из-под утюга. Бог с ним. Хозяин - барин. Ему видней.
Первой к роднику подошла я. Встала на колени и наклонилась. В песчаной ямке с размытыми краями стояла вода, и в ней бурлили мелкие пузырики. Такая прелесть. Почему раньше это не останавливало моего внимания? Или сегодня просто день такой?
Рыжий, конечно, ни попить, ни спокойно умыться не дал. Он подбегал, брызгал на меня водой и отлетал подальше. Его провокации удались. Мы немного побегали и поверещали. Но вот настала его очередь, и я отошла в сторону. Пусть совершает свой туалет в спокойной обстановке. Я пока подумаю - есть о чем.
Мишка умылся, причесал светлые кудри и спросил:
- А где мой венок?
- Вот он, - я подняла венок с травы. - Бери...
Но он даже шага от родника в мою сторону не сделал.
- Нет уж, надень мне его, пожалуйста, сама... У тебя лучше получится.
Он что, меня за дуру принимает? Думает, я не понимаю, что к чему? Жареных гвоздей ему на машинном масле. А, впрочем... почему бы и нет? Как-нибудь... И обижать его не хочется, и...
- Хорошо, - я взяла венок и пошла к нему. И мне опять было страшно. Лицо у Мишки стало... Каким оно стало? Не опишешь... Я уговаривала себя, мол, бояться нечего. Даже если он и обнимет меня. Не умру же я от этого? Сколько раз такое происходило на огоньках в школе, на днях рождения? И ничего. Удовольствия, правда, особого не доставляло. А тут...
Несмотря на все эти внутренние раздоры, я невольно замедлила шаг, опасаясь уговорить себя... Я что, так боюсь? Я ничего не боюсь. Ну, смелей. Переживать не из-за чего. Олег сам от тебя вчера отказался.
Мишка стоял возле родниковой лужицы, вытянув руки по швам, покорно ждал. Я сделала последний шаг и оказалась совсем близко. Не слишком ли часто мы оказываемся так близко друг от друга? Вот возьму, повернусь и уйду. Но... протянула руки с венком и сказала:
- Голову немного нагни, верзила.
Что-то случится. Ведь не может ничего не случиться?
Рыжий послушно наклонил голову. Венок был водружен. И, если честно, никому бы эти васильки не подошли больше, чем Мишке. Он все стоял, прижав руки к бокам. Фу-у... Обошлось. Немного беспокоила торжественность, с которой Рыжий воспринял происходящее. "Как обряд какой-то совершили", - невольно пронеслось в голове. Что дальше?
- Спасибо, - вдруг негромко произнес Мишка и добавил громче, - А теперь пойдем наверх. Давай руку.
Я доверчиво вложила свою руку в его кулачище. Но, вместо того, чтобы идти по тропинке, Рыжий поволок меня прямо по крутому склону.
- Миш, подожди, - я засопротивлялась, захныкала и стала упираться. - Пойдем по дорожке.
Мое сопротивление не оказало ожидаемого действия. Он упрямо тащил меня по склону и уже почти вытащил. Но вдруг резко остановился.
- Ты не споткнулся? - забеспокоилась я. Он только тихо присвистнул. Проследив за его взглядом, я замерла. Нога у меня сама по себе подвернулась, зацепилась за какую-то коряжку и я, выпустив Мишкину руку, рухнула на подвернувшуюся ногу. Получилось почти по-турецки.
- Ой! - только такой мышиный писк и мог прозвучать. Боль и стыд не позволили отреагировать по-другому. На противоположном краю овражка стояла группа ребят из нашей деревни. Среди них Олег с Толиком, за плечом у Олега - Светка. В руках у Светки - футбольный мяч. Значит, игра только закончилась, и они здесь по тому же поводу, что и мы с Рыжим.
Они молча смотрели на нас. Мы молча смотрели на них. Могу представить себе, как Мишка и я выглядели со стороны. Особенно в этих дурацких венках. Романтические влюбленные, да и только. Даже противно. Олег мне сроду этого не простит. А, чего уж там... Собственно говоря, какое ему до меня теперь дело? И мне до него? Не больно я нуждаюсь в его прощении.
- Пойдем отсюда, - позвал Мишка.
- Не могу, - откликнулась я. - С удовольствием, да ногу подвернула. Кажется, сильно...
- Сейчас разберемся с твоей ногой, - пообещал он. Наклонился ко мне, крепко обхватил за талию и с силой выдернул на тропинку. Ну, ей-богу, как морковку из земли.
Вслед нам понеслись какие-то выкрики, смех, свист. Рыжий помог мне доковылять до мотоцикла и устроиться в седле. Я посмотрела на него, и мне показалось, что он тоже остро ощущает свою внезапную отверженность. Голова моя низко опустилась. Это же я во всем виновата. Он ведь не при чем...
- Прости, Рыжик... Это все из-за меня.
- Дурочка, - прогудел он над самым ухом, как майский жук. - Плевать я на них хотел... Это не самое главное.
Разговаривать дальше было опасно. Вполне можно услышать, что для него сейчас самое главное. И я благоразумно промолчала.
Мишке тяжело было вести "Яву" с таким седоком по неровной тропинке. Он краснел, пыхтел, напрягался. Чтобы не мешать ему, пришлось совсем притихнуть. Но вот нам попался хороший пень. Большой, хотя и немного трухлявый. Я перенеслась к нему по воздуху. Честно говоря, мне это понравилось. Как в гамаке. Никто и никогда еще не носил меня на руках. Разве только папа, когда я была совсем маленькой. А у Рыжего это так здорово получилось: легко и просто.
