Елена Квашнина - Привет, любимая (СИ)
- Всем пионерский привет! - и Рыжий мгновенно растворился в темноте.
Долго стояла полная тишина. Вот это новости! Целый год надо переваривать. Можно было и самой обо всем догадаться. Как же, черт возьми, получилось, что...
- Трепло ты, Олег, - нарушил молчание Толик. - Зачем врать, если Алька тебе нравится?
Вместо ответа Олег закурил еще одну сигарету.
- Я же знаю, она тебе нравится.
- Нравится, - помедлив признался Олег. - Она и тебе нравится. Ну и что?
- Как что? - поразился Толик. - Ты сам от нее отпрыгнул. Теперь не подъедешь.
- Будет нужно - подъеду.
- Брось... - скептически заметил Толик. - Миха и тебе ноги переломает, если что...
- Да я и сам не полезу. Как нравилась - так и разонравится. Она такая еще дура. Что мне с ней, детей крестить?
- Что дура - это точно. Все равно. Зря ты... - Толик вздохнул. - Ладно. Пошли по домам. А то вокруг одни амуры.
И они ушли. А я еще выжидала минут десять. В голове все перемешалось. Разобраться сразу не было никакой возможности. И я побрела к дому. Ничего не скажешь - ночь Мадридских тайн.
Дорога домой оказалась путешествием вне времени и пространства. Просто черная дыра какая-то. Перелезая через подоконник, я зацепилась подолом за гвоздь, вбитый снаружи неизвестно для чего, и с треском разорвала подол. Только тогда немного пришла в себя. Вытащила из-под кровати чемодан. Достала оттуда свежую ночнушку, а мокрую, грязную и рваную запихала на ее место... Слава богу, тетя Нина предоставила мне возможность самой следить за своими шмотками. Я переоделась. Залезла на кровать, натянула одеяло до подбородка. Меня трясло. Не от холода. От обиды, гнева и еще чего-то непонятного. Казалось, уснуть не смогу никогда. Но сон сморил меня тут же.
* * *
Меня разбудила воробьиная возня на подоконнике. Я забыла ночью прикрыть за собой окно. Нахальные птахи раздергивали клочок ткани, зацепившийся за гвоздь. Не хватало, чтобы этот клок увидела тетя Нина. Пришлось встать, согнать птиц с подоконника и отцепить злосчастную полоску материи.
Утро выдалось великолепным. Свежим и солнечным. Это, наверное, природа назло мне подстроила. Против воли я полюбовалась в окно. Нет, настроение все равно поганое. Дальше ехать некуда!
За завтраком я давилась любимой яичницей с помидорами. Аппетита не наблюдалось вовсе. Тетка всполошилась и помчалась за термометром. Напрасно суетилась. Градусник оказался на моей стороне. Температуры не было.
- Ты перегрелась на солнце, - решила тетка. Она привыкла видеть у меня отличный аппетит. Я всегда ела за трех мужиков.
- Я не ходила на пляж. И, вообще, я абсолютно здорова.
- Да ты посмотри на себя! Синячищи под глазами - Во! Что я Володьке скажу?
Она еще долго кричала и одновременно гремела посудой на кухне. Что за гремучий характер? Удивляясь на саму себя, я взялась за домашние дела. И вот что интересно: по идее все должно валиться из рук, - ничуть не бывало. Наоборот, веник и тряпка просто порхали в руках. Я ощущала необыкновенный прилив сил. Может, это у меня от злости? Тетя Нина посмотрела, посмотрела и высказалась:
- Нет, это ты точно заболела. У тебя с головой непорядок.
А когда я взяла ведра, чтобы идти за водой, она втихомолку осенила меня крестным знамением. Захотелось вдруг уткнуться ей в плечо и расплакаться.
У колодца никого не было. Это радовало. У меня не хватило бы сил ни с кем разговаривать, здороваться. Даже мыслишки ни одной завалящей в голове.
Я машинально крутила ворот колодца и чуть не облилась водой, когда первый раз поднимала ведро... Как-то позабыла, чем занимаюсь. Цепочка на колодезном ведре была холодная, мокрая и скользкая. Сегодня меня это раздражало больше обычного. Со вторым ведром я ковырялась в два раза дольше. Меня все злило. Подцепив крючками коромысла свои сосуды, полные воды, и устроив эту окаянную деревяшку на плече, я развернулась и, как нарочно, столкнулась с Олегом. И он с ведрами. И он за водой. Только без коромысла. Олег как-то очень пристально, очень внимательно всмотрелся в меня. И вдруг широко улыбнулся. Улыбка получилась радостной. Наверное, сам не ожидал, что улыбнется. Интересно, чему это он радуется? Мне - так совсем не весело.
- Привет, - сказал он.
- Привет, - равнодушно поздоровалась я. Окинула его взглядом, отмечая про себя, что в первый раз не боюсь открыто посмотреть ему в лицо, поздороваться. В первый раз мне безразлично, что он обо мне подумает. Абсолютно. Его улыбка только обидела. Но даже обида была какой-то равнодушной. Вот по этому человеку я сходила с ума? Да такой трус не стоит и одной, самой маленькой моей слезинки.
- Давай, помогу, - предложил он ни с того, ни с сего.
- Спасибо, я - сама, - и пошла себе потихоньку, стараясь не расплескать воду. Прекрасно знала, что он стоит, смотрит мне вслед и ничего не понимает. Раньше я бы обязательно проверила, так ли это? Но теперь, и сама не знаю, почему, мне это было не нужно. А вот что мне действительно было нужно, так это переварить все свои новости. Разобраться в мыслях, чувствах, ощущениях. Подумать, как следует подумать.
* * *
Я не пошла, как всегда, к Светке. Знала, чем мне это грозит, но не пошла. Вместо этого отправилась в лес. Шла лугом, обрывала головки цветов и представляла, как сяду на какое-нибудь поваленное дерево и обо всем не торопливо подумаю. Но едва дошла до опушки и завернула за кусты - опустилась на траву и разревелась.
Я ревела долго. Очень долго. Затихала, вроде успокаивалась и вдруг опять начинала реветь. Кто бы слышал тогда мои мысли! Это же надо!
Когда слезы иссякли, я, все еще всхлипывая, заснула. Сама не заметила, как... А, проснувшись, долго не могла сообразить, почему солнце тянет к закату? Правая рука и правая нога затекли от неудобной позы, в которой я лежала. Пошевелиться больно. Трава неприятно щекотала нос и щеку. Постепенно память подсказала, где и почему меня сморило. Ничего себе! Проспать до вечера. Ну, не до вечера, часов до шести. Все-таки. Скоро ужинать. Опять я не приходила домой к обеду. Еще и дома будут неприятности. Часа полтора в запасе есть. Может, сбегать домой и быстренько проглотить обед? Да, но тогда ужинать не захочется.
