Сандра Браун - Главный свидетель
— Да, но не слишком. Просто чертовски ноет. Раны и ссадины болят куда сильнее.
Кендал бросила взгляд на его правую руку, без движения вытянутую вдоль тела. От кисти до бицепсов рука побурела от одной огромной ссадины, отдельные же синяки скрывал широкий рукав больничной пижамы.
— Да, здорово тебе досталось, — посочувствовала она и осторожно погладила ушиб. Затем дотронулась до плеча. От этого прикосновения все в ней вдруг как-то неожиданно всколыхнулось. Внезапно она почувствовала на себе его пристальный взгляд. Он прямо-таки ел глазами обручальное кольцо, сверкавшее на среднем пальце левой руки. Кендал, смутившись, невероятно остро почувствовала жар его тела, передававшийся ей через кончики пальцев. Да, не стоит, пожалуй, к нему прикасаться, подумала она. Не стоит упражнять чувственность. Но тем не менее не смогла заставить себя от него оторваться.
Он медленно повернул голову и поднял глаза. В мертвой тишине безмолвно и тщательно изучал черты ее лица. Ей казалось, что прошла уже целая вечность, но тоже не проронила ни слова, и наконец, скользнув взглядом по волнистым локонам, он засмотрелся на ее плечо.
— Ну а теперь хоть что-нибудь подсказывает тебе, что это — я? — спросила жен щи на, чувствуя, как перехватывает ее дыхание.
Их глаза снова на мгновение встретились. Интересно, подумала она, помнит ли он, что у нее серые глаза необычного оттенка, который всегда привлекал большинство, и лишь лживые свидетели на суде находили его обезоруживающим. Теперь он не отводил взора от ее губ, и она почувствовала себя летящей вниз на скоростном лифте. Да что там лифт! Она вдруг застыдил ась так, словно ее застали за делом, вызывающим всеобщее осуждение.
Она тотчас попыталась отдернуть руку, но он мгновенно схватил и крепко сжал ее пальцы. Затем с любопытством повернул тонкое золотое кольцо на среднем пальце:
— Не очень-то изящное обручальное кольцо.
Иначе и быть не могло: ведь она купила его сегодня в Уолл-Марте.
— Напрасно ты так: это именно то, что я хотела.
— Неужто я не мог позволить себе купить нечто более изысканное? — удивился он.
— Деньги здесь никакой роли не играли, — глубокомысленно изрекла она.
Он продолжал играть ее кольцом: — я не помню, как; надевал его на твой палец. — Он метнул на нее быстрый взгляд. — И тебя не помню. Ты уверена, что мы женаты?
В ответ она громко рассмеялась, но смех прозвучал как-то фальшиво и беспомощно.
— Ну, уж в этом-то я никакие могу ошибиться.
— Конечно, — без промедления согласился он, — но где гарантия, что ты мне не солгала.
Сердце ее внезапно ушло в пятки. Даже страдая амнезией, он не утратил способности читать ее мысли.
— Зачем бы мне лгать тебе?
— Не знаю. И в самом деле, зачем?
— Презабавно, — заключила Кендал, вновь попытавшись освободиться. Но он удерживал ее с невероятной силой.
— У меня отвратительное самочувствие в связи со всем происходящим.
— А что такое происходит?
— Ты. Ребенок. Да все вообще. — Он распалялся все сильнее и сильнее.
— Почему ты мне не веришь? — Конечно же, она отдавала себе отчет, что разговор при обретает нежелательную для нее окраску.
— Потому что не могу тебя вспомнить.
— Но это же касается не только меня, а вообще всего на свете!
— Кое-что невозможно забыть, — произнес он менторским тоном, причем весьма желчно. — И я полностью удостоверюсь в том, что ты моя жена, только переспав с тобой.
Неожиданно в глаза им ударил верхний свет.
— Что здесь происходит? — строго спросила вошедшая медсестра.
— Выключите скорее! Проклятие! — заорал он, вне себя от боли, прикрыв глаза рукой.
— Немедленно выключите, — приказным тоном повторила Кендал. — Разве вы не видите, что яркий свет резко бьет по глазам, усиливая тем самым головную боль?
Медсестра молча подчинилась. Повисла неловкая тишина. В голове Кендал все еще отдавались его последние слова. Наконец, она повернулась к сестре, не желая встречаться с ним взглядом:
— Извините, что накричала на вас, да к тому же еще расстроила пациента. Его амнезия вызывает у нас обоих совершенно ненужное напряжение.
— В таком случае, — обиженно произнесла медсестра, — я посоветовала бы вам оставить его в покое. Хотя бы на одну ночь. Доктор просил передать, чтобы вы не пытались форсировать события, заставляя его что-либо вспомнить. — Нахохлившись, она неловко размахивала подносом с целым набором шприцев. — Ему предписан укол на ночь.
Медсестра повернулась к нему спиной, и Кендал мягко улыбнулась:
— Чем больше ты будешь принуждать себя, тем сильнее будет противиться твоя память. Спокойной ночи. Я приду завтра утром.
Она едва тронула его плечо, мгновенно повернулась и покинула палату, прежде чем он успел заметить ложь в се серых глазах.
Прошло долгих три часа, прежде чем она приступила к действиям. В своей детской кроватке, свернувшись калачиком, безмятежно посапывал Кевин. При этом он периодически умилительно причмокивал, как любой другой ребенок такого возраста.
Кендая внимательно прислушивалась ко всем шорохам и звукам.
Слишком возбужденная, чтобы уснуть или хотя бы прикорнуть на больничной койке, она боялась упустить свой шанс, поддавшись физической усталости и смежив веки.
Кендал вымученно посмотрела на часы. Без четверти час. Еще пятнадцать минут, решила она. Дело даже не в том, чтобы привязываться к определенному сроку. Просто ей хотелось уехать отсюда затемно и подальше. Причем чем дальше, тем лучше.
Женщина на цыпочках подошла к окну, и осторожно раздвинула шторы. Дождь по-прежнему лил как из ведра. Да, подумала она, нелегко вести машину по мокрой, скользкой дороге, но, с другой стороны, с плохой погодой ей просто повезло. Если бы не эта ужасная погода, они никогда не поехали бы окольным путем. А если бы не этот объезд, то не попал и бы в аварию. А если бы не авария, они давно уже были бы в Проспере. Случилось так, что эта непогода сыграла ей на руку. Поэтому, пожалуй, не стоит особо сетовать.
Из окна больницы хорошо просматривалась ее машина на платной стоянке по другую сторону улицы.
— Шины, конечно, не новые. — Продавец для порядка попинал одну из них. — Они уже сделали несколько тысяч миль. Да и сам автомобиль не подарок, но бегает очень хорошо.
Времени подыскивать что-либо более подходящее не было. Кроме того, по объявлению в местной газете продавал ась только эта, одна-единственная машина.
Я заплачу вам тысячу долларов.
— Но объявленная цена — тысяча двести, — попытался торговаться хозяин.
— Тысяча, — упрямо бросила Кендал и, отсчитав десять стодолларовых бумажек, протянула их продавцу.
