Сандра Браун - Главный свидетель
— Я окончила юридический факультет третьей по успеваемости. Считалась одним из наиболее перспективных адвокатов у «Бристол и Мазерс», но дело в том, что мне предложили кабинетную работу, к которой я не испытывала ни малейшего интереса. По совершеннейшей случайности я столкнулась с делом, о котором уже рассказала, — о женщине, больной СПИДом, отчаянно нуждавшейся в помощи. Вот тогда-то мне стало ясно, что мое место вовсе не в процветающей фирме среди бумажек. Мне хотелось помогать людям. Добиваться справедливости для опустившихся и отверженных. И, работая в этой конторе, я принялась, еще задолго до истории с Кендалом, рассылать собственные резюме в суды округов и штатов в надежде получить должность общественного защитника, но ни одного удовлетворительного ответа не последовало. Когда же Кендал отклонил столь желанную для меня возможность, я решила… что это своего рода знак свыше. Бабушка и Рики Сью, конечно же, решили, что я сошла с ума, но я написала в Проспер, подписавшись чужим именем. Оказывается, это не так уж трудно, хотя теперь я имею некоторое представление, отчего суд округа Проспер принял на работу Кендала Дитона, даже не проверив как следует личность кандидата, — добавила она с многозначительной гримасой.
— Им требовался общественный защитник, которого можно было легко купить, коррумпировать, — догадался Джон.
— Именно. Их вполне устраивало пятно в его биографии. Он был как раз то, что им нужно. Поначалу их реакция на мое заявление оказалась негативной — ведь я как-никак женщина, но потом, как я думаю, они рассудили по-иному — скорее всего, решили, что женщиной манипулировать легче, чем мужчиной, а кроме того, ее можно просто запугать.
После минутного раздумья, она продолжила:
— Вполне вероятно, что мое желание стать общественным защитником носило не столь альтруистический характер, как мне сейчас хочется представить. Или хотелось когда-то верить. Возможно, все мои благие порывы во многом зиждились на гордости. Я хотела показать всему свету, какая я умница. Возможно, в основе всего этого лежало неосознанное желание угодить покойным родителям, что, как выяснилось после глубокомысленного разговора с тобой, довольно проблематично.
Как бы то ни было, вполне вероятно, что та деятельность, которой я собиралась себя посвятить, мне не вполне удалась, именно потому, что мотивы, которыми я руководствовалась, оказались куда более эгоистичными, чем мне бы хотелось признать. Бабушка предупреждала меня в свое время, что из обмана ничего хорошего не выйдет — и оказалась права.
Кендал присела на краешек стола Пепердайна.
Кевин мирно посапывал в рюкзачке для транспортировки детей. За спиной раздался мягкий стук резинового наконечника костыля, затем нетвердый шаг выздоравливающего, потом все повторилось снова и снова.
Джон подошел к рюкзачку с Кевином и слегка его толкнул. Рюкзачок мерно закачался, убаюкивая младенца. Джон потрепал малыша по щеке. Сердце ее буквально растаяло от умиления при виде мускулистой мужской руки, дотрагивающейся до бархатистой кожи ребенка не только потому, что подобный жест означал искреннюю привязанность к ее сыну, но еще и оттого, что, по всей видимости, Джон навсегда совладал с драконом, который пожирал его сердце.
— Доведись властям узнать, что ты живешь и работаешь под чужим именем, как доверие к тебе и твоим показаниям сошло бы на нет — и ты преотлично это понимала, — продолжил за нее Джон.
— Правильно. Разве можно верить россказням человека, вся жизнь которого — сплошной обман и выдумки. Поэтому мне оставалось только одно — бежать и скрыться. Что я и делала, и довольно последовательно. Сначала Денвер, потом… — повернув голову, она лукаво посмотрела через плечо и прошептала, — домик на ферме и ты.
Он приподнял ее за плечи — теперь они оказались лицом к лицу — и провел рукой по ее коротко остриженным волосам. Затем сильным и страстным движением привлек к своей груди и крепко обнял.
— А ведь они могли тебя убить, — произнес он с волнением в голосе. — В какой-то момент я отчетливо себе представил, что ты умираешь у меня на глазах.
Обвив руками его шею, она уткнулась ему в грудь:
— Как бы я жила дальше, если бы ты погиб из-за меня? Ну, как?
Целую вечность — долгую-долгую минуту они молча сжимали друг друга в объятиях. Потом он чуточку отстранился:
— Не стоит винить себя в моих напастях.
— Если ты не будешь инкриминировать себе смерть офицера Фордхэм.
Он тотчас нахмурился:
— Почти не выполнимая задача. Одному мне не справиться. Только вместе.
— Вместе?
— Мне кажется, что мы втроем с Кевином смогли бы заставить эту машину функционировать. Ты как считаешь?
— Какую машину?
— Ту, что называется «семья».
— Ты очень нужен мне и Кевину. А мы — тебе. — Она провела по его лицу, ласково коснувшись свежего шрама. — Вряд ли я выгадаю сейчас что-нибудь с помощью лжи, потому знай — я говорю правду. Я люблю тебя, Джон.
— Я тоже люблю тебя. — Он смущенно закашлялся, пытаясь скрыть охватившее его волнение. — Мне, знаешь ли, хотелось бы узнать твое имя.
— Я скажу, но не раньше, чем ты признаешься, когда к тебе вернулась память.
Лицо его озарилось загадочной улыбкой. Он приблизился к ней своими губами и, поддавшись одновременно посетившей их мысли, они слились в пьянящем поцелуе. Поцелуй этот, казалось, длился бы целую вечность, как вдруг она неожиданно высвободилась из его объятий и вопросительно посмотрела на него.
— Нет, скажи Джон, когда?
Все так же загадочно улыбаясь, он снова поцеловал ее.
