Елена Арсеньева - Прекрасна и очень опасна
20 декабря 2002 года
Лида продолжала нажимать на кнопку, словно боялась, что лифт не послушается и поедет назад, к этому черному мрачному взгляду исподлобья, к этому твердому рту и чуть подавшейся вперед в нетерпеливом ожидании фигуре убийцы.
Мельком удивилась, что Лола не возмущается, почему это ей не дали выйти из лифта. И вдруг заметила, что она тоже давит на кнопку – правда, не пятого, а четвертого этажа.
«Что-то забыла?»
Спрашивать Лида не стала – боялась не справиться с голосом. Да это и неважно было.
Четвертый этаж. Лола выскочила и, не простившись, не сказав ни слова, побежала по коридору мимо череды дверей. Лида снова нажала на кнопку с цифрой «пять», подумав при этом, что внизу на табло сейчас высветилась четверка, и если убийца вздумает ее выслеживать, то искать будет именно на четвертом этаже. Небось решил, что она поехала туда…
Лидино воображение, подстегнутое страхом, вышло из-под контроля. Сейчас ей казалось возможным все самое невероятное: вот убийца отшвыривает в сторону охранника, который пытается его остановить, и даже выпускает в него пулю, то же делает с другим охранником, выбежавшим на шум из подсобки, перескакивает через турникет – и кидается к лифту.
Нет, лифт надо еще вызвать и дождаться, это долго. Он распахивает стеклянную дверь, ведущую на лестницу, и мчится через две, три ступеньки, хватаясь за перила и швыряя тело вперед и вверх, так что движется быстро, быстро, быстрее и не бывает… как пуля!
Пятый этаж! Лифт остановился, дверцы распахнулись. По Лидиным расчетам, убийца был сейчас где-то на втором этаже, может быть, приближался к третьему. Пока доберется до четвертого, пока обежит его, пока удостоверится, что жертва ускользнула… У нее есть пара минут!
Выскочила из лифта и, бросив затравленный взгляд в сторону стеклянной двери, ведущей на главную лестницу, побежала по периметру этажа, приближаясь к обычной неприметной двери, над которой в былые времена светилась надпись «Запасной выход», а потом лампочка перегорела, вкрутить новую руки ни у кого не доходили годами, поэтому о том, что существует еще одна лестница, знали только старожилы студии, ну и народ особо любопытный. Вроде Лиды Погодиной.
Лестница выводила не в вестибюль студии (хотя, если убийца оттуда убежал, там, может быть, как раз безопасно, а ну как не убежал, а ну как караулит по-прежнему?!), а во внутренний двор, где стояли гаражи и технические постройки. Ворота этого двора были всегда заперты, однако Лида не сомневалась, что как-нибудь выберется. Вроде бы в ангаре, где стояла громадная неуклюжая ПТС (передвижная телевизионная станция), есть калитка, которая выходит на боковую аллейку парка Пушкина. Лида уговорит дежурного ее отомкнуть, уговорит непременно, но сначала надо туда добраться!
Она рванула дверь запасного выхода, выскочила на площадку и кинулась вниз по ступенькам. И пробежала не меньше этажа, прежде чем расслышала сквозь свое запаленное дыхание частую дробь чужих шагов.
Ноги подогнулись. Как она не подумала, что на четвертом этаже тоже есть выход на эту же самую запасную лестницу! И там-то, над дверью, кажется, табличка в порядке. Убийца обежал этаж и мигом смекнул, что жертва попытается спастись через черный ход.
И теперь бежит вниз, чтобы отрезать ей путь к спасению!
У Лиды подогнулись было ноги, но в этот миг логичность мышления, всегда бывшая ее самым сильным качеством и непременно помогавшая в трудные минуты жизни, робко приподняла задавленную слепым, безрассудным страхом голову и вопросила: «А не глупость ли это?» В смысле, не глупость ли – бежать убийце вниз, вместо того чтобы перехватить жертву на лестнице? Ведь если беглянка почует опасность, то запросто улизнет на тот же четвертый этаж, или на третий, или на второй, а тогда успеет выбраться из студии прежде, чем терминатор местного разлива спохватится!
А может, это вовсе даже и не он несется там впереди?
Лида приостановилась и свесилась в пролет. И в ту же секунду различила внизу тонкую руку, сжимающую красные варежки и скользящую по перилам. И поняла, кто это, еще прежде, чем снизу на нее поглядело бледное личико Лолы.
При виде Лиды она замерла, повисла на перилах, с усилием переводя дух, и Лида через минуту поравнялась с ней. Темные, яркие глаза Лолы казались огромными на помертвевшем лице, взгляд испуганно метался, алый рот приоткрылся, и Лида с привычной завистью подумала, что Лола обладает редкой красотой: ее не портит даже испуг, даже следы недавно пролитых слез, у нее даже веки после рыданий не опухли, и макияж умудрился каким-то непостижимым образом не размазаться! Она была гораздо больше похожа не на перепуганную женщину, а на актрису, которая играет перепуганную женщину.
А между прочим, с чего бы это Лоле пугаться?..
И стоило Лиде подумать об этом, как логика вновь высунула голову из-под пуховых подушек страха и спросила: «А зачем этот кошмарный парень, от которого ты так панически спасаешься, вообще притащился на студию? Почему, если он так уж обуреваем желанием убить тебя, не сделал этого там, в квартире Ваньки с Валькой, тихо и спокойно, без риска, без посторонних, а собирался учинить смертоубийство на глазах охранника и Лолы? Спохватился, что оставил свидетельницу, которая видела его и может описать? Не поздновато ли спохватился? И вообще, откуда он узнал, где ты работаешь? А может быть, он пришел на студию вовсе не за тобой? А за кем тогда?..»
И тут догадка ужалила ее, как пчела!
– Лола, кто этот парень? – спросила она как бы между прочим.
Лола споткнулась и кубарем покатилась бы с лестницы, если бы не успела ухватиться за перила.
– Како-ой па-арень? – простонала она, заикаясь, таким голосом, словно преодолевала дурноту, подступающий обморок.
– Тот, который ждал около лифта. Тот, от которого ты бежишь. Кто он такой? – настойчиво повторила Лида.
Какого угодно ответа она ждала, только не того, который последовал!
– Это мой жених, – упавшим голосом сказала Лола.
Ее жених?!
Теперь настала очередь спотыкаться Лиде… На счастье, они были уже на первом этаже, так что ноги переломать она не рисковала. Здесь не горела лампочка, и дверь пришлось искать на ощупь. Кое-как, мешая друг другу и сталкиваясь руками, нашарили ручку, кое-как сообразили, куда ее поворачивать, чтобы открыть, – и наконец-то выскочили во двор.
– Гос-споди, – простонала Лола, – какой колотун! Побежали скорей!
Девушки ринулись по двору, причем Лола чуть впереди, а Лида отставала, не зная, чему больше дивиться: тому ли, что Лола ее ни о чем не спрашивает, как бы априори допуская, что ее жених – сущее пугало, от которого должны кидаться врассыпную все нормальные люди; то ли тому, что эта молодая актриса, гость на студии телевидения редкий, так хорошо знает местные закоулки. Сначала запасную лестницу отыскала, а теперь безошибочно ведет Лиду к тому самому хитрому гаражу, в котором имелся выход в парк Пушкина… Что характерно, Лоле даже не пришлось стучаться, спрашивать у кого-то разрешения: с уверенностью завсегдатая она отыскала какую-то дверцу, пробежала по темному, гулкому, выстуженному, пахнущему бензином помещению, в центре которого громоздилась громадная, застывшая ПТС, и мгновенно нашла нужную дверь. Та была заложена могучим засовом, словно ворота какого-нибудь амбара, однако Лола, поднатужившись, смогла его отодвинуть – и через минуту они выбежали на тропку, ведущую куда-то в глубь парка.
