Нора Робертс - Смерть не имеет лица
Пибоди была бы немало удивлена тем, насколько «либеральнее» был ее младший брат на самом деле.
Зак стоял под горячей струей душа, давая воде смыть усталость после долгой дороги, и тоже думал о связи, – которой, впрочем, не было, да и быть не могло. Он думал о внезапно появившейся в его жизни женщине, которую видел всего лишь раз и которая была скорее видением, чем предметом его конкретных забот.
Она была замужем, и она была… его работодателем. Зак убеждал себя в том, что не вправе думать о ней, тем более испытывать сладкую дрожь от мысли, что вскоре увидит ее. Он талдычил сам себе, что это глупое детское увлечение никак не вяжется с реальностью, и даже призывал на помощь свою веру, но все было тщетно.
Зак никак не мог выкинуть из головы воспоминания о ней, стереть в своем воображении ее идеально красивое лицо, печальные глаза, мягкий тембр голоса… Здесь, оставшись наедине с собой в одной из квартир города, в котором жила она, Зак не мог не признаться себе в том, что она была едва ли не главной причиной его приезда из Аризоны. Он хотел видеть ее во что бы то ни стало, каким бы постыдным ни казалось ему это желание.
Будучи не в силах одолеть раздирающие его противоречия, Зак пытался найти нечто среднее, примирить собственные моральные принципы с безуспешно подавляемым вожделением. Пока все складывалось как нельзя лучше: он наконец увидит эту женщину, но увидит в ее доме, с мужем. Ведь они встретились совершенно случайно, и, следовательно, эта безрассудная страсть тоже возникла случайно и наверняка была мимолетной. Там, в Аризоне, эта женщина была одна и выглядела одинокой. Здесь, в ее собственном городе, она могла оказаться другой. «Скорее всего, так и произойдет», – говорил сам себе Зак, но догадывался, что ничто не сможет изменить одного конкретного обстоятельства – он влюбился в эту женщину.
Измученный собственным ханжеством, Зак решил упростить для себя задачу хотя бы на день приезда. Ему предстояло выполнить работу, на которую он подрядился, – и не более того. Все свободное время он будет проводить с сестрой, по которой так соскучился и о которой так беспокоился. Он должен был получше рассмотреть этот город и познакомиться с той работой, которая завлекла его сестру, выманив ее из дома, из семьи.
А город, как теперь вынужден был признаться себе Зак, заворожил и его.
Вытершись полотенцем, он посмотрел в узкое запотевшее окно ванной комнаты на улицу, и сердце его вновь заколотилось в неясном ожидании чего-то волнующего. В этом небольшом фрагменте городского пейзажа для Зака заключалось очень много. Здесь не было пустынных просторов, величественных гор или бескрайних полей – того, к чему Зак с детства привык в Аризоне. И все же в этом живом рисунке, ограниченном рамками маленького окна, ему грезилось нечто куда большее, чем нагромождение безликих домов на фоне пасмурного неба.
Ему так много хотелось увидеть, так много сделать! Надевая чистую рубашку и джинсы, он уже начал что-то планировать, замышлять, чувствуя, как разыгралось его воображение. А когда Зак вернулся из ванной, он был готов начать действовать.
К тому времени Пибоди убрала с глаз долой все лишнее, спрятала секретные диски и детективы и хлопотала на кухне. Увидев сестру, Зак не удержался от улыбки:
– Ну, теперь я начинаю чувствовать себя внезапно нагрянувшим гостем.
А Пибоди, глядя на посвежевшего брата, поняла, что в порыве восторга при встрече в кабинете Евы не разглядела Зака как следует. Только теперь она обнаружила, как он вырос и каким стал красивым.
– Ты выглядишь просто замечательно – окреп, возмужал, совсем мужчина! – восхищенно произнесла Пибоди.
– Просто надел чистую рубашку.
– Хорошо, пусть будет так. Выпьешь соку? Или, может быть, чаю?
– Хм… Вообще-то я хотел бы сходить куда-нибудь. Я прихватил с собой путеводитель и изучал его всю дорогу. Знаешь, сколько музеев только на Манхэттене?
– Нет, но ты-то наверняка знаешь! – Ноги Пибоди ныли от ходьбы в уставных ботинках, и ей захотелось побыстрее от них избавиться. – Тебе придется немного подождать, пока я переоденусь, и мы пойдем пересчитывать эти музеи.
Спустя час, наслаждаясь легкой цивильной одеждой, Пибоди была готова идти с Заком куда угодно. Ему же хотелось видеть не только музеи, а все подряд. Зак взял с собой видеокамеру – в основном чтобы попижонить, как он признался сестре, и эту камеру за время прогулки по городу могли бы у него украсть не один раз, если бы Пибоди не следила за мелькавшими в толпе уличными воришками. Сам Зак в ответ на все поучения сестры о том, как распознавать на улице опасность, лишь улыбался и кивал.
Они поднялись на Эмпайр стейт билдинг и простояли там на суровом ветру, пока у Пибоди не онемели уши; прошлись по «Метрополитэн»; поглазели на витрины на Пятой авеню. И только всепрощающая любовь к брату могла заставить Пибоди еще и покататься на салазках на катке в Центре Рокфеллера после трех часов блуждания по городу. Однако Зак был так ошеломлен впечатлениями, которые мог предложить ему огромный город, и с таким благоговением засматривался на очередную диковину, что Пибоди стало неловко. Она поняла, что давно уже разучилась смотреть.
К тому времени, когда ей наконец удалось уговорить брата сделать остановку, чтобы выпить чего-нибудь горячего и перекусить, Пибоди решила, что необходимо очертить Заку какие-то конкретные «рамки дозволенного». Ведь он будет распоряжаться свободным от работы временем как ему заблагорассудится, но в нем, двадцатитрехлетнем мужчине, сидела неуемная наивная энергия любознательного, беззащитного пятилетнего ребенка. Пибоди опасалась, что в условиях Нью-Йорка это сочетание могло сыграть роковую роль.
– Зак, – начала Пибоди, грея пальцы о кружку горячего чечевичного супа, – нам нужно поговорить о том, чем ты будешь заниматься, пока я на службе.
– Буду работать над заказом, – пожал плечами Зак.
– Видишь ли, я иногда задерживаюсь на службе допоздна. – Пибоди сделала неопределенный жест. – У тебя останется много времени на себя, поэтому…
– Тебе не нужно беспокоиться обо мне, – улыбнулся он. – Я давно вырос из коротких штанишек.
– Но ты никогда раньше не бывал здесь!
Зак вздохнул и посмотрел на нее тем взглядом, каким обычно смотрят на занудливых сестер уставшие от их нотаций младшие братья:
– Я ношу деньги в нагрудном кармане. Я не заговариваю с людьми, которые катают тележки с электронными браслетами и карманными компьютерами. Я не собираюсь играть в карточные игры, которые устраивают на Пятой авеню, даже если эти игры кажутся просто забавой.
