Патриция Гэфни - Лили
Его плечи ссутулились, он глубоко вздохнул и вдруг выпрямился, прижавшись затылком к ее груди.
– Но иногда мне вспоминается, как он выглядел… после смерти. Я видел его через два дня после смерти… все еще не похороненного. Не могу избавиться от этих воспоминаний. Он казался таким крошечным… Кожа посинела, а его прелестное личико…
Голос Дэвона пресекся, рыдание прорвалось из его груди, сотрясая все тело. Лили крепко обняла его, не находя слов утешения и понимая, что они бессильны перед лицом истинного горя. Их слезы, смешавшись, упали на его скрещенные руки. Она прижалась щекой к его виску. Он судорожно перевел дух и вытащил из кармана платок.
Лили вновь отступила на шаг, дрожа, как в лихорадке, при мысли о том, что должна была сказать ему и себе самой: ее сердце закрыто. В нем больше не осталось места ни для кого, кроме одного человека – ребенка, которого она носила в себе.
– Дэвон.
Он обернулся и взглянул на нее. Лили с облегчением заметила, что он овладел собой.
– Мне очень жаль причинять вам боль. Поверьте, мне тоже больно… очень больно. Невыносимо. Но этот ребенок… – она помедлила и, проглотив ком в горле, продолжала еле слышным шепотом:
– Этот ребенок мой и только мой. Я не могу отдать его вам.
Дэвон так долго смотрел на нее, не говоря ни слова, что Лили в конце концов не выдержала. Своим приговором она как будто зарезала и его и себя. Не зная, что он будет делать, она опять подошла к нему и обняла. Его тело казалось тяжелым и безжизненным. Лили прижалась лицом к его волосам и поцеловала. Это был тайный, молчаливый поцелуй.
Потом ее руки разжались, она прошла по полутемной комнате к постели и села на край.
– Я устала. Прошу вас, оставьте меня, мне нужно поспать.
Он не двинулся. Минуты шли, она едва расслышала его слова:
– Ах, Лили. Радость моей жизни, мой тяжкий крест.
Наконец он встал, подошел к ней и, взяв за плечи, мягко, но настойчиво заставил подняться на ноги. Свет свечи совсем не доставал сюда, они едва различали друг друга в полутьме. Дэвон провел кончиками пальцев по ее впалым щекам, там, где под глазами лежали темные круги.
– Позволь мне помочь тебе, – сказал он, тихонько поглаживая ее по затылку. – Позволь мне сделать для тебя хотя бы это.
Его прикосновение было легким. Лили поняла, что изголодалась по нему едва ли не меньше, чем он по ней, и закрыла глаза, решив позволить себе хотя бы минуту наслаждения, которого не знала так долго. Слишком долго.
Она не сразу сообразила, что он расстегивает платье у нее на спине, и быстро отвернулась, но Дэвон удержал ее, обхватив одной рукой под грудью.
– Позволь мне. Лили.
Было в прикосновении его рук что-то, успокоившее ее. Склонив голову, Лили вновь замерла.
Он спустил платье с ее плеч, и оно соскользнуло на пол.
– Где твоя ночная рубашка?
Она указала на изножие постели. Дэвон принялся расшнуровывать сорочку.
– Не надо. Нет-нет, не надо.
– Почему нет?
– Потому что… я не хочу, чтобы ты меня видел. Его руки скользнули ниже и накрыли ее округлившийся живот.
– Но ты так прекрасна!
– Вовсе нет. И не надо меня уверять, что это так, – добавила Лили.
– Верно, не надо, – согласился Дэвон. – Тем не менее это так. Ты самая красивая женщина из всех, кого я когда-либо знал. И так будет всегда. Неужели ты думаешь, что стала для меня менее желанной оттого, что живот у тебя потяжелел?
– Ничего я не думаю! Мне все равно, то есть я…
– Я помню каждую частичку твоего тела. – Дэвон вновь начал осторожными и легкими движениями расшнуровывать из-за спины ее сорочку. – Помню, какая нежная у тебя кожа, как она сладко пахнет. Как она тепла на ощупь. Помню, как твои волосы щекотали мне лицо. Они пахли мыльной пеной. Твое лицо под моими пальцами. Я узнал бы его с закрытыми глазами. Помню, как твои ресницы касались моей щеки, моих губ. Помню твои губы. О Боже, Лили, я никогда их не забуду!
– Дэвон…
– Твой сладкий вкус, Лили. Боже, как ты сладка!
Как я люблю прикасаться к тебе! Какая нежная у тебя грудь, какая красивая… в точности умещается у меня на ладони.
– Прошу тебя…
Он уже раздел ее донага, но не повернул лицом к себе. Вместо этого он прижал обе раскрытые ладони к ее животу и вновь судорожно перевел дух. Лили прислонилась к нему спиной, не сопротивляясь. Ее истомившееся сердце разрывалось на части.
– Я хочу тебя. Только тебя. Лили. Для меня существуешь только ты, и больше никого. Я умираю по тебе, Лили.
Она ощутила у себя на плече его горячее дыхание.
Мысль о том, что прямо здесь и сейчас они займутся любовью, заставила ее задрожать. Дрожь охватила все тело, у Лили не было сил ее унять.
– Тебе холодно, – Дэвон неохотно отпустил ее. Его голос звучал как-то странно. Он схватил с кровати ночную рубашку и подал ей. Лили надела ее трясущимися руками. Потом она повернулась к нему лицом и села на край кровати, чтобы снять чулки. Дэвон не сводил с нее глаз. Нет, Лили не стала смущаться, хотя ей пришлось поднять подол рубашки выше колена и быстро стянуть хлопчатобумажные чулки с узких, точеных икр. Дэвона это зрелище взволновало, как ничто другое. Все его тело напряглось от желания, настолько сильного и отчаянного, что ему стало страшно.
Покончив с чулками, Лили легла и укрылась. Одеяло соблазнительными складками обрисовало нежные холмики ее грудей и величественную округлость живота.
– Позволь мне тебя поцеловать, – хрипло попросил Дэвон.
Голос Лили тоже прозвучал хрипло:
– Ты не должен этого делать. Он сел на край постели и, наклонившись, уперся ладонями в изголовье по обе стороны от подушки.
– Ты этого не хочешь?
Вопрос сбил ее с толку. Ответ на него был столь очевиден, что Лили заподозрила Дэвона в желании ее подразнить.
– Мне все равно, – ответила она срывающимся голосом. – Для меня это ничего не значит.
– Ничего не значит?
Ей почему-то стало стыдно.
– Для меня это будет значить очень много, – продолжал Дэвон.
Он наклонился еще ниже и прижался губами к ее губам.
Лили потеряла голову от теплого и нежного прикосновения. Жгучее нетерпение мгновенно охватило все ее тело. Бессильный стон вырвался из ее груди, она судорожно сжала его запястья. Прикосновение его губ было совсем легким; невозможно было сказать, кто первый начал искусительную игру языком, каким образом поцелуй, начавшийся так нежно, превратился в горячий и страстный, как и когда сплелись пальцы. Голод, более сильный и неистовый, чем все, что им доводилось испытывать раньше, застал врасплох обоих. Дэвон обнял Лили насколько мог крепко, чтобы ей не повредить. Ощутив упругий и щедрый изгиб ее живота, он почувствовал, как вновь оживает что-то, казалось бы, давно умершее и безнадежно похороненное в его груди. Наконец Лили в панике оттолкнула его, упершись руками ему в плечи. Она задыхалась, ее лицо, растерянное и перепуганное, пылало, как зарево.
