Джудит Гулд - Плохо быть богатой
— В последнее время ты всегда усталая, — буркнула та обиженно.
— Правильно, моя хорошая. Потому что твоя мать работает как проклятая, или ты не заметила?
— Да? — Склонив голову набок, Аллилуйя пристально взглянула на мать. — Именно поэтому ты не ведешь себя, как мать, когда я должна прийти с кем-то из родителей?
Эдвина устало и виновато смотрела на нее. Беда в том, что надо столько успеть, а времени на все было так мало! Когда ведешь свое собственное дело, то невозможно срываться с работы ровно в пять да еще разыгрывать из себя Супермаму.
Она зевнула и почувствовала, что глаза у нее закрываются.
Аллилуйя стояла рядом, переминаясь с ноги на ногу. Сам Господь Бог не смог бы столько ждать, сколько она, если ей это нужно. Обычно они с матерью хорошо понимали друг друга и у них не было проблем. Почти всегда они действовали как партнеры и у них это получалось лучше, чем у ее друзей и их родителей, но на этот раз все что-то вышло из-под контроля.
— Ну что? — снова спросила она. — Так ты будешь мамой, или мне тебя списывать со счетов?
— Придумала! С тобой пойдет Руби!
— Ма-а-ам! Руби же не мать!
— Ну тогда папа? — тут же предложила Эдвина. — Это замечательно — папа и дочка вместе.
— Я очень люблю папу, но в последнее время я везде была только с ним. И потом, завтра он занят.
— А что, если… если ты пойдешь одна? Я договорюсь, чтобы тебя отвезли на моей машине, подождали, пока не кончится вечеринка, а потом привезли домой!
— Ба-а-льшое спасибо, ма, — и она с мрачным видом принялась разглядывать свои черные кружевные перчатки без пальцев.
— Ну, сладкая моя! Я же не говорю, что ты не можешь пойти!
— Послушай, давай просто забудем это, ладно? О'кей? Будем считать, что у меня больше нет мамы, и все. Знаешь, она просто испарилась, как только появился этот Лео Флад. — Опустив голову, Аллилуйя с расстроенным видом медленно зашлепала по ковру, но ее лукавые глаза все время косили на мать.
— Ал! Подожди! Аллилуйя подавила улыбку.
— Да? — Она медленно повернулась — слишком уж она хитра, чтобы сразу показать свое торжество.
— Подойди сядь, — и Эдвина похлопала по софе рядом с собой. — Сядь со своей мамой, которую и так мучает совесть, и давай все обсудим по-свойски.
Аллилуйя бросила на нее подозрительный взгляд.
— А чего обсуждать?
— Для начала расскажи мне об этой вечеринке. Ну, например, кто из друзей устраивает ее?
Аллилуйя чуть не лопнула от ярости.
— Что значит „кто" из друзей? Ma! Да теперь ты даже не знаешь моих друзей!
Заморгав, Эдвина тут же все поняла. Да, это правда! Она больше не знала друзей собственной дочери. Сколько времени прошло, когда она кого-нибудь видела? Два месяца? Три? А сейчас у нее переломный возраст, и вообще кругом СПИД, подростковая беременность!.. Что с ней происходит? Если вдруг станут выдавать лицензии на материнство, то ей наверняка откажут.
— Сладкая моя, конечно, ты расстроена. И у тебя на это полное право.
Аллилуйя недоверчиво покосилась.
— Да?
— Так где будет вечеринка?
— В „Рэйнбоу Рум".
Эдвина даже закашлялась от смеха, и Аллилуйя встревожилась.
— Ma, с тобой все в порядке? Ты поперхнулась?
— Поправь, если я ошибаюсь, — выдавила она, с трудом переводя дыхание. — Ты действительно сказала „Рэйнбоу Рум"? Тот самый ресторан и ночной клуб, что на последнем этаже Рокфеллеровского центра?
— А что, есть какой-нибудь еще?
— Но… но, Ал! Ты не можешь пойти туда! Аллилуйя прищурилась, что не предвещало ничего хорошего.
— Почему?
— Потому что… ну, как тебе сказать… — вздохнула Эдвина. Здесь начиналась, так сказать, „опасная зона", но деликатно объяснить это просто не получится. А сказать надо, и она начала торжественно и печально: — Заинька моя, тебя туда просто не пустят, и это факт.
— Но почему? — рассерженно воскликнула Аллилуйя.
— Посмотри на себя в зеркало! Допустим, что в определенном кругу молодежи, живущей в центре, то, как ты одеваешься, считается модным, твой наряд подойдет, чтобы даже пойти на концерт Мадонны в „Мэдисон сквер гарден", но боюсь, что для „Рэйнбоу Рум" он не годится.
Аллилуйя гордо вскинула голову.
— Ну и что? Значит, надену платье.
— Платье? Ты сказала „платье"? Я не ослышалась? Сон словно рукой сняло, и она села на софе. Уставясь в пол, Аллилуйя перебирала ногами.
— Да, надену платье.
— Э-э-э… подходящее? — Она смотрела на дочь с неподдельным удивлением.
— А что ты думаешь? Зачем тогда идти? Чтобы получить от ворот поворот? И вообще погоди, о'кей?
— Ну ладно, ладно. Мне тоже надо это переварить. Я уже почти оправилась от шока. Да, теперь относительно твоих волос.
— Моих воло-о-ос?
— Согласись, они выглядят так, как будто ты сунула палец в розетку.
— Не испытывай судьбу, ма. К твоему сведению, торчащие волосы сейчас в моде. Уж тебе-то, как никому другому, следовало бы это знать. Ты же вращаешься в мире моды.
— Да, но светлые, фиолетовые и красные пряди? Несмотря на свое название, „Рэйнбоу Рум" все-таки немного консервативен для такой радуги.
— Уф… ну, тогда придется быть серой мышью и завтра не пользоваться разноцветными спреями, вот и все.
Эдвина не могла поверить своим ушам. Неужели чудеса все еще продолжаются? Вскочив на ноги, она бросилась к дочери и обняла ее. Аллилуйя скорчила гримасу и стала отбиваться.
— Ма-а! Да ну тебя! Отпусти! А я-то думала, что ты действительно устала! — И она вынырнула у нее из под руки.
— Да, малышка, была усталой! Но как я могу оставаться усталой, если ты опять возвращаешься к человеческому облику? — И, отступив на шаг и держа дочь за руки, она с любовью посмотрела на нее. — И я говорю тебе „да"! Завтра я отправлюсь с тобой на вечеринку, пойду с огромным удовольствием!
— Правда?
— Больше того: завтра мы даже пойдем покупать тебе новое платье. И не одно, два. Нет — три.
— Э-э, погоди! Тебя заносит.
— Нет, честное слово. Клянусь чем угодно, вот увидишь.
— А-атлично! — И теперь уже она радостно набросилась на мать, причем это получилось так неожиданно и стремительно, что Эдвина едва справилась с навернувшимися слезами.
— Пап?.. — Лесли Шеклбери громко откашлялся. — Можно, сэр?
Он стоял в дверях кабинета Р.Л. в Нью-Йорке, в то время как тот сидел за письменным столом, погрузившись в деловые отчеты.
Комнату освещала только настольная лампа под зеленым абажуром, отбрасывая желтоватый свет на глянцевые листы и нетронутый бокал с бренди. Остальное пространство, стены, сплоить закрытые книжными стеллажами, и худое лицо отца тонули в глубокой тени.
