Синтия Ричи - Опасный талант
Светленькая шестилетняя Катарина была еще не настолько взрослой, чтобы удержать радостные восклицания и естественное желание обнять любимую тетю. Чуть было не задушив и не оглушив ее, она взглянула на хмурящуюся мать и спросила каким-то нерешительным тоном:
— Мамочка, можно тетя Грейс будет пить чай вместе с нами в детской?
Эмити немного подумала, потом ответила:
— Не сегодня, дорогая. Твоей тете вряд ли захочется взбираться по всем этим ступенькам.
Катарина разочарованно вздохнула, а затем вспорхнула на крыльях своих ажурных муслиновых юбочек и ленточек и приземлилась у тетиных ног.
— Как это плохо, — сказала она. — Мы бы сыграли спектакль.
— Это было бы здорово, — начала Грейс, не желая совсем уж огорчать детей. — Вы могли бы выступить передо мной прямо здесь.
— Не сегодня, — твердо, но доброжелательно прервала ее Эмити. — Перед балом тебе нужно будет отдохнуть.
— Но я бы с удовольствием посмотрела их спектакль, — ответила Грейс, видя, что сестра действительно озабочена. — Если я пока ничего не имею против того, чтобы быть просто тетей Грейс, почему ты не хочешь насладиться покоем?
— Ты говоришь совсем не то, — сказала Эмити. — В Лондон никто не приезжает за покоем, моя дорогая, да и ты такой путь проделала вовсе не для того, чтобы изображать няню для моего потомства.
Она оглядела комнату, будто пересчитывала детей и вдруг обнаружила, что одного не хватает. Обратив свой взор на дверь, она ласково позвала:
— Ну, иди же сюда, и поздоровайся с тетушкой Грейс, Тэдди. Обычно ты вовсе не такой стеснительный.
Четырехлетний мальчуган, одетый в костюмчик в военном стиле, стоял по ту сторону открытой двери, посасывая палец. Грейс подмигнула ему.
Заметив этот поощрительный знак, он вроде бы оживился. Влетев в комнату, он радостно бросился к Грейс и повис на ней.
— Ну и ладно, — произнес мальчик, отступая назад, и поклонился, изо всех сил стараясь быть похожим на уже почти взрослого Хью, своего кумира. — Тогда мы будем пить чай здесь вместе с тетей Грейс, если она слишком старая, чтобы подняться к нам.
— Тэдди! — с укоризной одернула его мать. — Твоя тетя вовсе не старая.
— А я так не думаю, — настаивал на своем Тедди, забираясь к Грейс на колени и пожирая ее влюбленными голубыми глазами. Грейс не могла удержаться, чтобы не поцеловать его златокудрую головку, пахнущую мылом и сладким детским потом, и сердце у нее сжалось: ей так захотелось ощутить на своих коленях свою собственную благословенную ношу. Без всяких задних мыслей Тэдди стал объяснять матери:
— Ведь ты сама говорила папе, что она уже слишком стара для еще одного сезона.
Изумленная Грейс непроизвольно открыла рот и смущенно захихикала. Прикрыв рот кончиками пальцев, которые едва уловимо дрожали, она произнесла:
— Боже ты мой.
Ее сестра тоже была ошарашена, но все слова застряли у нее в горле, однако румянец, покрывший ее щеки, красноречиво говорил о том, что она пожалела о своем длинном языке. Когда, наконец, она вновь обрела голос, то потребовала, чтобы сын извинился перед тетей Грейс.
Выражение лица, с которым мальчик посмотрел на Грейс, разрывало ей сердце.
— П-прости меня, — сказал он, всхлипывая и переплетая свои крошечные пальчики с ее пальцами. — Я не хотел тебя обидеть. Я ведь подумал, что мама имеет в виду, что ты скоро умрешь.
— Видишь, как бывает, когда подслушивают через замочную скважину, — сказала Эмити и, вздохнув, добавила: — Меня бы в детстве за такое поведение отправили спать без ужина.
И, как бы вопреки своему предупреждению, взяла со стола серебряный колокольчик и позвонила, чтобы принесли чай.
Пока ее сестра отдавала распоряжение прислуге накрыть чай в приемном зале, Грейс обняла Тэдди, который пытался соскользнуть с ее колен.
— Не переживай так, пожалуйста, Тэдди. Я пока еще не собираюсь протягивать ноги: я хочу много где побывать и много чего увидеть.
После этих слов личико его посветлело.
— И потом, сэр, я не думаю, что вы сказали это не подумав. Ваша честность подкупает.
Видимо, Эмити услышала эти последние слова, потому что вставила:
— Он совсем как ты, Грейс.
— Спасибо, — ответила Грейс, гладя мальчика по голове. Волосы его были влажными, ибо в комнате было слишком жарко.
— Собственно говоря, — продолжала Эмити, с любовью оглядывая Хью и Катарину, — каждый из моих детей чем-то напоминает мне тебя.
Маленькая Катарина, все это время сидевшая у ног своей тети, встала и перелезла к ней на колени. Ее серебристо-серые глаза светились неподдельной любовью.
— Я хочу во всем быть такой, как ты, тетя Грейс.
— О нет. Кейт, ты должна быть сама собой, — ответила Грейс, с ужасом вспоминая прошлые свои приезды в Лондон. — Взять мир приступом, чтобы мама гордилась тобой.
Девчушка рассеянно накручивала себе на пальчик локон светлых тетиных волос. Вдруг она посмотрела ей прямо в глаза и заявила:
— Таких, как ты, больше нет, тетя.
Смеясь, Грейс согласилась:
— Это уж точно, миленькая.
— Правда-правда, — настаивала Кейт. — Мама сказала, что, когда Бог сотворил тебя, он разбил форму.
Грейс услышала, как вспыхнувшая Эмити издала смущенное восклицание, и пожалела о бестактных словах Катарины, но не из-за себя, а боясь, что девчушке за них попадет.
— Мама, но ты ведь действительно так сказала, — защищалась Кейт. Потом, обернувшись к Грейс, она заключила: — Я очень рада, что больше ни у кого нет такой тети, как ты.
— А я? — обиженно проговорил Хью.
— И я! — заявил Тэдди, поворачиваясь на коленях у Грейс.
— Никто не рассказывает историй лучше, чем ты. Ты расскажешь нам историю?
Но тут опять вмешалась Эмити, заявив, что тетя устала с дороги и что у нее болит нога после пчелиного укуса.
Хью встревоженно вскочил.
— Как? Тебе все еще больно? — озабоченно спросил он, пододвигая к тете скамеечку для ног, на которую она благодарно положила больную ногу. — Ну вот, теперь тебе будет удобно, и ты нам расскажешь историю.
Грейс рассмеялась. Она очень любила детей сестры, они во многом напоминали ей ее саму, к примеру, настойчивостью, с которой они преодолевали все преграды на своем пути.
— Рассказать вам историю про злую королеву пчел?
— Расскажи, расскажи! Как здорово! Это она тебя ужалила? — раздались одновременно три детских голоса.
Четвертый голос принадлежал Эмити:
— Я же сказала — нет.
Четыре пары глаз разных оттенков серого и голубого одновременно повернулись к ней, на что она и рассчитывала. Рядом с ней на столе уже стоял поднос с чашками и сладким.
