Екатерина Кариди - Белое на голубом (СИ)
И все-таки у Вильмора оставался еще некий шанс.
Онхельма хотела детей. И тут она могла уесть покойную жену своего мужа, это было единственное, в чем Мелисандра не могла с ней тягаться.
Строго говоря, Онхельма как колдунья, скорее была талантливым самородком. Училась колдовству по книгам и на собственном опыте, потому что талант у нее несомненно был. И сила большая. Но все-таки, как ни крути, с Мелисандрой она бы не смогла сравниться. Та была не просто опытнее или сильнее, у Мелисандры был особый дар - дар видеть суть вещей. Этим даром Онхельма не обладала. Зато она обладала здоровой женской злостью и была упорна, мстительна и хитра. Кроме того, комплексы неполноценности, мучившие ее с молодости, хоть она и старалась их изжить, делали Онхельму просто болезненно самолюбивой.
Онхельма криво усмехнулась:
- Все-таки есть у тебя недостатки, "святая" Мелисандра? А? "Любовь моя", - добавила она издевательски.
Потом откинулась на спинку кресла и посетовала на судьбу, глядя в глаза женщине на портрете:
- И надо же, стоит мужчине хоть как-то задеть мое сердце, так он обязательно что-нибудь изгадит!
Мысли приняли позитивное направление. Если сначала она собиралась отговорить Вильмора от дурацкой затеи оставить трон мальчишке Алексиору, то теперь Онхельма изменила мнение. Зачем поддерживать молодость старику, который ее не любит? В конце концов, он же старше Беовульфа! А тот в ее постели всего три месяца протянул. Ну, хотела она продлить Вильмору жизнь, даже готова была принять его желание уйти от власти и жить только для себя, так это от женской глупости. Так это если бы он ее любил!
И вообще, хватит с нее стариков, пора бы уже обратить внимание на молодых!
- Наследничек-то наш, весьма милый мальчик. Да и его друзья тоже. Правда, почему-то наследничек все волком смотрит, но это дело поправимое. Хоть кто-то из них ведь сможет наградить нас ребенком, если Вильмор оплошает? Только все это надо сделать раньше, чем закончится год. Тогда можно будет и вопросы наследования пересмотреть... А пока дитя вырастет, мы побудем регентшей. Уж народ-то Версантиума нас любит, вот мы и останемся с теми, кто нас любит!
А может... женить на себе мальчишку?
От обилия возможностей у царицы даже настроение улучшилось.
***
Вильмор в это время пребывал в счастливом убеждении, что смог жене угодить. А еще ему было приятно услышать, что царица пожелала ближе познакомиться с его родней:
- Дорогой, мы совсем ни с кем не видимся. Давай позовем кого-нибудь к нам? - она ластилась, и Вильмор растаял.
- Ну, давай я брата приглашу к нам на ужин.
- Брата? А... Ты имел в виду Алексиора, наследника? Конечно-конечно!
Интересно, Вильмор о том, что творится в мыслях его жены, даже не подозревал. Просто удивительно, как мужья все всегда узнают последними. Будь он немного повнимательнее, всего происшедшего впоследствии можно было избежать. Просто...
Живя с Мелисандрой, Вильмор привык к тому, что той не надо ничего объяснять, она понимала его с полувзгляда. Привык доверять.
В общем, днем встретил в галерее Алексиора, спешившего с занятий, и гордо сообщил ему:
- Онхельма приглашала тебя на ужин.
- Кхммм... - пытался промямлить царевич, судорожно обдумывая, как бы вежливо отказаться.
- Знаешь, ей так понравилось в лаборатории Мелисандры, целыми днями там сидит, - Вильмор явно ушел в мечтания, потом вынырнул, - А вечером приходи.
- Хорошо, - выхода не было.
***
Вечером была изысканная кухня и непринужденная беседа. Вильмор посматривал сквозь лукавый прищур глаз на свою красавицу жену и думал, что та непосредственна как девчонка. А красавица супруга государя шутила и смеялась, не жалея своего обаяния, чтобы растопить напряженность царевича Алексиора. Под конец и вовсе сказала со смехом:
- Братец, или вернее сынок! О, да, так будет вернее, сынок, ты вообще умеешь смеяться? - при этом она лукаво подмигнула Вильмору и толкнула его локтем.
Вильмор притворно рассердился, сделав грозное лицо, но не выдержал и прыснул со смеху.
Алексиор, глядя на них, криво усмехнулся. Не показалось ему естественным веселье царицы. Впрочем, спрашивая себя, так и не смог бы сказать, что его настораживает. Не верил он этой золотоволосой и синеглазой юной красавице, которая выглядит гораздо моложе своих лет, не верил, и все. Хотя его друзья в один голос твердили, как молодая царица добра и прекрасна. Маврил и Семнорф тихо млели, а Эфрот втайне сочинял ей стихи. Голен был более сдержан в выражении чувств, но и тот был впечатлен царицей. Остальные придворные тоже были от нее в восторге, а горожане, те вовсе начинали выкрикивать:
- Виват! Виват царице! - стоило только ей выехать верхом на прогулку, радуя глаз красотой, золотом волос и юношеским задором.
Ириада своего мнения о царице не высказывала, но, похоже, и ее покорила живость характера молодой женщины. А Евтихия только непонятно улыбалась на все опасения, которыми Алексиор с ней делился, и старалась его отвлечь. Он не мог не признать, что это ей всегда с успехом удавалось.
Однако размышления пришлось прервать, и, поскольку царь выглядел вполне счастливым, Алексиор посчитал, раз царь счастлив, то его личные впечатления ничего не значат, тем более, что большой брат всем своим видом показывал: надо бы порадовать молодую царицу. Тогда, подавив, вздох царевич откинулся в кресле и улыбнулся ей приветливой улыбкой.
Вот чего Онхельма никак не ожидала, так это того, что улыбка мальчишки выбьет ее из равновесия. Она уставилась на него с открытым ртом, потрясенная его красотой и внутренним светом. Вильмор взглянул на брата, взглянул на нее и рассмеялся:
- Ты так редко улыбаешься в последнее время сынок, что у Онхельмы от удивления пропал дар речи.
Это помогло. Помогло ей зять себя в руки, она тряхнула головой, стараясь избавиться от наваждения, и проговорила:
- Надеюсь, теперь Алексиор будет у нас частым гостем? - смотрела она при этом на мужа.
Потому что посмотреть в лицо молодому мужчине, одна улыбка которого способна была лишить ее самообладания, Онхельма сейчас не могла. Не сейчас, сейчас потрясение было слишком велико.
- Конечно, дорогая, ведь так? - Вильмор повернулся к брату.
Тому ничего не оставалось, как выразить признательность и уверить хозяйку, что отныне он будет у них частым гостем.
- Влип, - думал при этом Алексиор.
Онхельма немного неуверенно улыбнулась обоим и стала очень сосредоточенно угощать мужчин сладким, глядя при этом только в тарелки. А в голове судорожно крутились мысли. Неужели это она не смеет поднять на мальчишку глаз? Женщина, про которую можно было сказать когда-то, что она поедает мужчин на ужин? Вильмор приобнял ее, спросив:
