Патриция Макдональд - Замужем за незнакомцем
Марбери покачал головой:
— Поэтесса, вы понимаете. Вся такая возвышенная, интеллектуальная. Похоже, была в депрессии. Правда, тело нашли не сразу, так что мужа помучили. Но оказалось, самоубийство.
Дверь открыла женщина латиноамериканской внешности. Это была Сарита Руис. Она с улыбкой сказала, что доктор Хейзлер ждет их.
— Я провожу вас в его кабинет.
Джоан, войдя в здание, осмотрелась. Несколько подростков смотрели телевизор, кто-то играл на компьютере.
Руис проводила их до двери кабинета доктора Хейзлера.
— Детектив Марбери, — мрачно сказал Берк. — Вот мы и снова встретились.
— Рад вас видеть, — вежливо ответил Трей. — Позвольте представить вам лейтенанта Аткинс из полиции штата.
— Приятно познакомиться, лейтенант, — сказал Берк и пожал Джоан руку. Все сели. — Чем могу вам помочь? — спросил Берк.
— Миссис Уэбстер рассказала нам, что ей на работу приходили странные письма, — сказала Джоан. — Она хранит их здесь. Мы бы хотели их увидеть.
— Моя секретарша проводит вас в ее кабинет, — кивнул Берк.
— Трей, займетесь этим? — сказала Джоан.
Берк вызвал по интеркому Джеральдин, и Марбери вышел.
— Доктор Уэбстер говорила, что показывала вам эти письма, — продолжила Джоан.
— Показывала, — согласился Берк.
— Что вы о них думаете?
Берк нахмурился.
— Это вполне могла быть чья-то навязчивая идея, но обычно такие люди себя проявляют. Если объект любви не отвечает взаимностью, начинаются угрозы. Но в этих письмах никаких угроз не было. Я не в первый раз сталкиваюсь с подобным поведением у подростков с повышенной эмоциональностью.
— А больше ничего подозрительного не было? Может, кто-то за ней следил, подглядывал?
— Об этом мне ничего не известно, — ответил Берк.
— Мне нужен полный список ее пациентов.
— Я вам его составлю, — пообещал Берк. — Лейтенант Аткинс, я должен еще кое-что вам сообщить.
— Что именно? — спросила Джоан.
— Несколько месяцев назад у Эммы была пациентка, страдавшая анорексией. Родители девочки были недовольны методами лечения. Они забрали дочь из Центра, и вскоре она умерла. Отец девочки обвинил во всем Эмму. Пришел ко мне, требовал, чтобы ее уволили.
Джоан вскинула брови:
— Миссис Уэбстер об этом не говорила.
Берк вздохнул:
— Она об этом не знает. Эмма и так была расстроена смертью девочки. Но, на мой взгляд, она действовала совершенно правильно.
— Как зовут этого человека?
— Лайл Девлин. Профессор музыки, преподает в Ламберте. Его дочь звали Айви. Я ни в чем его не обвиняю, но к Эмме у него были серьезные претензии.
— Я непременно с ним побеседую, — сказала Джоан.
В дверь постучали.
— Войдите, — сказал Берк.
Вернулся Марбери. На нем были одноразовые перчатки, и он протянул Джоан конверт, который она взяла, тоже предварительно надев перчатки. Джоан внимательно просмотрела содержимое. Кое-что она зачитала вслух:
— «В моих снах твое лицо сияет, как далекая звезда. Я мечтаю долететь до тебя. Боль моя невыносима. Как ты можешь смотреть сквозь меня, не замечать тайн моей души?» Похоже на настоящую страсть, — заметила Джоан, убирая письма обратно в конверт. — Доктор Хейзлер, вы говорили, что дружите с доктором Уэбстер.
— Они с моей женой познакомились еще в университете. Вместе снимали квартиру. А на свадьбе Эммы я был шафером, — сказал Берк.
— Так, значит, вы дружите и с Дэвидом Уэбстером?
— С детства. Моя семья владеет казино, а его мать была официанткой в одном из наших ресторанов. Я учился в частной школе, но когда бывал дома, всегда торчал на кухне, а мать Дэвида иногда брала его с собой на работу. И мы стали не разлей вода.
— У вас не было причин подозревать, что Уэбстер женился на Эмме из корысти?
— Никаких. Что вы вообще имеете в виду?
Джоан пристально изучала его реакцию.
— Миссис Уэбстер — состоятельная женщина. В случае ее смерти состояние наследует муж.
— Нет, Дэвида деньги не интересуют, — уверенно сказал Берк. — Он бы никогда не обидел Эмму. Дэвид влюблен до безумия.
Джоан взглянула на конверт с письмами.
— Вы говорите это как профессионал или как друг? — спросила она и внимательно посмотрела на него.
Глава пятая
Эмма прижалась лбом к стеклу джипа. Пасмурный ноябрьский день приближался к вечеру, голые ветви деревьев чернели на фоне грязно-серого неба. После больницы воздух казался пьяняще свежим.
Первые двадцать четыре часа после операции Эмме было трудно даже пошевелиться — боль отзывалась в каждой клеточке ее тела. Теперь, двое суток спустя, стало немного легче. К ней приходил физиотерапевт, показал, как пользоваться палкой, чтобы свести к минимуму нагрузку на левую половину тела. Но когда Дэвид подъехал к больнице, Эмме стало не по себе — ей страшно было даже подумать о том, что придется забираться во внедорожник. Дэвид вытащил из багажника пластмассовый ящик, который он подставлял, когда помогал матери сесть в его высокую машину. Но физическая боль не шла ни в какое сравнение с тревогой, которая не оставляла Эмму.
Ей повезло, что она осталась жива, повезло, что удалось сохранить ребенка. Она знала, что должна быть благодарна судьбе. Но ее мучил страх. На нее напал маньяк, который до сих пор разгуливает на свободе. Она прекрасно знала, что в этом мире никто не застрахован от насилия, но сейчас жертвой стала именно она, и именно ее кто-то пытался убить.
— Мы почти что дома, — сказал Дэвид.
Она повернулась к нему и через силу улыбнулась.
— Как хочется наконец оказаться дома, — сказала она. — В собственной кровати.
— Наверное, еще несколько дней тебе не стоит подниматься по лестнице. Ты же слышала, что сказал врач. Так что устроим тебе спальню внизу.
За кухней у них была комната для гостей. Дэвид поставил там свой компьютер и назвал ее кабинетом.
— Но я не хочу лишать тебя рабочего места.
— Это же только на время, — ответил он. — Я совершенно не против.
— Ну ладно, но при условии, что ты будешь спать там вместе со мной.
— По-моему, этого делать не стоит. А если я тебя случайно толкну во сне? Не дай бог, швы разойдутся.
— Я не хочу быть одна. Боюсь.
— Радость моя, никто тебя не обидит. Тот, кто на тебя напал, остался в Пайн-Барренсе, подыскивает новую жертву. Бояться совершенно нечего. Все будет хорошо…
— Не будет! — воскликнула Эмма. — Я имею право бояться? Да любой бы, пройдя через такое, боялся бы.
— Извини. Я все понимаю, — сказал Дэвид. — Ты только не психуй.
