Екатерина Гринева - Ночной гость, или Бабочка на огонь
Веня составил для меня план индивидуальных занятий и регулярно проверял его выполнение. Веня был строгим учителем и нещадно ругал меня за малейшую оплошность. Когда он отчитывал меня, я опускала голову и чувствовала, что хочу разреветься в полный голос. Но Веня был хорошим психологом и поэтому, чувствуя, что он перегибает палку или я готова пролить отчаянные слезы, хлопал меня по плечу и говорил: «Ладно, малыш, ты все поняла. Будем работать дальше… Давай чаю попьем, и ты расскажешь, чем занимаешься в свободное время».
Незаметно Веня стал для меня всем: и учителем, и другом, и заботливым папочкой. Я рассказывала ему о фильмах, которые смотрела; в ту пору я увлеклась восточными боевиками и пересказывала ему их содержание. Он пил чай, улыбался, слушая меня, и от этой улыбки маленькие морщинки появлялись в уголках его глаз.
«А он интересный мужчина», – как-то подумала я – и невольно смутилась из-за этой мысли.
Веня не переступал границ в общении со мной, и со стороны мы вполне тянули на босса и его подчиненную. Или на отца и дочь.
Когда я окончила институт, Веня начал потихоньку привлекать меня к работе.
Служба безопасности крупного финансового холдинга, где работал Веня, занималась самыми разными делами, я была оформлена там внештатно и «использовалась» от случая к случаю. Работа была не слишком обременительной: изучить все справки, съездить в другой город, проверить биографические данные какого-либо человека, если он вызывал подозрения и недоверие. Несколько раз меня использовали и для прикрытия. Я отвлекала людей, пока в их квартирах производился обыск. Я сердилась: мне хотелось настоящего дела, настоящей работы, увиденной мною в американских боевиках о бесстрашных разведчиках ЦРУ или героях-одиночках.
Веня смеялся и говорил, что в жизни все гораздо проще, киношные деятели напридумывают с три короба, а народ разевает рот, всему верит.
Любовниками мы стали почти случайно, но, если принять в качестве аксиомы утверждение, что в мире ничего случайного не бывает, значит, все было предопределено свыше и решено за нас.
Я помню это день, переходивший в теплый вечер. Я приехала к Вене на дачу. Закат уже чертил ровные четкие тени по земле, косые лучи солнца золотисто-розовыми всполохами разметались по небу. Стояли последние дни августа – теплого, по-летнему щедрого. Это лето я провела в городе и с каким-то странным удивлением, как человек, выбравшийся из темницы, разглядывала пейзажи. Дорога к Вениной даче шла пролеском, потом полем. Но сначала нужно было миновать деревню, в которой дома купили новые богатеи, вместо старых бревенчатых построек они возводили кирпичные двухэтажные, а то и трехэтажные. Я спустилась в овраг, где журчал обмелевший ручей и было почти совсем темно, затем выбралась на его склон и пошла полем. Трава – высокая, по пояс, – колыхалась под легким теплым ветром, я торопилась идти за солнцем, которое стремительно клонилось к закату… Венина дача располагалась у самого леса. Это была старая дача его родителей, и Веня не хотел никуда переезжать, хотя Лариса, его жена, постоянно капала ему на мозги, чтобы он приобрел что-то более «приличное». Я ожидала еще издали увидеть Ларису на крыльце. Но меня никто не встретил, и я, открыв калитку, с удивлением позвала:
– Лариса! Вениамин!
В ответ я услышала только тишину. Я поднялась на крыльцо, и тут раздался хриплый Венин голос:
– Проходи!
Я вошла на веранду. Она утопала в лучах теплого августовского солнца, остро пахло свежими яблоками. Веня сидел в кресле ко мне спиной, в черной футболке, вытянув ноги. Я видела лишь его коротко стриженный затылок и плечи.
– Веня! – позвала я внезапно севшим голосом. – А где Лариса?
– Уехала. – Он развернулся ко мне. – У нее приболела мать, и соседка вызвала ее срочным звонком. Я не стал отменять наше свидание, потому что нам о многом надо поговорить.
– Хорошо, – я опустилась на стул.
– Есть хочешь? Раскраснелась ты что-то.
– Торопилась, – пояснила я. – Боялась опоздать.
– Куда?
Я пожала плечами и рассмеялась:
– Сама не знаю.
– Поешь! – Он придвинул мне тарелку с дымящейся картошкой и мясом. – Специально отварил.
Я начала есть. Веня вышел в комнату и с кем-то поговорил по телефону. Потом он вернулся ко мне.
– Сейчас я тебе все объясню…
Это касалось одного задания по работе: нужно было проверить одного человека, встретиться с его бывшими друзьями и коллегами. Наша беседа затянулась до ночи. Выяснилось, что ехать обратно в город уже поздно, и Веня предложил мне остаться переночевать. Я легла спать в маленькой комнате. Было душно, и сон никак не шел ко мне… Я вышла на веранду и почувствовала, как усилился запах яблок: острый, терпкий…
Я села на стул. Дверь на противоположной стороне веранды открылась, и показался Веня. Его силуэт четко обозначился в проеме двери.
– Не спишь? – услышала я от него.
Я мотнула головой: язык словно прилип к нёбу.
Он подошел ко мне и, резко наклонившись, поцеловал в губы, так, что они заныли…
Мы любили друг друга на полу веранды, он был теплым, нагревшимся за этот солнечный день. Мы были одним сумасшедшим, восхитительным целым, наши тела соприкасались друг с другом – и получался взрыв, отдававшийся в них сладостной судорогой…
И запах яблок, все усиливавшийся – сладкий, головокружительный. Еще немного – и, казалось, я задохнусь – и от этого запаха, и от Вениной близости. И потом, уже перед рассветом, молочным туманом вползавшим в окна, мы заснули там же, на полу, и Венина рука лежала на моей груди; я боялась пошевелиться, только слышала, как гулко колотится мое сердце. Когда я проснулась, осторожно высвободила Венину руку, встала и, сев на стул, взяла из корзины зеленое яблоко и надкусила его.
Мне захотелось на улицу. Сняв старый плащ с вешалки, я вышла, стараясь не шуметь, на крыльцо. На горизонте нежно розовела полоска неба. На траве лежала роса, и я пошла по ней босиком – к концу участка, где росла большая яблоня с ветвями, склонившимися почти до земли. На участке не было огорода. Веня говорил, что Лариса не любит возиться в земле. Росли только кусты малины и смородины, две клумбы и пять старых яблонь, посаженных еще Вениными родителями.
Яблоки уже собрали, но несколько штук еще висели на ветвях. Я сорвала одно и пошла обратно к дому.
Веня проснулся, как только я вернулась на веранду:
– Куда ты ходила?
– По участку прогулялась. – Я протянула ему яблоко: – Хочешь?
Он взял его из моих рук и провел спелым плодом по моему лицу.
– Иди сюда! – позвал он меня хриплым шепотом…
Когда мы прощались, Веня умудрился все испортить, расставив безжалостные точки над «i». Во время чаепития он объявил мне, что Ларису он никогда не бросит, она не сможет жить без него, и поэтому я не могу рассчитывать на что-то серьезное. Он не может мне ничего обещать, и поэтому я должна принять все как есть. Я слушала его, не понимая и недоумевая: зачем он говорит это сейчас? Можно было бы сказать эти слова при других обстоятельствах, в другой момент.
