Фредди Ромм - Эхо далекой войны
Жак, широко улыбаясь, раскрыл объятия навстречу дочке, принял её у мамы и осторожно прижал к груди, прикоснулся лицом. Девочка недовольно захныкала, и Жак отпрянул. Виновато посмотрел, пробормотал:
– Ой, я же сегодня не брился.
– Это моё упущение, забыла принести тебе прибор и крем, – вздохнула Валя. Она снова выглянула в коридор и ахнула: преступника на прежнем месте не было! И нигде в коридоре! Что же – он дождался лифта и сбежал? Проворонила, вот незадача… Ну как совместить супружество, материнство и ловлю преступников?!
– Хоть пистолет его захватила, посмотрим отпечатки пальцев, – уныло вздохнула Валя.
– Попрошу ребят оставить здесь засаду, может, он опять заявится, – успокоительно отозвался муж. В дверь заглянули двое полицейских:
– Привет, Жак, как себя чувствуешь?
– На него было покушение! – перехватила инициативу Валя. – К счастью, я вовремя подоспела, разоружила преступника, но ему удалось сбежать! Вот его пистолет!
Ажан кивнул и осторожно, берясь пальцами за ствол, принял улику из руки Вали. Поискал вокруг глазами. Валя поняла его немой вопрос и подала пластиковый пакет, который заметила рядом с изголовьем кровати.
– Кто сейчас ведёт дело об убийстве Франсуазы Леблан? – поинтересовался Жак.
– Лярош. Но он сказал, что будет согласовывать с тобой всё существенное.
– Отлично! – торжествующе улыбнулся инспектор, схватил мобильный телефон и набрал номер:
– Клод, это Жак! Как твои дела? Да, мне сказали, что ты меня сейчас заменяешь. Можешь отпускать мадмуазель Крессар, она не виновата. Орудие убийства – обратил внимание, какое? Такой же шнур, как тот, которым задушили Перена. Нет, Клод, это именно шнур, такой же был вчера в квартире мадмуазель Крессар, когда мы с Валентиной дрались там с бандитами. Вы его нашли у неё в квартире? Вот и отлично. Как? Почему ты считаешь, что это её шнур? Нет, я уверен, преступник принёс его, чтобы задушить и девушку! Это его почерк! Конечно, сними отпечатки пальцев со шнура, но я уверен, они не принадлежат мадмуазель Крессар. Ладно, пока. – Жак с недовольством разъединил и, морщась, схватился за правый бок.
Вале стало досадно: вчера, за всеми перипетиями, она даже не заметила тот шнур, о котором сейчас говорил коллеге Жак. Не до того было. Где же он лежал? Она попыталась вспомнить квартиру Жюли: да, кажется, на стуле в гостиной валялся шнур какой-то. Тот самый? Однако затем Валя подумала, что не так уж виновата, ведь Жак не рассказал ей сразу, что убийца пользовался таким предметом. Она подошла ближе к кровати:
– Миленький, тебе больно? – прошептала Валя, стараясь, чтобы чужие люди не услышали.
– Нет, ничего. – Однако гримаса на лице мужа говорила об обратном. Валя обернулась к ажанам:
– Господа, вы не могли бы поставить здесь засаду? Мы с мужем считаем, что преступники снова попытаются завладеть тетрадью.
Полицейские кивнули и вышли в коридор. Валя поцеловала мужа:
– Отдыхай, милый! Набирайся сил!
Он ничего не ответил – уже заснул. Валя подождала немного, взяла тетрадь и, мягко толкая перед собой коляску, вышла из палаты.
Витя
Итак, мы дома у Нади. Ого, вот это квартира! Как пять наших, московских, а то и больше. И мебель такая красивая! Люстра огромная! Наверное, Надя что-то недоговорила, когда сказала вчера, что всего лишь помощница детектива. Впрочем, я же не видел квартиру её начальника, Андрея. Наверняка они все очень хорошо зарабатывают, вон как быстро вчера разобрались с Трофимовым и его охранниками. Мне бы так работать и так зарабатывать…
Надя снимает плащ и сапожки, подходит ко мне и кладёт руки на плечи:
– Всё в порядке, милый?
Что со мной?! О чём думаю – об этой квартире, когда со мной рядом самая прекрасная из женщин? Нет, пусть будет вот так!..
Я подхватываю Надю на руки, и от неожиданности она ойкает и смеётся. Милая, любимая, единственная моя, хочу тебя безумно…
– Погоди, мой хороший! – шепчет она. – Давай сначала разденемся, заберёмся в ванну, а потом в постельку… Или хочешь прямо в ванне?
– Да! – выдыхаю я и чувствую, что хочу Надю немедленно. Хоть в постели, хоть в ванне, хоть на краю пропасти. Ощутить её руками, губами, всем телом – и будь что будет, без неё и жизни не надо…
Октябрь 1939 года, Париж
Наступали сумерки. Осенний ветер, ещё не холодный, но уже неприятный, безразличный, гнал вдоль парижских улиц золотистые листья. В небе собирались тучи, обещали вскоре дождь, но пока не совсем закрыли заходящее солнце. По одной из улочек Монмартра, не спеша, поднимались в гору высокий, спортивного вида парень в военной форме и длинноногая худощавая большеглазая черноволосая девушка. Всякий, кто подумал бы, что это жених и невеста, оказался бы неправ. Это были брат и сестра – Николя и Жюльетт Боретур.
– Никакой войны с Германией не будет! – убеждённо произнёс Николя. – Никому эта война не нужна! Мы вывесили плакат рядом с позициями: «Немцы, не стреляйте! Мы стрелять не будем!»
Жюльетт отрицательно покачала головой и вздохнула: её хозяин, господин Адам Миклер, к которому её привела в мае Жаклин, и некоторые его друзья были отнюдь не так оптимистичны, рассказывали страшные вещи о зверствах гитлеровцев в Польше и Чехословакии и считали, что этими странами аппетит Германии не исчерпается.
– Николя, это, конечно, приятно, что пока всё спокойно и ты приезжаешь на побывки, но что будет потом?
– Потом – то же самое! – уверенно заявил брат. – И не спорь со мной. Лучше расскажи, как твои дела?
– Спасибо, всё хорошо, работаю. Мне платят уже двадцать франков в день, плюс питание.
– Очень мало! Твой хозяин, этот Адам, эксплуатирует тебя!
– Николя, не говори чепуху. Неужели лучше безработным, которых никто не эксплуатирует?
– Безработных тоже эксплуатируют! – убеждённо возразил брат. – В том числе этот твой Адам! Безработицей запугивают тех, кто трудится, как ты!
– Моя работа совсем не тяжела, – недовольно поджала губы девушка. – И платят неплохо. По-твоему, господин Миклер должен разориться, чтобы платить мне?
– Не разорится, капиталист проклятый!
Жюльетт рассердилась:
– Николя, мы с тобой не согласимся! Я не вижу ничего дурного в том, чтобы работать, когда за это хорошо платят!
Брат посмотрел с любопытством:
– А что за работа у тебя?
Девушка неопределённо пожала плечами:
– Печатаю разные бумаги. Получаю и отправляю почту. Встречаю гостей, когда хозяин не может.
– Зачем он приглашает гостей, если не может их встретить?
Сестра посмотрела укоризненно:
– Николя! Вчера приехал врач из Варшавы, еврей! Он добирался через четыре границы! Он рассказал страшные вещи о том, что происходит в Польше!
– Жюльетт, какое нам дело до поляков и евреев?
Девушка ахнула:
– Николя, как ты можешь так говорить?! А вдруг завтра беда случится с нами? Тогда другие скажут: какое нам дело до французов?
– С нами ничего не случится. Надо только порвать с англичанами, пока они не уберут из Адмиралтейства этого психа Черчилля, который топит немецкие суда, и всё будет хорошо.
– Ты не слышал, что говорит немецкое радио?
– Нет. А зачем? Это ты у нас понимаешь немецкий. И к чему тебе их передачи, если ты считаешь немцев врагами?
– Я не всех немцев считаю врагами, – глухо возразила Жюльетт. – Но Гитлер и его подручные нам враги. Они открыто говорят, что хотят захватить Францию. Если мы ничего не сделаем, случится худшее, чем в тысяча восемьсот семидесятом.
– Не случится, только не надо злить немцев.
– Николя, я тебя не понимаю! Если они пойдут на Париж, ты воткнёшь штык в землю?
– Нет, тогда и будем воевать. А сейчас, когда немцы сидят в своих траншеях и мирно курят, я первый в них не выстрелю.
– Зачем же ждать, когда беда нагрянет?
– Почему она должна нагрянуть? Вот смотри: когда Германия вошла в Польшу, наше правительство объявило войну. Уверяли, что опасность грозит нам, говорили всё то же, что и ты теперь. Однако Польша давно уже немецкая, а нас никто не трогает. Надо заключить мир и отпустить солдат по домам, вот и всё.
Жюльетт покачала головой. Она не знала, что возразить брату, но чувствовала, что он в чём-то ошибается. А главное – отовсюду нависало ощущение надвигающейся страшной беды.
Жюли
Девушка дремала в своей камере, когда дверь отрылась:
– Мадмуазель, на выход!
Она нехотя встала и вышла. Конвоир пропустил её вперёд, и они двинулись по коридору. Вот и дверь в комнату следователя. Ну что – опять будет уверять, что оберегает таким способом, или придумает что-нибудь поинтереснее? А его жена – нашла синюю тетрадь? Почему от неё никаких вестей? Хотя – как она свяжется без его разрешения…
Конвоир открыл дверь в кабинет следователя:
– Заходите!
Жюли не сдержала удивлённое восклицание: в кабинете находился другой человек! Не муж Валентины!
