Людмила Сурская - Где Спряталась Ложь?
Никита удивлённо опустив на неё взгляд, попробовал всё превратить в шутку. А её обиды — капризами беременности. Потому и заявил:
— Вот те раз, это ещё почему?
Она горько всхлипнула.
— Потому что тебе не нравится всё что я делаю, с кем общаюсь и что пишу. Знай, я пишу в первую очередь для себя, во — вторую, для людей, чтоб им интереснее и радостнее жилось. Чтобы они чуть-чуть добрее стали… А тебе это ненужно и даже злит.
Лена опять всхлипнула, он достал свой платок и передал ей.
— Я-то думал, у тебя доводы и претензии, а ты несёшь, как Вини Пух в гостях. — Собрав широкой ладонью слёзы на её щеке, попросил:- Не плачь. Это ж разговор. Ну не плачь же! Ребёнку вредно. Поговорили и забыли. Только не плачь. Хочешь сто раз поцелую? Ладно, двести…
Но Лена была непреклонна.
— Ты прикидываешься шутом или впрямь не понимаешь? Пришли Даньку домой и пусть захватит мои и свои вещи, — прохрюкала в рыдании она.
Кушнир труханул. «Что за дела, мы так не договаривались!»
— Лен, мы же взрослые люди с разными характерами, поспорили, нашли золотую середину, на что обижаться, не врублюсь?! — бормотал он, пытаясь скрыть своё смущение. — Ну голос повысил. По столу кулаком стукнул. После этого ж вон нежно смотрю в глаза, пальчики целую. Что ты в самом деле, золотко…
Она даже не взглянув на него, в два счёта ему объяснила то, во что он не врубался, но так не осмотрительно въехал.
— На диктат и не уважение. Это было с моей стороны, с самого начала, глупостью, начать барахтанье в новую жизнь. Разница между мужиками на обладание и владение предметом минимальная. Один больше, другой меньше, но каждый ту палку гнёт. Даньку прислать не забудь. Это мои дети и свой крест мы понесём сами. В бойцовскую стойку не вставай. Я воевать с тобой не собираюсь. Очень надеюсь, что расстанемся на дружеской ноте. Денег мне от тебя тоже не надо, так что не дрожи. Я сама на них заработаю. Будешь жить, как жил исключительно для себя любимого.
— Ты обалдела?! Что несёшь? Какая собака тебя укусила? — опешил он от её выпадов. — За тебя я полностью отвечаю, поэтому если что-то пойдёт неправильно, то виновата не ты, а я.
Обессиленная Лена, пытаясь сдержать прыгающие губы, чтоб не расплакаться выкрикивала:
— Твоя собака. Твоя. Ты свернул мою уже готовую книгу, я послушалась. Забрал дискету, я промолчала. Отдал папку с документами вообще не спросясь. Перешагнула и через то. Теперь ваша милость не довольна, что я не по тем дорожкам гуляю, и мне опять предлагается проглотить всё это. Я освобождаю тебя от ответственности за себя. Кушнир, это был мой предел, уходи.
Он опять попытался всё превратить в забаву.
— Бог мой, я и не думал, что ты так наш разговор воспримешь. Дискету и документы отдал чисто для вашей с Данькой безопасности. С организацией желающей их иметь, шутить не следует. Сегодня просто подтрунивал над тобой.
— Меня нельзя гнуть… Если меня запереть, я буду думать только о том, как удрать, и ломиться в закрытую дверь. Чтоб заинтересовать и удерживать меня, тебе хватало ума открыть ту дверь нараспашку и так держать её. Но то, что ты делаешь сейчас — отдаляет нас…
Он не принял её серьёзного тона и с иронией заметил:
— Может, ты искала повод избавиться от меня и использовала первый подвернувшийся случай? Или мужчиной тебе не глянусь, а?
Забивая в себе всхлип, попросила:
— Цирк не устраивай. К мужскому качеству претензий не имею. Так что успокойся. И давай проваливай.
— Лен!..
— Не надо всё начинать сначала. Жаль, что я поздно поняла. Хотя можно было иметь представление о тебе ещё в первое наше знакомство.
— И что это за представление? — с невесёлой иронией поинтересовался он.
— К какому типу людей относишься ты.
— Да! И к какому же?
— К самовлюблённым эгоистам заразам!
Никите удивление открыло рот и распахнуло глаза: «Ух ты, как её завело! Вон как сыпет!..» Попробовал шутить:
— Обижаешь, дорогая. А зря. Я некоторыми местами очень хорош. И даже отдельными качествами просто гениален.
— Вот — вот… «Любил шакал лишь свой оскал…»
Вон куда дошло! Он осторожненько, осторожненько скручивал разговор — ничем на это не ответил. Не слепой — она была сейчас слишком раздражена, чтобы воспринимать действительность. Потому, пытаясь обнять и приласкать, он с весёлыми нотками в голосе заявил:
— Давай у тебя поживём, если тебя по какой-то причине дом раздражает.
Лена топнула от отчаяния ногой и сбросила руку.
— Никита, не заводи меня…, не дом меня раздражает, а ты. — Она ткнула пальцем ему в сторону двери и поинтересовалась, отстанет ли он от неё наконец. Никита молчал. Тогда она топнув ногой ещё раз и задыхаясь криком, выпалила:- Пошёл вон! — получается, начав с просьбы, сорвалась на визг и поборов себя закончила грустно:- Нам больше нечего сказать друг другу. Прощай!
Он враз пошёл на попятную.
— Лена, тихо. Тебе нельзя волноваться. Кажется, мне действительно лучше уйти. Я уже ухожу… — Он перехватил её взгляд упёршийся в кассету. — Вот кассету забираю с собой. Так спокойнее и безопаснее для тебя. Всего хорошего.
— Куда, отдай, — метнулась Лена вслед, но за ним и его: не подумаю и не надейся, уже захлопнулась дверь. Вернее она не захлопнулась, хлопать дверью он не стал, а осторожно прикрыл её. По гуканью подошв о ступени, она поняла, что, не дожидаясь лифта, он сбежал по лестнице. Бежать следом было глупо.
Пусть! Развернулась от двери и упёрлась в зеркало. Потрясающе. На неё глянуло отражение совсем не знакомой ей, всклокоченной бабы. «О, Господи, боже мой, напугаться можно. До чего не люблю смотреться в зеркало. Но иногда точно надо, чтоб прийти в чувство». Ох, эта мужская упёртость… В бессилии, опустившись на диван, она заплакала. Ну что за рогатый характер. Один отстал от неё сам. Второго прогнала. Отчего же она такая несговорчивая дура. Получается, как не крути, а Никита прав. Кто-то намудрил, а она, захватываясь азартом, делает из этого сенсацию, подставляя свои бока. А ведь твоя-моя даже не журналист. Опять же рядом с ним она наконец-то могла позволить себе быть слабой и сильной с минимальным ущербом друг для друга. Но с другой стороны, кто имеет право её в чём-то упрекать. Пора перестать оправдываться. В конце-то концов, она вообще не должна отчитываться перед всеми и каждым о своих делах. Нет, это она, наверное, лишку хватила. Как у всех без исключения мужиков по-дурацки устроены мозги. Непременно виноват он. Ну, хорошо, добавим, перед самой собой, чуть — чуть она… ах, какая хитрая. Но ведь он-то он смирился и ушёл. Ушёл от женщины, которую уверял, что любит. Мог бы и стерпеть — надорваться боялся. Хотя сейчас это уже не важно. Взяла трубку, начала набирать номер его мобильного, но передумала и некоторое время лежала в обнимку с телефоном. В общем, потакая себе, коря его, всхлипывая, уснула. Очнулась, когда за окном хозяйничала ночь, и темноту скрашивали, освещая двор, фонари, да звёзды. И теперь уже совершенно другая женщина взяла над ней верх, отпихнув подальше обиженную и обойдённую. «Взбодрись, глупая баба, нечего киснуть и наведи на себя лоск. Понятно, что обманывать не хорошо, кто спорит-то! Но женщина так устроена, что должна быть всё время во всеоружии и на чеку. Не отведено нам, бабам, природой быть самой собой. Понятно, придётся приукрашивать действительность. Вилять, лавируя по переходам жизни, а ещё бороться с препятствиями, что подкидывает нам судьба». — Наставляла на путь истинный её та другая, что подняла голову после появления в её жизни Кушнира. Не решаясь за что-то ухватиться, она подошла к окну. Окно кухни её квартиры, в доме напротив, было освещено. Значит, Данька уже дома и гадать на кофейной гуще просто незачем. Никиту, скорее всего, она потеряла. Ну что ж, придётся пройти и через это. Сменив тапочки на туфли ещё раз натолкнулась на своё отражение в зеркале. Брр… Самой противно, а что уж о Кушнире говорить. Ничего удивительного, что брак развалился за одну минуту и на её глазах. Странно, что он вообще состоялся. Закрыв квартиру Долгова, Лена поплелась к себе. По дороге она долго обдумывала различные варианты ответа сыну и в конце концов пришла к выводу, что сказать придётся правду, то есть то, что у неё говённый характер, который не выдержал даже Кушнир. Вместо того, чтоб просто жить, верить в хорошее и стараться радовать друг друга каждый день, она взяла и поссорилась. Вот так всё и скажет. Приняв решение, облегчённо вздохнула. Так будет честно! Летом беременность сплошное мучение. Всё на виду, пальто или плащом не скроешь, да ещё эта духота. Надо признать за городом, у Никиты, легче. Голова от расстройства и неурочного сна гудела. Прохладный ветерок был, как раз кстати. Пока переходила из дома в дом, немного пришла в чувство. Правда переживания из-за ссоры с Никитой и по этому поводу объяснения с Данькой свели в груди ком и давили, давили… Дверь в квартиру, была не заперта. «Надо пожужжать Даньке на ухо, чтоб больше такого не допускал», — с назидательными мыслями перешагнула, через порог. «Вкусно пахнет жареной картошкой и рыбой. Неужели Данька так кошеварит?!» — торопясь заглянула она на кухню. Но это был Никита. Лена подсознательно поняла это с порога, но боялась ошибиться…
