Фиона Макинтош - Лавандовое поле надежды
Он закинул ее руки себе на шею, бережно прижал обритую, окровавленную голову к груди. Лизетта заплакала.
– Я чувствовала запах лаванды, Люк. Я знала – ты придешь за мной.
По лицу Люка заструились слезы. Он прокладывал себе дорогу через притихшую толпу, неся Лизетту, точно хрупкую райскую птичку. До сих пор ему не удавалось спасти никого из тех, кого он любил. Но ее он спас.
Он донес Лизетту до кушетки в монмартрской квартирке, лег рядом и прижал девушку к себе. Спустился вечер. Тьма унесла их обоих в долгожданное забытье.
40
Лизетта проснулась – резко, внезапно – и в первый миг не поняла, где она и что происходит. Она лежала в знакомой квартирке на Монмартре, на своей узкой кровати, а рядом неловко вытянулся Люк.
Кровь – вот что окончательно пробудило ее.
– Люк! – окликнула девушка. – Люк!
Да он же ранен! Лихорадочно шаря руками по его телу, она случайно разбередила рану, и пальцы ее обагрились яркой кровью. Как? Когда? Почему? А что с Килианом? Впрочем, мысли о Маркусе Лизетта отогнала. Люку требовалась помощь – причем немедленно.
Она потрогала его влажный лоб. Все тело Люка пылало, платье Лизетты промокло от его пота. Утро выдалось жарким, но Люк трясся в ознобе. Только бы он не умер! Может, ранение и не грозило смертью, но вот инфекция…
Выбора не оставалось – надо бежать за помощью. Лизетта знала, куда идти. Вся грязная, окровавленная, она выскочила из дома. Обритую голову обдувало ветром – странное ощущение. Ничего, тут ее территория, тут у нее есть друзья.
Застав доктора дома, она чуть не разрыдалась от облегчения. Доктор не стал тратить времени понапрасну и поспешил к раненому, не упомянув и словом бритую голову Лизетты.
Вместе они склонились над Люком. Его било в лихорадке. Доктор внимательно осмотрел его.
– Пуля прошла навылет, рана чистая, кости не задеты. Я промыл рану и обеззаразил лавандовым маслом. Зашил, как смог. Повязку надо регулярно менять. Справитесь?
– С радостью!
– Тогда я оставлю чистых лоскутов. Пусть пока держит руку в перевязи. Несколько недель будет больно, скованность останется дольше, возможно – навсегда.
– А швы?
– Снимете через две недели. Не жалейте масла, стерилизуйте ножницы или скальпель в кипятке, хорошенько мойте руки и окуните пальцы в лавандовое масло. Инфекция – наш главный враг.
Лизетта кивнула.
– Спасибо. Сколько я вам…
Он сердито отмахнулся.
– Вы мне ничего не должны, мадемуазель. – Он перевел взгляд на ее голову. – Кажется, свой долг перед Францией вы уже оплатили.
Лизетта потупилась.
– Я это заслужила.
– Вы сотрудничали с нацистами, дитя мое? – спросил доктор.
– Нет. Я английская разведчица.
Доктор удивленно посмотрел на нее. В глазах у него забрезжило понимание.
– Тсс! Никому не рассказывайте! – взмолилась она.
Он улыбнулся.
– Подумать только, вы внесли свой вклад в то самое освобождение, от которого и пострадали. Простите.
Она провела ладонью по обритой голове.
– Ничего, отрастут.
– Смазывайте порезы лавандовым маслом. Оно просто чудеса творит. Я загляну к вам завтра, проверю нашего пациента. Если жар к вечеру не спадет, зовите меня.
Когда Люк пришел в себя, Лизетта сидела подле кровати.
– Это и в самом деле ты? – прохрипел он.
Она с улыбкой потянулась к стоявшей наготове чашке с водой.
– В раю у меня были бы волосы. Ты на Монмартре.
Утолив жажду, он уронил голову на подушку, поднес руку любимой к губам и нежно поцеловал.
– Я так счастлив! У тебя здесь столько света!
Лизетта положила голову ему на грудь и беззвучно заплакала. Люк нежно гладил ее обритый затылок.
Дни складывались в недели. Люк постепенно выздоравливал. Он все еще морщился от резких движений, но никогда не жаловался – и то, что начиналось бережными, невесомыми касаниями, постепенно перерастало в крепкие объятия. Однажды вечером Люк решительно снял перевязь.
– Хватит с меня, – заявил он.
– Послушай, тебе надо…
– Она мешает.
– Чему?
– Вот чему! – Люк притянул Лизетту к себе. – Хочу обнимать тебя обеими руками.
Она шаловливо улыбнулась и приникла к нему.
– А что еще?
– Ласкать тебя обеими руками, – ответил он и, нащупав грудь Лизетты, поцеловал ее через тонкую блузку.
Лизетта с протяжным вздохом запустила руки в волосы Люка, запрокинула ему голову и прильнула к устам долгим, глубоким поцелуем.
– Медсестричка, отведите меня в постель, – потребовал Люк, когда они, тяжело дыша, отпрянули друг от друга. – Можете делать со мной все, что вам угодно.
– Все-все? – уточнила она со смехом. В мгновение ока Люк переложил ее на постель и легонько навалился сверху. Он начал было целовать ее в бритую голову, но Лизетта застеснялась и попыталась увернуться.
– Мне нравятся непокорные женщины, – настаивал он. – Всегда нравились.
Лизетта через силу рассмеялась.
– Люк, перестань, прошу тебя. Я выгляжу ужасно.
– Ты? Ты прекраснейшая из женщин! С тобой никто не сравнится. Ты неповторима! Я жажду насладиться тобой!
И он прижался к ней так, что она ощутила всю силу его желания.
Их смех разнесся по комнате, выплеснулся на улицу, смешался с гулом народного ликования, а потом сменился вожделением. Слившись воедино, влюбленные неторопливо изучали друг друга. Вскрикнув от наслаждения, Лизетта изо всех сил обняла Люка, и они предались медленно нарастающему ритму всепоглощающего желания.
Почти две недели они провели в крохотной квартирке – жили, смеялись, познавали друг друга… Их любовь росла и крепла.
Однажды утром Люк посмотрел на Лизетту странным взглядом.
– В чем дело? – взволнованно спросила она.
– Мне надо сходить на авеню де Ваграм, выяснить, что происходит.
– Люк! Давай забудем…
– Послушай, – перебил он, – вчера приходила Сильвия.
Лизетта насторожилась.
– Она заскочила буквально на пять минут, сообщить новости, – поспешно объяснил Люк. – В Париже открылся филиал британского управления специальных операций, всем агентам следует там отметиться.
– Понимаешь, я никогда в жизни еще не была так счастлива, – сказала Лизетта, коснувшись мешочка семян на груди любимого. – Они сберегли тебя для меня. Давай останемся здесь, в безопасности.
Но Люк был непреклонен.
– Война еще не закончилась, моя прекрасная Лизетта. Я хочу вывезти тебя из Парижа. Я должен твердо знать, что тебе ничего не грозит… Иначе нельзя.
– Отвези меня в Прованс. Поедем в твой старый дом в Сеньоне, где…
Он покачал головой.
– Не могу. Пожалуйста, пойми. Я еще не готов.
– Не заставляй меня уезжать.
– Тебе надо вернуться в Англию. Отчитаться, в конце концов. Пора, Лизетта. Ты свое задание выполнила. Я не хочу, чтобы тебе грозила хотя бы малейшая опасность.
