Дарья Плещеева - Наследница трех клинков
Тогда, в ассо, они принадлежали друг другу. Забыть это она не могла. И догадывалась, что он тоже не может. Воспоминание беспокоило ее и раздражало. Она спорила с ним, гнала его прочь, а оно выныривало, из-за всех углов выглядывало. Арист единственный понимал, отчего Наташа недовольна, но не вмешивался, только в беседе с капитаном Спавенто сказал: «Ох, боюсь, замуж нашей девице пора…»
Двое глядели на вдруг замолчавшую Наташу. Двое ждали, понимая важность этой минуты.
Ей нужно было сейчас сказать: «Я вернусь!» – одному из двух – по крайней мере, ей так казалось, потому что кокетства в Наташе не было ни на грош.
Но она не могла. Ей никогда в жизни еще не приходилось выбирать между двумя мужчинами – и эта обязанность казалась ей сейчас самым тяжким грузом в мире.
Подъехал экипаж, слуга отворил дверцу, и на пристань вышли пятеро – крепкая красивая женщина в русском наряде, таком роскошном, словно она собиралась на дворцовый маскарад, и с младенцем на руках; капитан Спавенто, уже без маски; недавно нанятая для обеих девушек горничная Феклуша и грустная Анетта.
Слуга и кучер стали отвязывать сундуки, притороченные к задку кареты. Наташа вздохнула с облегчением – как кстати прибыл экипаж! – улыбнулась и протянула к Анетте руки:
– Решилась, Анюта? Вот и славно!
– Он не ответил, – сказала Анетта. – Мы до последнего ждали письма. Он знать меня не желает. Репутация для него дороже моей любви…
Она опустила голову. Тут ребенок проснулся, забормотал, загулил, и она подошла к кормилице.
– Молчи, – приказал ей вслед капитан Спавенто. – Сын с тобой, а это главное. Через два года мы вернемся в Россию – и, может быть, твой Алексей к тому времени поумнеет.
– Ты правильно делаешь, что забираешь ее. Но неужели вы написали в Ярославль всю правду? – спросила Наташа.
– Всю правду. В этом деле накопилось слишком много врак. Наташенька…
– Да, да! Я буду с ней неотлучно! Я рада, что она едет с нами, клянусь тебе, рада!
– Тогда – прощайся со своими кавалерами и ступай с Аристом в каюты – надо же принимать сундуки и распоряжаться, как их уставить, – велел капитан Спавенто.
Она повернулась – и увидела ту же картину: Громов стоял рядом, Нечаев – в отдалении. И оба глядели на нее, и оба словно спрашивали: «Кто?..»
Но насмешливый голос капитана Спавенто вразумил ее. Ей предстоял не тот выбор, который так пугал ее, а совсем иной. Не выбирать между двумя мужчинами, как полагается обычной девице, а выбирать между нелепой необходимостью в последнюю секунду зачем-то назвать имя избранника и свободой отказаться от этой обременительной процедуры.
Она засмеялась. Впереди были два года в Англии – по меньшей мере два года. И нужно ли было связывать себя какими-то неуклюжими словами?
Наташа отступала, смеясь, потом помахала рукой – и взбежала по сходням. Арист поклонился гвардейцам и пошел следом. Капитан Спавенто обнял кормилицу Марфу, которой сходни казались уж очень ненадежными и повел ее на судно.
На причале осталась одна Анетта.
И она, как всегда, послушалась веления души. Она подбежала к Нечаеву, обняла его и поцеловала в щеку.
– Аннушка, – сказал он, – что же это?.. И ты?.. Как же я без вас?
– А что вас держит, сударь? – спросила она, легонько оттолкнула его и перекрестила. Потом, словно все дела на суше были выполнены, пошла к сходням. Капитан Спавенто, обходя носильщиков, уже спускался ей навстречу.
Мишка стоял, повторяя в уме сказанные слова. Что держит, что держит… Ответ был.
Где-то далеко, в Тамбове, жил у скуповатой родни пожилой отставной офицер, позабывший свое имя. Деньги, назначенные всем полком этому офицеру, держали Нечаева. Повисли на нем, как чугунные цепи, которыми, говорят, в Европе порты от морских разбойников запирают. Да и в ногах путались – спотыкался. Деньги немалые… Но всего лишь деньги!
Он жил, как живет птица небесная, не задавая самому себе лишних вопросов и не давая обещаний. Но тут без обещания было не обойтись. Без последнего обещания, которое если не выполнить – то лучше и не жить.
Отдать наконец старый долг – иначе пути не будет! Вообще никакого пути – статочно, и морского, в Лондон…
– Ну, поглядим, – сказала с небес Мишкина Фортуна. – Может, ты, кавалер, и впрямь уму-разуму научился.
Рига, 2009
