Стефани Майер - Новолуние
— Так всё это произошло на самом деле? — Почти невозможно было повторно превратить мой сон в действительность. У меня всё это в голове не укладывалось.
— Это зависит от того, что ты имеешь в виду. — Улыбка Эдварда была все еще нереальной. — Если ты о том, как буквально примчалась в Италию, то тогда — да-
— Как странно, — размышляла я. — Я действительно поехала в Италию. Ты знал, что я никогда не была на востоке дальше, чем в Альбукерке?
Он закатил глаза. — Наверное, ты снова должна поспать. Ты непоследовательна.
— Я уже отдохнула. — Мне всё больше всё становилось ясным. — Который час? Как долго я спала?
— Ты заснула всего лишь сегодняшним утром. И проспала приблизительно четырнадцать часов.
Я удивилась. Почему же тогда у меня так затекло тело?
— Чарли? — Спросила я.
Эдвард нахмурился. — Ты спала… Я, наверное, должен объяснить тебе, что сейчас я нарушаю все запреты. Чарли приказал мне, чтобы я никогда больше не входил в его дверь, и я вошел в окно …, но, тем не менее, моё намерение было ясным.
— Чарли запретил тебе заходить к нам домой? — Спросила я с недоверием, быстро переходящим в ярость.
Его глаза стали грустными. — Ты ожидала чего-то другого?
Я смотрела безумным взглядом. Скорее всего, я скажу несколько слов своему отцу, сейчас самое подходящее время, чтобы напомнить ему, что я уже совершеннолетняя и имею право на взрослую жизнь Но… До этого он никогда ничего не запрещал. Я обратила свои мысли в менее болезненное направление.
— Расскажи мне всё? — Попросила я, мной двигало искреннее любопытство, и так же я старалась, чтобы беседа носила случайный и непринужденный характер, чтобы не думать о тяготившем меня ужасном вопросе.
— Что ты имеешь в виду?
— Что мне сказать Чарли? Как мне оправдаться, почему я исчезла на …, такое долгое время? — Я попробовала сосчитать часы в голове.
— На три дня. — В его глазах сквозила напряженность, но на сей раз, он улыбнулся более естественно. — На самом деле, я надеялся, что ты сама сможешь придумать объяснения. Я не знаю, что сказать.
Я застонала. — Невероятно.
— Хорошо, может быть, Элис что-нибудь придумает, — предложил он, пробуя меня успокоить.
И я успокоилась. Какая разница, что будет позже? Каждая секунда того, что он был здесь. так близко было его безупречное лицо, пылающее в тусклом свете моих часов — была драгоценной, и не могла быть потраченной впустую.
— Так, — начала я, выбирая наименее важный — хотя все еще невероятно интересный вопрос, чтобы положить начало. Меня благополучно доставили домой, и он мог бы решить уехать в любой момент. Я должна была задержать его разговором. Кроме того, эти прекрасные мгновения не были бы полными без звука его голоса. — Чем ты был занят все три дня?
Его лицо немедленно стало осторожным. — Ничем интересным.
— Конечно, ничем, — пробормотала я.
— Почему ты сделала такое лицо?
— Хорошо… — рассматривала я ситуацию, поджав губы. — Если бы ты был всего лишь сном, то ты бы так мне и ответил. Я должна поверить тебе.
Он вздохнул. — Если я расскажу тебе, ты, наконец, поверишь, что тебе не снится кошмар?
— Кошмар! — повторила я презрительно. Он ждал моего ответа. — Возможно, ответила я после секунды раздумья. — Если ты расскажешь мне.
— Я охотился ….
— Это — лучшее, чем ты мог заняться? — Раскритиковала я. — Это определенно не доказывает, что я не сплю.
Он поколебался, и затем медленно заговорил, с осторожностью выбирая слова. — Я не охотился, чтобы добыть пищу …, я ущипнула себя за руку …. Я отслеживал.
— Что ты отслеживал? — Спросила я заинтригованно.
— Ничего важного. — Его слова не соответствовали выражению его лица; он выглядел расстроенным, скрывающим, что ему неудобно.
— Я не понимаю.
Он колебался; его лицо, сияющее странным зеленым отсветом от часов, скривилось.
— Я — Он глубоко вздохнул. — Я должен извиниться перед тобой. Нет, конечно, я должен тебе намного больше, чем простые извинения. Но ты должна знать, — слова полились рекой, я помнила, что он говорит так, когда очень сильно взволнован, я должна была сосредоточиться, чтобы уловить их все, — что я понятия не имел. Я не понимал беспорядок, который оставлял. Я думал, что здесь ты в безопасности. Что всё безопасно. Я и понятия не имел про Викторию, — его губы поджались, когда он произнес это имя — что она возвратится. Я признаюсь, что забыл про неё, но тогда я не придавал ей большого значения, я думал только о том, чтобы уничтожить Джеймса. Но только я не смог увидеть правды. То, что она была так к нему привязана. Я думаю, что теперь я понимаю, почему она была настолько уверенной в нем, что он никогда её не подведет. Именно моя самонадеянность всему виной — она помешала мне увидеть всю глубину её чувств.
— Не думаю, что есть оправдание тому, что я тебя оставил здесь одну, совсем беззащитную. Когда я услышал, что ты сказала Элис, когда она тебя увидела — я понял, что ты должна была отдать свою жизнь в руки оборотней, незрелых, непостоянных, худшая вещь помимо Виктории — Эдвард дрожал и поток слов приостановился в течение короткой секунды. — Пожалуйста, знай, что я понятия не имел ни о чем. Я чувствую себя раненым, раненым в самое сердце, даже теперь, когда я могу видеть тебя и держать в своих руках. Это — самое несчастное оправдание за всё.
— Остановись, — перебила его я. Он уставился на меня отчаянными глазами, и я попробовала подобрать нужные слова — слова, которые освободят его от этого предполагаемого обязательства, которое доставило ему так много боли. Очень трудно было их произнести. Я не знала, смогу ли я сказать их без последствий. Но я должна была попробовать сделать это. Я не хотела быть источником вины и мучения в его жизни. Он должен быть счастлив, независимо от того, чего это мне стоило.
Я действительно надеялась отложить эту часть нашей последней беседы. Этим я ускорю приближение конца.
Вспоминая все месяцы практики в попытках быть нормальной для Чарли, я убрала все выражения с моего лица.
— Эдвард, — сказала я. Его имя немного жгло мое горло. Я почувствовала приближение мучительной раны в груди, ждущее, чтобы снова широко разорваться, как только он исчезнет. Я не предполагала, как смогу пережить это снова. — Сейчас всё должно кончиться. Ты не можешь думать об этом постоянно. Ты не можешь позволить этому …, этой вине … управлять своей жизнью. Ты не можешь взять ответственность за события, которые со мной здесь случились. Ни одно из них не является твоей ошибкой, все они — лишь часть моей жизни. Так, если я упаду под автобус или еще что-нибудь случится, то ты должен понять, что не можешь чувствовать себя виноватым за всё. Ты не можешь постоянно убегать в Италию, потому что тебе будет плохо, что ты не спасал меня. Даже если бы я спрыгнула с того утеса, чтобы умереть, это было бы моим выбором, а не твоей ошибкой. Я знаю, что такой уж у тебя характер, чтобы брать на себя вину за всё происходящее, но ты правда не можешь позволять себе впадать в такие крайности! Это очень безответственно — подумай об Эсми и Карлайле.
