Елена Арсеньева - Обнаженная тьма
Осечка!
Он не сомневался, что ни в какую больницу она больше не побежит, а вернется домой. Так и вышло. И Владислав вышел навстречу ей в подъезде.
О, как дрожал пульс на ее горле, когда они целовались рядом с подвальной дверью, и он отсчитывал последние биения ее жизни: «Три… два… один…»
И снова осечка! На сей раз на пути встал не ковбой-одиночка Казанцев, а весь Нижегородский ОМОН. «Долой полевых командиров!» Все это было бы смешно, когда бы не было так грустно.
Именно тогда он решил, что понедельник будет последним днем его жизни в Нижнем Новгороде. С утра, как порядочный человек, он отправится на дежурство, а к вечеру… С Казанцевым покончено, к Александре он больше не подступится. Это какой-то рок! К ней надо искать другие подходы. Он вспомнил Аслана с его любимым изречением: «Если не помогает паяльник, возьмите два паяльника» – и решил последовать этому совету.
Полночи было потрачено на то, чтобы связаться с Асланом и сговориться о деталях. Потом он вернулся в свою сырую берлогу и уснул.
Кажется, давно он не спал так крепко, так сладко! Только под утро странная тяжесть навалилась на сердце, но даже сквозь сон Владислав успокаивал себя, что это ерунда, просто он лежит на левом боку, надо перевернуться – и все. И тут перед его взором медленно прошел Казанцев – очень бледный, осунувшийся, с перевязанным левым плечом. Прошел, сосредоточенно глядя куда-то вперед, а потом обернулся, бросил на Владислава уничтожающий взгляд – и презрительно усмехнулся…
Больше уснуть не удалось. Он лежал в постели до семи, глядя в темное окно, а когда встал, еще раз дал себя клятву, что больше не вернется в этот дом.
В основном его вещи были в камере хранения на вокзале, ну, и в багажнике джипа кое-что. Остатки он собрал в сумку, которую забросил в салон «Скорой». Туда же положил и заветную кассету, наган дедушки Мельникова, который законно считал своим боевым трофеем, и миниатюрный шприц-автомат с тубарином. Таких шприцов у него вообще-то было два. Один был истрачен на старушку. Второй предназначался Александре. Но когда Владислав предложил его Аслану, тот с презрением отказался, больше веря в «ловкость рук».
Он уже застегнул сумку, как вдруг снова раздернул «молнию» и переложил револьвер и шприц в карманы. Нет, тут не какая-то сверхинтуиция сработала: просто Владислав побоялся, что водитель или фельдшерица вдруг да сунут нос в его сумку. Мало ли что бывает!
Дежурство шло своим путем – до тех пор, пока он не привез мужика с обострением холецистита в Пятую больницу и не услышал разговор дежурной приемного отделения с гардеробщицей. Разговор шел о странной девушке, которая вот только что, несколько минут назад, так взволнованно интересовалась состоянием раненого Ростислава Казанцева, чуть ли не плакала, а потом смылась куда-то и даже не стала дожидаться доктора Виноградского.
Владислав с трудом разжал пальцы, которые вдруг свело судорогой на спинке кресла-каталки. Издевательская усмешка Ростислава во сне… да неужели возможно этакое патологическое невезение?! Ну почему, почему он не усомнился в своих способностях стрелка и в этом старом, замшелом револьвере? Конечно, конечно, патрон перекосило, и этот проклятый пес привязался, но почему он потом не уточнил?..
А где бы он уточнил? Названивал бы по милициям и спрашивал, не обнаружен ли в черном джипе «Чероки» труп мужчины с огнестрельной раной? Идиотизм… А теперь оказывается, что Казанцев жив. И когда-нибудь он очнется и вспомнит, кто именно стрелял в него.
Владислав покачал головой. Это же надо, чтобы действительность так патологически совпала с выдумкой! Он замогильным голосом «Кости Виноградского» заманивал Александру в Пятую больницу – и ведь именно там оказался выживший Казанцев! А Костя Виноградский – его лечащий врач.
А эта странная девушка, которая им интересовалась, – кто она? Неужели Александра? Да нет, не может быть, с Александрой, наверное, уже покончил Аслан, а вокруг этого бабника Казанцева вьется еще один глупенький мотылек – такой же глупенький, какими были Карина и ее старшая сестра.
И тут же Владислав понял, что судьба даровала ему еще один шанс. Надо подняться на четвертый этаж и найти Казанцева. Никто не остановит человека в белом халате, ну а если даже и случится такая глупость, знакомство с Виноградским все спишет. Нет, не зря, не зря он положил в карман шприц. Не зря!
Владислав оставил фельдшерицу оформлять больного, а сам поднялся на четвертый этаж. Раненый, все еще не приходивший в сознание, лежит в послеоперационном блоке, в палате номер 15, – об этом с готовностью сообщили в приемном покое, где отлично знали врача «Скорой помощи» Рутковского. Выйдя из лифта, он одновременно нажал на «пуск», «стоп» и кнопку девятого этажа, заблокировав лифт. Если бы его спросили, зачем он это сделал, ответа Владислав не нашел бы. Инстинкт зверя, который путает след? Возможно…
Он никогда не был здесь, в хирургии, и сначала повернул не в тот коридор. Впрочем, заблудиться было трудновато. Вот дверь с цифрой 15. Палата с двумя окнами. Возле одного стоит кровать, на ней задрал седую бороду какой-то старикашка. Дедок, дыши носом, не рыпайся – останешься жив. На другой кровати, в путанице трубочек и проводов, – Казанцев. Лицо по цвету слилось с подушкой…
Владислав с ненавистью взглянул на его перетянутое бинтами левое плечо, достал шприц – и вдруг раненый открыл глаза, а потом его ледяные пальцы впились в запястье Владислава и вывернули его с такой силой, что шприц упал на пол.
Бесконечным казалось мгновение, пока они смотрели друг на друга… Наконец Владислав вспомнил про револьвер. Выхватил его, но позади внезапно раздался пронзительный крик, и кто-то рванул Владислава за плечи так, что он лишь чудом устоял на ногах.
Резко стряхнул с себя нападавшего, обернулся – и не поверил своим глазам, увидев Александру, отлетевшую к стене.
* * *Влад отшвырнул ее с такой силой, что от удара об стену онемело все тело, даже дыхание перехватило.
Громыхнула дверь; плотный, большеголовый человек в белом халате, небрежно накинутом на плечи, ввалился в комнату, держа в руке дымящуюся кружку, но, увидав наставленный на него револьвер, вошедший отпрянул с криком:
– Помогите! Сюда! Охрана!
В коридоре раздались взволнованные голоса и топот ног.
Александра попыталась проскользнуть к кровати Ростислава, но Влад вдруг шагнул к ней и резким захватом через горло прижал к себе, одновременно приткнув к голове револьвер. У нее подогнулись ноги, холод сковал тело, все силы разом кончились, и, когда Владислав попятился к окну, она покорно потащилась следом. Сквозь муть, занавесившую мир, видела расширенные глаза Ростислава, который пытался повернуться, но не мог даже голову поднять, словно сопротивление Владу отняло у него все силы.
