Сьюзен Даймонд - Все идет по кругу
Для нее же главным являлась справедливость. Муж называл ее Благородным Крестоносцем и восхищался многочисленными заметками и целыми трактатами, посвященными проблемам потребителей и практике деловых отношений. Он наслаждался ее битвами с банками, магазинами, кредитными организациями и телефонными компаниями — все эти маленькие крестовые походы призваны были навести хоть какой-то порядок в мире, где правят рыночные отношения.
— Ты не сможешь исправить все недостатки, — нежно говорил он. — Но совершенно точно сумеешь выяснить, почему так происходит.
Фактически так случается не всегда. Муж Полли, который в воскресенье, в день своей смерти, помахал ей, стоя в дверях кухни, так и остался в ее памяти застывшим в дверном проеме, хотя со временем черты лица почти стерлись. Это трудно назвать расставанием. Он ушел туда, куда не должен был уйти. Полли частенько сравнивала его уход с вознесением на небеса Девы Марии.
Едва ли Дэн попал к воротам рая, сопровождаемый ангелами; скорее всего его так и не заметили. В полдень он уехал на своем велосипеде, заскочил в офис, потом зашел в бар выпить сока, покатался у Голливудской горы и уже направлялся домой, когда его сбил уличный гонщик, протащив почти шесть метров. Самого же гонщика подрезал мужчина, который управлял машиной и одновременно разговаривал по телефону. Подросток скрылся с места преступления, Дэн погиб, и ситуация вряд ли бы изменилась, но в дело вмешалось телевидение и полиция начала отлавливать уличных гонщиков.
В восемь вечера того злополучного дня Полли оставила детей с соседкой и пошла разыскивать мужа — проверила его обычный маршрут, проходивший от дома к офису, а от офиса к бару, и поднялась на гору. Потом зашла в больницу, в полицейское управление и, наконец, в морг. Там-то он и ждал ее, опознанный, — его бумажник и ключи нашли в борсетке. Студентка юридического факультета, в тот момент она смогла лишь сказать:
— Это преступно.
Возможно, так оно и есть. Только Дэна больше не было. Он оставил ее одну в тридцать лет с двумя маленькими детьми, с большими планами, которые пришлось менять, и пустотой в душе.
Подобная потеря была для нее не в новинку. Ее родители покинули этот мир задолго до смерти мужа. Отец, красивый, стремительный, спортивный, любивший природу, так и умер в движении. Его покусали клещи в самом начале экспедиции, но он не обратил на это внимания. К концу путешествия крохотные укусы превратились в инфицированные раны, и в конце концов началось отмирание тканей, так что вылечить его стало невозможно. У ее матери, умной, рациональной и чуточку упрямой, обнаружили болезнь Альцгеймера, когда ей не было и шестидесяти. Они заметили первые признаки заболевания, когда отыскали ее в любимом саду среди цветочных стеблей и тонких полосок ткани: мама рыдала, не в силах понять, почему порезала свою юбку садовыми ножницами. Под конец болезнь сказалась не только на ее мозге, но и на речи, а потом мама и вовсе замолчала. Только изредка произносила короткие, ничего не значащие фразы: «Вы никогда не узнаете…» или «Будьте уверены…».
Странно, но Полли помнила их лучше, чем мужа, и оплакивала гораздо дольше. Она, конечно, скучала по Дэну, но через некоторое время ей просто стало не хватать человека, с которым у нее были общие интересы. Ничего необычного: ни политика, ни философия, ни финансы, ни даже его отзывчивость и нежность. Просто требовался мужчина, которому она могла бы сказать: «Вчера Андреа вытворяла очень забавные вещи» или «Посудомоечная машина опять сломалась». А он бы ответил что-то вроде: «Что? Опять?» или «Я возьму у тебя двадцать долларов».
«В сущности, вы все равно одни», — говорила мама.
— Знаю, но мне нравится иллюзия компании, — отвечала Полли.
О любви она помнила совсем мало. Первые романтические свидания, их последние вечера вместе, редкие ночи, когда они выбирались за город без детей. Эти воспоминания едва ли можно было назвать точными. Полли очень беспокоило, что их так мало, поэтому она каждый раз додумывала ситуации или сочиняла нечто новое, а потом уже забывала, где правда, а где вымысел.
Наверное, не так уж нужна была ей любовь. Она удивилась, осознав, насколько мало это чувство значило для нее. Так мало, что Полли даже не пыталась завязать отношения с кем-либо, когда представлялась такая возможность. Популярность вдовства стала для нее полной неожиданностью. Это превратилось в настоящее преследование. Для мужчин Полли сейчас казалась более привлекательной, чем во время активного поиска. Вероятно, сексуальная привлекательность женщин, почему-то тускнеющая при разводе, расцветала благодаря смерти партнера:
Недостатка в деньгах Полли не испытывала. Бабушка Дэна позаботилась об оплате образования детей. Страховая компания выдала ей компенсацию в один миллион двести пятьдесят тысяч долларов (сумма удваивалась в случае смерти от несчастного случая). По другому полису она получила шестьсот тысяч долларов. Два партнера Дэна в компьютерном бизнесе, давние Друзья, выкупили для Полли часть его акций, по которым она ежемесячно получала определенный процент с прибыли; выплаты планировалось увеличивать раз в десять лет.
Подчинившись прихоти, взращенной горем, одиночеством и, вероятно, скукой, Полли взяла страховое пособие в шестьсот тысяч долларов и начала покупать и продавать ценные бумаги. Ей приходилось управляться с крупными суммами и раньше, не так уж часто, но гораздо чаще, чем мужу, у которого был настоящий предпринимательский талант делать деньги, а не просто пассивно увеличивать прибыль. Она купила векселя казначейства, муниципальные облигации, а также акции компьютерных фирм, которые нравились Дэну. Это были безопасные вложения, достаточно прибыльные. Компании росли, объем продаж увеличивался, то же происходило и с акциями. В конце концов, Полли решила, что таким образом можно даже зарабатывать на жизнь.
За три года она удвоила сумму шестьсот тысяч долларов и почувствовала себя достаточно уверенно, чтобы свободно распоряжаться остальными деньгами. Чем больше она играла, тем больше ей это нравилось. Полли представляла, как стоит на стадионе и делает различные движения, очки за которые тут же отражаются на огромном экране. Иногда она специально усиливала напряжение, определяя для себя сжатые временные сроки для поиска, исследования и покупки. Уловка состояла в том, чтобы не быть ни робкой, ни жадной. Она позволяла себе играть на бирже, но в то же время решала, как долго будет держать акции при себе и какой доход ее устроит. Увеличение цены на одну треть в течение полугода, или двадцать пять процентов в квартал. В этот момент она и продавала, даже если цена продолжала расти. Полмиллиона долларов она хранила в надежном фонде, просто для того чтобы получать информацию о тенденциях промышленности и экономики в целом. Полли неплохо зарабатывала, делая от десяти до пятнадцати процентов (до удержания налога), а иногда и больше — от пятнадцати до сорока. «Деньги — это власть», — часто говорила Полли. Но для нее они были прежде всего признаком независимости, обеспечивали достижение поставленных целей. А самое главное, она не нуждалась в одобрении своих поступков, испытывала тот же подъем, когда заканчивала дела в кухне, стирку, работу в саду, хотя дохода подобная деятельность не приносила.
