Мари-Бернадетт Дюпюи - Сиротка. Расплата за прошлое
— Нет, иначе это перестанет быть сюрпризом. Я услышала ее в Квебеке, и она мне так понравилась, что я записала ноты и слова.
У молодой певицы была прекрасная память на мелодии. Она могла надолго запомнить песню, услышанную всего раз.
— Жаль, что никто не будет тебе аккомпанировать, — заметил Тошан.
— Папа сыграет на губной гармонике, он очень способный.
— Ты преувеличиваешь, Эрмин! — воскликнул Жослин. — Но я попробую…
Киона ворвалась в комнату, сияя от радости. За ней тяжелой поступью шла старая индианка. Контраст между ними был забавным.
— Мин, Тошан, бабушка Одина вручила мне свой подарок. Она хотела сделать это еще вчера, но заснула. Это амулеты! У меня теперь есть амулеты! Шоган попросил шамана нашего народа сделать их только для меня. Шоган так меня любил! Теперь я буду как все остальные дети. Амулеты шамана защитят меня лучше, чем твой медальон, папа!
Она имела в виду кулон, который Жослин подарил ей несколько лет назад и который когда-то принадлежал его прабабке Альетте, среди сотен других эмигрантов покинувшей родную Францию. По воспоминаниям членов семьи Шарден, Альетта, как и Киона, обладала золотисто-рыжей шевелюрой, необычными способностями и, как следствие, досадной репутацией колдуньи.
— Но почему ты вручила ей этот подарок только на Рождество, Одина? — удивилась Эрмин. — Насколько я поняла, амулеты были у Шогана еще летом!
— Шоган хотел передать их ей именно в эти дни, это очень важно! Перед смертью он попросил меня сделать это во время праздников белых. Я лишь исполнила его волю.
— Воля умирающего священна, — подтвердил погрустневший Тошан.
Мадлен закрыла глаза, в то время как ее губы беззвучно шептали молитву о брате, которого судьба отняла у нее слишком рано. В эту секунду появились Шарлотта и Людвиг с Томасом на руках.
— Мы переодели его и покормили, но он отказывается спать, — сказала молодая мать. — Мимин, может, споешь свою песню-сюрприз?
— Да, мама, спой! — подхватила Лоранс.
Молодая женщина уже начала сомневаться в правильности своего выбора, но, поразмыслив несколько секунд, решилась.
— В этой песне рассказывается о нашей общей судьбе, о жизненном пути каждого живого существа, о рождении, любви и смерти. Во Франции, по утверждению месье Метцнера, ее исполняет Эдит Пиаф. Я слышала ее по радио: это потрясающе.
— Мне очень нравится Эдит Пиаф, — пришла в восторг Лора. — От ее необычного голоса мурашки по коже бегут. Давай, милая, я уверена, что нам это понравится.
— Хорошо. Итак, я спою для вас «Три колокола»[37].
В долине затерян поселок,
Почти никому неизвестный.
И в нем прекрасной звездной ночью
Родился Жан-Франсуа Нико,
Толстощекий красивый малыш.
Завтра в деревенской церкви
Его будут крестить.
Колокол звонит, звонит,
Извещая всю округу:
«Новая душа пришла в этот мир,
Цветок раскрылся навстречу солнцу.
Слабое пламя этой жизни нуждается
В защите, нежности, любви…»
Эрмин вкладывала всю душу в исполнение этой песни, которая покорила ее, — каждое слово эхом отзывалось в ее сердце. Она представляла себе поселок, «затерянный в долине, почти никому не известный», и вспоминала о своем заброшенном поселке, погребенном под сугробами там, по ту сторону озера Сен-Жан. Маленький Томас, который внимательно слушал ее, такой же светловолосый и розовый, как Констан, был для нее «цветком, раскрывшимся навстречу солнцу, нуждающимся в защите, нежности, любви».
Ее хрустальный голос, невероятно чистый и мощный, проникал в каждый уголок дома. Лора расплакалась, Акали последовала ее примеру. Остальные, взрослые и дети, почти благоговейно слушали Эрмин с одинаково завороженным выражением на лицах.
… Колокол звонит, звонит,
Поет на ветру,
Настойчивый и монотонный.
Сообщая живым:
«Не трепещите, верные сердца!
Наступит день, и Господь подаст вам знак,
Вы окажетесь под его защитой,
Познав вечную жизнь и любовь…»
На последнем куплете она мастерски взяла верхние ноты, устремив голос ввысь, к небу, представляя, что оно населено ангелами и душами ушедших друзей. Благодаря Кионе Эрмин больше не сомневалась в существовании этой «вечной жизни и любви». В рождественскую ночь сестра Мария Магдалина передала ей оттуда весточку!
— Еще, мама, спой ее еще раз, — попросила потрясенная Лоранс.
— Не знаю, стоит ли.
— Да, спой еще раз про колокола, Канти, — присоединилась к просьбе бабушка Одина.
— Давай, милая! — добавил Жослин. — И на этот раз я возьму губную гармонику. Ты совсем про меня забыла!
— О, прости, папа! Иди сюда…
Концерт в глубине лесов продолжился, а снег все падал, словно заключая эту горстку людей в свои пушистые объятия. Но в камине горели крупные поленья, и никого не страшила зимушка-зима. Эрмин пела, очаровывая всех своим голосом. Она исполнила несколько известных рождественских гимнов, «Аве Мария» и некоторые песни из своего репертуара. Когда она внезапно затянула «Да здравствует ветер», близняшки хором подхватили.
«Столько радости, столько счастья, позволяющего забыть войну и все эти смерти! — думал Тошан. — Кто может оставаться печальным, когда поет Мин!»
Жослин сдался первым, потребовав чаю. Эрмин со смехом откланялась.
— Дамы и господа, Снежный соловей устал. И проголодался! Спасибо за ваши аплодисменты.
— Ты никогда еще так прекрасно не пела! — восторгалась Лора. — О, милая, как же я горжусь тобой!
Мадлен хлопотала у плиты. Она разогревала куски индейки и украшала их картофелем и фасолью. Вскоре был подан и с удовольствием съеден самый простой ужин.
— Что будем делать сейчас? — спросил Мукки. — Пап, помнишь, ты говорил о гигантском снеговике…
— Да, нужно этим заняться, пока не подморозило. Идем, поможешь мне покормить собак.
Что касается женской части компании, то дамы не собирались покидать теплый дом, предвкушая долгие беседы за чаем с пирогами, выставленными на середину стола.
— А я посижу под елкой и почитаю, — сообщила Киона.
— Мам, я могу порисовать здесь? — спросила Лоранс. — С вами мне будет веселее, чем в моей комнате.
— Конечно, делайте, что считаете нужным, — ответила Эрмин. — А я побуду с вами, никуда не пойду.
Однако ощущение покоя продлилось недолго. Вернулся Тошан в сопровождении Мукки и с расстроенным видом хлопнул дверью. Их одежда была припорошена свежим снегом, сапоги оставляли мокрые лужицы на полу.
— У меня украли Миру, — мрачно сообщил метис. — Она не могла сама выбраться из загона, я закрывал его на щеколду.
Это была сука маламута, которую он запирал отдельно от остальных, потому что у нее была течка.
— Но кто мог это сделать? — воскликнула Лора. — Вы уверены, что ее украли, дорогой зять?
— Увы, да! И с утра выпало столько снега, что не осталось следов! Теперь вор уже далеко.
— Черт возьми! — выругался Жослин. — Прямо из-под вашего носа!
— Скорее всего, это случилось ночью, — добавил Мукки. — Днем из окон хорошо видны загоны с собаками.
— О, мне так жаль! — сказала Эрмин, вставая.
— Не так, как мне, Мин. Я заплатил за эту суку сто пятьдесят долларов. Она чистокровная. Я делал на нее ставку, собираясь разводить собак. И уже выбрал самца, от которого получится самый лучший помет.
Мадлен многозначительно кашлянула и бросила возмущенный взгляд на своего кузена. Индианка считала подобные разговоры неуместными в присутствии четырех девочек.
— К черту твою стыдливость, Мадлен! У меня были планы, и Мин одолжила мне денег. А сейчас эти деньги где-то бегают на четырех лапах! Но мне кажется, я знаю, кто сыграл со мной эту злую шутку. Киона, незачем прятаться за книгой. Я уверен, что твой приятель Делсен хорошо подготовился. Он бродил вокруг нашего дома не просто так, а с конкретной целью.
— Зря ты его обвиняешь, — бесстрашно ответила девочка. — У его дяди уже есть очень хорошие собаки, скрещенные с хаски.
Разъяренный Тошан направился прямиком к ней и заставил сестру подняться. Вне себя от гнева, он стиснул ее запястье.
— Ты можешь поручиться, что твой Делсен не рыскал здесь вчера вечером? У него была прекрасная возможность: мы все праздновали Рождество.
— Ну-ка, потише! — вмешался Жослин. — Отпустите ее, Тошан! Каким образом Киона может быть причастна к краже собаки? И кто такой этот Делсен? Объясните мне, черт возьми!
— Не просто черт возьми! А полное дерьмо, как говорят во Франции! — воскликнул метис.
— Успокойся, кузен, — оскорбилась Мадлен. — Собака могла убежать сама.
— Ну конечно! И сама отодвинула щеколду, расположенную внутри! Ее украли, говорю тебе! Мукки, приготовь сани Гамлена: они легче, чем мои. И запряги его собак. Я отправлюсь проведать этого Делсена и его дядю. Мне известно, почему они это сделали.
