Нора Робертс - Обманутые иллюзии
- Если об этом речь, то ты, должно быть, уже вся выгорела.
У него всегда была быстрая реакция. Ей не стоило удивляться тому, что она опять лежала на спине, а он тем временем доказывал с помощью рук, что огонь можно извлечь даже из потухших угольков.
- Это просто секс, - выдохнула она.
- Естественно, - он коснулся влажным телом ложбинки между грудями, так же красное дерево - это просто древесина, - он сжал зубами ее соски, заставив ее вонзить ногти в спину, - а брильянт - это просто камень.
Ей хотелось смеяться. Ей захотелось кричать.
- Заткнись, Каллахан!
- С удовольствием, - он приподнял ее, взяв за талию, и с восторгом вошел в нее.
* * *
Она не считала себя выгоревшей. Скорее, вычерпанной до конца. Тело ее, казалось, уже ни на что не могло реагировать. Когда ей удалось, наконец, открыть глаза, уже розовели сумерки. Приводя в порядок мысли, она впервые оглядела комнату.
Там не было ничего, кроме кровати, на которой они раскинулись, и огромного платяного шкафа из красного дерева, если не считать одежду, разбросанную на ничем не покрытом полу, висящую на дверной ручке и сваленную в кучи в углах.
Как похоже на него, подумала она. Как похоже на него и то, что он подвинулся, чтобы она смогла столь естественно обвиться вокруг него. Сколько раз лежали они так ночами. Было время, когда она, спокойная и довольная, сразу погружалась в сон.
Но сейчас они были совершенно разные люди.
Она привстала. Он обхватил ее рукой.
- Люк, это ничего не меняет.
Он открыл один глаз.
- Крошка, если ты хочешь, чтобы я доказал свои способности, то я буду безмерно рад. Дай мне только две минуты.
- Все, что мы доказали, так это то, что мы пока еще умеем тереться друг об друга, - гнев ее почти пропал, сменившись печалью, которая стала еще сильнее. - Нет нужды... Это еще что такое? - она повернулась, чтобы посмотреть на заднюю сторону его плеча.
- Татуировка. Ты что, никогда татуировки не видела?
- За всю жизнь всего несколько раз, - она сложила губы трубочкой, изучая татуировку в тускнеющем свете. Над тем местом, где начинались шрамы его юности, красовался разукрашенный волк с раскрытой пастью. Она не знала, что лучше - засмеяться или заплакать, и выбрала первое.
- Бог ты мой, Каллахан, ты что спятил, что ли? Он пришел в замешательство.
- Татуировка в моде.
- Ах, ну конечно, ты же у нас стильный мужчина. Но какого черта ты дал кому-то себя уродовать... - она оборвала, смутившись. - Извини.
- Ничего, - он пожал плечами и убрал волосы с глаз, после чего сел на кровати. - Как-то раз ночью мне стало противно от всего на свете, я был слегка пьян и очень опасен. Я решил тогда, что лучше сделать татуировку, чем искать какую-нибудь шею, чтобы свернуть ее. Да и к тому же она напоминает мне о том, откуда я пришел.
Она изучала его глазами, этот вызывающий наклон головы, блеск тяжелых, мрачнеющих глаз.
- Знаешь, я почти поверила в теорию Лили о потере памяти.
- Скажи мне, когда захочешь узнать правду. Получишь ее целиком.
Она отвела взгляд. Ему было легко, слишком легко завладеть ею.
- Это ничего не изменит. Что бы ты ни говорил, эти пять лет из памяти не сотрешь.
- Если только ты сама не захочешь меня выслушать, - он взял ее лицо в свои ладони, убрав ее волосы так, чтобы только его пальцы обрамляли лицо. Нежность, которую он забыл, которую она считала истлевшей в нем, вернулась. Такие вещи еще труднее побороть, чем страсть. - Мне надо поговорить с тобой. Рокс. Мне так много надо тебе сказать.
- Все не так. как было раньше, Люк. Ты даже пред ставить не можешь, насколько все изменилось, - если бы она решила остаться, то, наверное, предварительно не подумав, сказала бы что-нибудь из того, о чем сейчас говорить не стоит. - Былого уже не вернешь, мне теперь надо думать о том, как жить дальше.
- Мы можем уехать, куда только захотим. У нас всегда есть такая возможность.
- Я привыкла ездить одна, - она глубоко вздохнула и начала одеваться. Уже поздно, мне пора домой.
- Оставайся, - он коснулся пальцами ее волос, соблазн был почти свыше ее сил.
- Не могу.
Он сжал пальцы в кулак.
- Не хочешь.
- Не хочу. - Она разгладила на себе рубашку и встала. Легче было чувствовать себя сильной, стоя на ногах. - Я теперь сама себе хозяйка. Ты можешь остаться со мной, можешь уйти, а я смирюсь и с тем, и с другим. Если я и должна тебе что-то, то только отблагодарить тебя за то, что ты сделал меня достаточно сильной, чтобы преодолевать любые невзгоды, - она наклонила голову, желая только, чтобы в душе была такая же смелость, как и в словах. Так что спасибо, Каллахан.
Ее столь легкий отказ резал без ножа.
- Не стоит благодарности.
- До завтра.
Она спокойно вышла из комнаты, но, спустившись по лестнице, стремглав помчалась восвояси.
30
Когда Роксана вернулась, дом ходил ходуном. Стоило ей переступить порог, перед ее взором предстал хаос. Казалось, все пытались перекричать друг друга. Она тем временем подхватила Натаниеля и поцеловала его в сложенные трубочкой губы, отчасти приветствуя и отчасти извиняясь за то, что не смогла искупать его перед сном и надеть на него любимую пижаму с изображением черепашек Ниндзя.
- Постой-ка.
Она прижала Ната к талии и подняла руку в безнадежной попытке угомонить страсти.
Радуясь суматохе, Нат забился в руках у матери и запел фальцетом песенку о пьяном моряке.
До нее долетели обрывки фраз о телефоне, икре, Кларке Гейбле, Сан-Франциско и козырных тузах. Ее голова, не пришедшая пока в порядок после нескольких часов, проведенных с Люком, пыталась расшифровать этот код.
- Что случилось? Кларк Гейбл позвонил из Сан-Франциско и сказал, что приедет откушать икры и поиграть в карты?
Элис засмеялась, и Нат решил, что это какая-то очень веселая шутка. Прыснув от смеха, он стал дергать мать за волосы.
- Мама, а кто такой Кларк Гейбл? Кто это такой?
- Он уже умер, малыш, как умрет еще кое-кто здесь, если не заткнется! Она резко повысила голос, выделив последнее слово. Последовало ошеломленное молчание. Прежде чем кто-либо успел вымолвить слово, она указала пальцем на Элис. Роксана знала, что если Элис не даст спокойное, вразумительное объяснение происходящему, то кроме нее это никто больше не сделает.
- Все началось с "Сан-Франциско", - начала Элис. - Это фильм с Кларком Гейблом и Спенсером Треси. Вы ведь знаете, наша вечерняя сиделка любит смотреть старые фильмы по телевизору в комнате вашего отца.
- Да, да.
- Ну вот, она смотрела этот фильм, когда Лили помогала вашему отцу ужинать...
Лили перебила ее, закрыв лицо руками и разрыдавшись. Роксана начала впадать в состояние паники.
- Папа? - все еще удерживая Ната, она повернулась и ринулась было к лестнице, но Элис остановила ее.
- Нет, Роксана, с ним все в порядке, - у такой маленькой хрупкой женщины была довольно крепкая хватка. Она стиснула пальцы вокруг руки Роксаны и держала ее. - Я вам сейчас все расскажу, прежде чем вы пойдете наверх.
- Он начал говорить, - сказала Лили, не отрывая рук от лица. - О... о Сан-Франциско. Ой, Рокси, он вспомнил меня. Он вспомнил все.
Ната так растрогали ее слезы, что он потянулся к ней. Лили прижала его к себе, раскачиваясь и всхлипывая. Нат тем временем похлопывал ее по щеке.
- Он поцеловал мою руку... так же, как раньше. И он говорил о том, как мы провели неделю в Сан-Франциско, и о том, как мы пили шампанское и закусывали икрой на террасе нашего номера в гостинице и смотрели на залив, окутанный туманом. А еще он говорил о том... о том, как он учил меня карточным фокусам.
- Ой, - Роксана зажала рукой рот. Она знала, что у него могут быть периоды просветления, но не могла погасить искру надежды на то, что этот период будет долгим. - Я должна была быть здесь.
- Ты же не знала, - Леклерк взял ее руку. Он думал только о том, как тяжело и как хорошо посидеть немного рядом со старым другом. - Элис позвонила Люку, когда ты только-только вышла.
- Я пошла наверх, - она наклонилась к Нату, который уткнулся в плечо Лили. - Я зайду тебя поцеловать перед сном, разбойник.
- А сказку расскажешь?
- Расскажу.
- Длинную-предлинную, с драконами.
- Целое сказание, с ужасными драконами, - она поцеловала его, а он расплылся в улыбке. Она поцеловала его в кончик носа, и пошла к отцу.
На нем был бордовый шелковый халат. Седые, со стальным оттенком волосы были аккуратно причесаны. Он сидел за письменным столом, так же как и всякий раз, когда она заходила к нему. Но на сей раз он писал что-то своим красивым почерком, который так хорошо знала Роксана.
Она бросила взгляд на сиделку, стоявшую возле кровати и заполнявшую историю болезни. Они кивнули друг другу, после чего сиделка, взяв историю болезни, вышла из комнаты, оставив отца и дочь наедине.
Множество воспоминаний пробегало сейчас через сознание Макса.
Подобно темам в музыке, они сталкивались и сливались друг с другом. Он торопился, чтобы не отстать от их ритма и записать их, прежде чем они угаснут и пропадут для него навеки.
