Олег Руднев - Долгая дорога в дюнах
— А чего это ты занервничал, мешаю?
— Я же сказал — не люблю, когда из меня идиота делают. Собственными руками, мозолями своими… пашу, как проклятый, и не могу позволить взять себе пару рыбин? Что это за порядки?
— Пару? Если бы пару… — Артур видел, что к их разговору прислушиваются остальные.
— Будете, значит, каждый кусок у нас во рту считать? — распалялся толстяк.
— Ты что? — помрачнел Артур. — Неужели не понимаешь, что сегодня значит наша рыба? Людям жрать нечего.
— А иди ты!.. Людям… Мне когда-нибудь кто-нибудь помогал? Думаешь, они обо мне вспомнят, твои люди? Ульманис обещал рай, немецкого порядка на своей шкуре хлебнули… А теперь? Когда же жить по-человечески?
— Да ты, я вижу, философ… Сам додумался или братец подсказал?
— Хеньку не трогай. Ты купил мне лодку? Горючее ты мне дал? То-то. Командовать все горазды.
— Лодка хорошая. Интересно, на какие шиши куплена. Не слыхал я раньше, чтобы у тебя в Риге родня была. Да еще такая состоятельная.
— Эх, дружище, собачья у тебя должность. Уж не только в рот заглядываешь — по чужим карманам начинаешь шарить. Не там ищешь — свою рыбу мы сдаем.
Илга сидела в доме Бируты за обеденным столом, проверяла ученические тетради. Хозяйка уже лежала в постели, но не спала, листала книгу. За окном шумел осенний ветер, доносился все нарастающий рокот прибоя. Илга подняла голову, тревожно вслушалась.
— Мне страшно, — сказала она, глядя в окно, за которым уже темнела ночь.
— Чего? — оторвалась от книги Бирута.
— Ну, как же… Сидим себе в тепле, а они там… — Учительница зябко повела плечами. — Я для него никто. Между нами ничего нет и никогда ничего не будет, А я с ума схожу — как он там, в этом море?
— Привыкнешь, — спокойно сказала Бирута. — Когда мой отец уходил за рыбой, и мама еще жива была…
— Что, неужели не волновалась?
— Конечно, волновалась. Только уж так жизнь устроена — кого-то ждешь, за кого-то волнуешься.
— Ты сильная, — со вздохом сказала Илга.
Бирута улыбнулась, грустно посмотрела на подружку:
— Нет, малыш, просто я больше твоего ждала. — И совсем тихо добавила: — Да не дождалась.
А в это время среди бескрайней темной круговерти волн плясал крохотный огонек. Огромные валы вырастали то слева, то справа, норовя обрушиться на утлое суденышко с его выбивающимся из сил экипажем. Они вздымали лодку на самый гребень и тут же низвергали в пучину, валили с боку на бок, зарывали носом в воду. Филипсон яростно крутил маховик, мотор то заводился, то снова глох. Хенька — он был за рулевого — пытался держать лодку против волны, но ее кренило с борта на борт.
— Давай руль, — с трудом подобрался к нему Артур.
— Что, комиссар? — зло ощерился Генрих. — Боишься, не туда завезу?
— Думаю, ты и сам туда не торопишься. Отдай руль.
Очкарик оскорбленно поджал губы:
— На своей лодке будешь командовать… А здесь…
Он не договорил — волна захлестнула их, едва не сбив с ног. Ошалев, Хенька выпустил штурвал, испуганно ухватился за борт. Банга перехватил руль, последним усилием выровнял лодку.
— Что, — взбешенно обернулся он к захлебывающемуся очкарику, — рыбацкой ухи захотелось? Ну, хлебай.
Марцис и Филипсон, бросив возиться с безнадежно заглохшим мотором, поспешно вычерпывали из полузатопленной моторки воду.
— На, стреляй! — крикнул Артур Марцису, передавая ему ракетницу с зарядами.
Прогремел выстрел, еще один, еще… В небо уходили красные сигналы бедствия.
— Давайте на весла! — приказал Артур. — Держите против волны.
Но он не успел договорить: лодка накренилась, зачерпнула воду и, окончательно потеряв плавучесть, перевернулась. Отчаянно закричал Хенька, крепко выругался Марцис, что-то невнятно промычал Филипсон. Артур хорошо понимал, что сейчас их жизнь зависит только от самообладания и выдержки.
— Спокойно! — что есть мочи крикнул он. — Держитесь за лодку.
Собственно, кричал он исключительно для Хеньки — Марцис и Филипсон сами отлично знали, что надо делать. С Хенькой дело обстояло сложнее — не умея плавать, ополоумев от ужаса и холода, он, казалось, совсем потерял рассудок. Отталкивая от себя лодку, рвался куда-то в темноту, захлебывался и стонал. Банга крепко держал его за ворот куртки.
— Не могу! — истерично кричал Генрих, выплевывая воду. — Все… К черту…
— Держись! — грубо толкнул его Артур. — Не бойся, я тебя не брошу.
Нащупал в кармане оставшиеся ракеты — они были в резиновом мешочке — протянул Марцису.
— Стреляй.
— Что толку?
— Стреляй, тебе говорят!
Только на миг осветилось суровое небо Балтики. Но это был счастливый миг — за ним сразу последовал радостный крик Филипсона.
— Корабль! Давай еще ракету.
— Последняя, — со страхом и недоверием отозвался Марцис.
— Ракету! — зло прохрипел Филипсон.
— Какой корабль? Что ты выдумываешь? — поспешно перезаряжая ракетницу, недоверчиво бубнил Марцис.
— Я видел огонь — вон там.
— А, может, это маяк?
— Какая разница? Стреляй!
Последняя ракета ушла в небо. С надеждой вглядывались в тьму рыбаки, но корабля не увидели. Только волны, волны и волны. Артур в отчаянии стиснул зубы — силы покидали его. Держаться самому, да еще держать обезумевшего от страха отяжелевшего очкарика становилось невмоготу. Рыбаки теряли последние силы. И когда, казалось, гибель была неминуема, где-то неподалеку раздались гудки парохода. Невидимый еще в темноте корабль подбадривал, давал понять, что их призыв о помощи услышан и принят. А вскоре из тумана показалось и само судно. Его спасительный борт придвигался все ближе и ближе. Именно в тот момент, когда оставалось продержаться последние минуты, Хенька безжизненно обмяк и стал погружаться в воду, увлекая за собой Артура. Еще немного и вода сомкнулась бы над их головами. Заметив это, Филипсон оттолкнулся от лодки, набрал в легкие побольше воздуха и из последних сил бросился на подмогу.
К утру море почти успокоилось. В нахлобученных на гребни волн белых барашках, оно напоминало сейчас матросскую тельняшку. Мерно переваливаясь с борта на борт, по нему шло шведское грузовое судно, ветер трепал голубой флаг с желтым крестом. Спасенные рыбаки — уже переодетые в теплые шерстяные свитера — сидели в просторной капитанской каюте и пили дымящийся грог. Им прислуживал рослый веснушчатый матрос с добродушной улыбкой на лице. Напротив за столом расположились капитан и старший помощник. Было необыкновенно покойно и уютно. Марцис сделал большой глоток, обжегся, блаженно прищурился:
— Все пил, — причмокивая от удовольствия, сказал он, но грог с маслом — это вещь.
Старший помощник перевел капитану слова толстяка и тот снисходительно усмехнулся.
— Все хорошо, что хорошо кончается, — с сильным акцентом сказал старпом по-латышски, кивнул своему матросу и добавил несколько слов по-шведски — тот немедленно наполнил стаканы. — Капитан имеет честь сообщить вам, что под шведским флагом вы можете чувствовать себя как дома.
— Чувствуй как дома, но не забывай, что в гостях, — сострил Марцис, подставляя пустой стакан веснушчатому. — Дома-то мы, наверное, еще не скоро будем.
— Почему? — выразительно оглядел рыбаков старший помощник. — Вечером будем на месте, там о вас сообщат в Стокгольм, в советское представительство. Ближайшим судном сможете вернуться в Советский Союз… — швед выдержал паузу и добавил: — Если захотите, конечно.
Капитан, прислушивающийся к разговору, сказал еще что-то по-шведски, и старпом с улыбкой перевел:
— Капитан говорит, что такие мужественные моряки могли бы украсить команду любого судна под любым флагом.
— Нас вполне устраивает свой флаг, — ответил Артур.
— Вас? — иронично прищурился швед. — Вы всегда отвечаете от имени всей команды?
— Я убежден, что мои товарищи разделяют мое мнение.
— Мнение простое, — добродушно подтвердил Филипсон, — поскорей бы домой.
Швед вопросительно взглянул на Марциса. Тот глотнул из стакана и сказал:
— Лично мне надо побыстрее домой. Жена у меня, знаете… Лучше не опаздывать. Тем более, она рожать задумала.
Пальцы Хеньки нервно вертели пустой стакан. Он не принимал участия в разговоре, и Артур украдкой бросал на него испытующие взгляды. В наступившей паузе Хенька взял со стола бутылку виски, налил себе почти стакан — шведы бесстрастно наблюдали за ним — залпом выпил, хмуро посмотрел на старшего помощника:
— У меня просьба… Я могу отсюда, с корабля, послать личную телеграмму?
— Куда?
— В Лондон.
Это прозвучало настолько неожиданно, что рыбаки словно окаменели, только Марцис процедил сквозь зубы.
— Ну, Хенька… Ну, братишка…
Нервно дернулся было Филипсон, но Артур твердо положил ему руку на плечо. Швед вынул из кармана блокнот, достал ручку и официальным тоном произнес:
