Наталья Стеркина - Соучастница
- Безобразие, безобразие, опять не работает.
- Застрял там, может, кто-то.
Марина очнулась от стука - колотили в дверцу лифта. "Вернулась. Одна. А где же..? - закипали слезы.
- Есть там кто-нибудь? -орали с лестничной клетки.
- В диспетчерскую позвонить. В ремонт. Застряли что ли?
Марина смотрела на себя в зеркало и шептала: "Ну да, в ремонт... Меня - в ремонт. Ничего я не знаю.
- Ариман, дух растления, бес пошлости, выйди из страдалицы Марины, заклинал кто-то. Отражение в зеркале расплывалось, теряло четкость, вот уже просто блеклое пятно.
- Марина, Марина, очнись же, - трясли ее за плечи.
- Митя? - Марина попыталась выскользнуть из его рук.
- Мне так жаль, Марина, так досадно, - раскачивая ее, все повторял он.
- Что? Что, Митя?
- Я не должен был тебя втравливать, - по дороге дружбы туда не дойти, а любви - нету!
- Перестань меня трясти. Я рада. Я Тебя люблю и готова ко всему, только не к пыльной ватной серой комнате, а в лифте вполне можно жить вечно вверх-вниз, вверх-вниз. Только ты почаще вызывай меня.
Марина стояла на лестничной клетке. Растерянная соседка все твердила про обморок, нашатырь, лифт, диспетчера. Марина только улыбалась и кивала. В конце концов все ведь было нормально, хорошо: и собака на нее оглянулась, и бабочка села на рукав, а пыль ведь можно стереть и посмотреться в сверкающий елочный шар. И может быть, там отразится Митя!"
Да, вечно Ирину волновала проблема "задания". Казалось, ей, вечной ученице, кто-то (конечно, мужчина) должен давать задание. Чем быстрее, лучше, вдохновеннее она его выполнит, те счастливее будут они оба. Вот эта Марина --молодец, без ошибок писала свой диктант и в результате поднялась на новую ступень и, возможно, ей мелькнет (блеснет?) счастье.
Но Саша У.... С ним было другое... "У нас как будто всегда нарушалась причинно следственная связь: - не было так - объясняет, я учусь. И не были мы счастливы... Была скорее какая-то детская взаимопомощь - вместе искали закатившуюся под шкаф машинку. Хотя, конечно, и в правду однажды была я его Тоней... Именно тогда, - думала Ирина, опять закуривая, (соседи ушли играть в карты, )я ему помогла. Дело было совсем не так, как представил Игорь. Все было проще и страшнее. Я украла пистолет у соседа - милиционера, легко и бездумно. Мне сошло с рук, ему- нет, он был запойный. Отдала пистолет Сашке, он просил (ну, это как Тоня), а друг его лучший взял и застрелился. Правда, ходили слухи о дуэли, не знаю. У друга-то была несчастная любовь. Помощником был Сашка, а я - глупой соучастницей" Об этом впоследствии никогда Ирина с Сашей не говорили. Ирина листала свои записи и все думала о Саше, и о своей роли в жизни встреченных мужчин... И опять возникло желание свериться с текстом. "Мы с Сашей, кажется, всю жизнь писали какой-то нескончаемый текст.", - записала Ирина новое наблюдение в только что сегодня заведенную тетрадь "Памяти Саши". Постмодернистский текст. За два года до его смерти у нас было интенсивное общение: мы оба писали, читали лекции, было о чем поговорить. Из-за чего же мы разошлись в последний раз? А как ни странно тоже из-за текста. Принес мне Сашка рассказ какой-то молоденькой писательницы- "Оцени..." Ирина отложила тетрадь. Вспомнила: вот они с Сашей сидят в "Пельменной" где-то в Замоскворечье (Сашка по-прежнему любил забегаловки попроще), он протягивает ей какую-то газету - серые глаза насмешливы, морщится щека.
- Читай.
- "Ей хотелось рвануться за мальчиком, мячом и собакой. Под осыпающимся деревом стало неприютно одиноко. Почему-то показалось, что в них спасение. Мальчик с мячом может привести ее в дом, где, наконец, она будет нужна. Так хотелось пойти! Неужели нельзя? Еще одна упущенная возможность... Мальчик ногой бил по мячу, собака бежала за ним лая, мяч катился, подпрыгивал и опять катился ,и собака подпрыгивала, а мальчик смеялся. Ей казалось, они привели бы ее в дом, где сейчас только одна бабушка. Это тетка отца мальчика. Они живут втроем - вдовая тетка, вдовый отец и мальчик с веселыми глазами. Собаке моют лапы, мяч закидывают на шкаф в просторной передней. Мальчику велят мыть руки, скоро обед. Тетка с седой короткой стрижкой, моложавая. В брюках, блузке. Подтянутая. Кажется, курит. Дверь в ее комнату приоткрыта. Пишущая машинка на столе, фотографии в рамке, стопка бумаги. Видимо, пишет мемуары. Да, всюду цветы: чисто промытые листья, политая земля. Посидеть бы у нее в комнате, послушать воспоминания. Постоять бы с ней на кухне - порезать салат в четыре руки. Ожидаются гости... Вот Ване (так, кажется, зовут мальчика) велят расставлять тарелки, раскладывать салфетки. Скоро придет отец... Вот тут хочется остановиться, не додумывать до конца - ведь, собственно для встречи с ним я и пришла сюда за мальчиком и собакой. Тетка одобрила и платье ,и прическу, мальчику нравятся мои шутки... Но все же повременим, повременим".
Ирина тогда хмыкнула, возвращая газету.
- Сам писал, точно.
- Зачем бы мне. Это упражнения Людочки Т. - моей протеже.
- Сам написал. Пародию. Не любишь ты дамское письмо и вечную тоску по семье. Хотя сам-то в поиске вечном тоже.
- Нет, Ирка, сборная семья - всякие тетки да вдовцы - это твоя тема.
- Значит меня и пародируешь. Не любишь ты женщин средних лет.
- Не люблю. Я бы их всех увез на необитаемый остров и дал возможность проявлять суперконтроль друг за другом и вводить систему запретов...
- Твоя Людочка Т. тоже постареет...
- Ну и что? Я-то уже умру к тому времени.
- Ладно, Сашка. Не до тебя мне. Мне надо идти отношения выяснять с мужчиной среднего возраста, которого, представь, интересует сверстница. Увидимся, я думаю, теперь года через два - до тех пор вряд ли изменимся. Привет Людочке Т.
Ирина ушла тогда от Сашки с легким сердцем - не поссорились, но и говорить пока не о чем. Жизнь сама пишет текст. Теперь-то вспомнилось - "я уже умру", а расстались-то они всего-то месяцев восемь назад...
До Москвы где-то часа полтора, мелькают станции, лесочки.
Саше интересно было рассказывать всякие байки, жизненные ситуации, истории. Его язвительные комментарии освежали. Вот, например, чтобы он сказал про историю с Никифором. Ранней весной 2000 года Ирина ехала в метро и по привычке прислушивалась к разговорам. Вот и услышала:
-Был сегодня в Думе. Побрился, постригся, маникюр сделал.
-И сколько сейчас маникюр?
-Да что-то рублей 60-7О. Ты бы тоже устроился помощником депутата, получил бы пропуск
На эскалаторе стояли мужчины - говорил высокий, светловолосый; лицо холеное. Второй лохматый темноволосый подавал реплики.
- Вот иду делегатом на съезд СПС.
- Вот это да!
- А что, не теряюсь. И тебе советую.
В эту минутку их взгляды встретились. Ирина знала за собой эту особенность - пока стоит в метро или сидит в компании и взгляд блуждает бесцельно - все спокойно, но если вдруг зацепила кого-то - история началась, не обязательно любовная.
Оставив своего собеседника, при сходе с эскалатора он протянул Ирине руку.
-Меня зовут Никифор Борисович, а вас... - он на секунду призадумался и уверенно сказал- или Ира или Вера. Одно из двух - имя у вас рычащее
. Ирине ничего не оставалось делать, как засмеяться и признаться, что да, она Ира, Ирина Викентьевна. Куда делся лохматый коротконогий спутник Никифора неизвестно, но через полчаса Ирина и Никифор уже вовсю пикировались в баре Дом Жура. Получалось, что делать им в этот день стало нечего, только шататься по городу, заходя в магазинчики книжные и обувные обоим почему-то нужна была обувь - бары и кафе.
Ирину насмешило, что когда она подкрашивалась и причесывалась в туалете Дом Жура, то услышала разговор двух здешних уборщиц:
-Ты знаешь, в этой фирме тест на должность уборщицы... Должна иметь жилплощадь в Москве, не иметь вредных привычек, а размер иметь 46-48. Тамара не подошла - отбор строгий. Может рискнешь?
Ирина взглянула на претендентку, та поймала ее взгляд и спросила буднично:
-Вам, случайно, помада не нужна? - и назвала известнейшую фирму. "Сетевичка -решила Ирина, - накрашена сама удачно, выглядит эффектно"
-Нет, спасибо, пока все есть.
Ирина вышла к ожидавшему ее Никифору и попросила показать руки.
-Мыл-, мыл, - улыбнулся он, протягивая ладони.
Ирина взяла правую руку, рассмотрела - маникюр был отменный. Ей показалось, что Никифор и та уборщица составили бы хорошую пару, она мысленно их сфотографировала. Ее 46 и его 48 размер монтировались. Но это было лишь минутное наваждение - их с Никифором общение было легким, болтали они взахлеб. Обойдя пять-шесть кафешек и магазинов, они опять оказались в Домжуре. У Никифора в руках была коробка с обувью, он все же купил себе какие-то экзотические сабо с загнутыми носами. Там, в магазине, он удивил Ирину своими капризами, повелительными интонациями, он гонял продавщиц, ему нужна была обувь строго по мерке, по ноге и такая нашлась. Об Ирине он вроде бы даже забыл на время, но ее это даже не задело - любопытство сейчас перевешивало. "Он человек одной идеи - женщина привлекла внимание - все силы на женщину, нарядные ботинки - на ботинки. И в Думу он, наверное, по этому принципу вцепился. Привлекла".
