Роксана Гедеон - Хозяйка розового замка
— Почему, душенька?
— Мне достоверно известно, что она беременна. Ей следовало бы беречься, а не таскаться по балам. Вот, полюбуйтесь! — Тереза гневным кивком указала на танцующих. — Она веселится. И было бы кому! Ей уже за сорок, а этот ребенок — первый. На ее месте я не вставала бы с постели.
Я невольно передернула плечами, скрывая раздражение. Я почему-то верила, что хотя бы в этом отношении судьба Клавьера будет незавидна. Я думала, у него не будет детей, и он поймет когда-нибудь, сколь много потерял. Так нет же — этому спекулянту во всем везет: в махинациях, в финансах, даже в семейной жизни…
После того что я узнала о Флоре, люди, среди которых я находилась, с каждой минутой стали казаться мне все несимпатичнее. Я поглядывала на Талейрана, но его лицо оставалось непроницаемым. В это время началась какая-то суета; дамы вскочили с мест и с возгласами ринулись в зал, кого-то окружая. Никуда не двинулись только я, Талейран и Жозефина, и, как оказалось, не напрасно.
Человек, вокруг которого было поднято столько шума, не спеша, но решительно шел туда, где сидели прежде дамы; женщины следовали за ним, что-то щебеча и осыпая его поздравлениями. Он подошел, с едва заметной улыбкой поцеловал руку Жозефине, сказал что-то Талейрану. Человек был в блестящей генеральской форме. Я узнала его. Это был Бонапарт.
Впервые я имела возможность лицезреть этого нового кумира так близко и так свободно. У него была оливковая кожа корсиканца, большой лоб, прикрытый небрежно упавшими редкими темными волосами, серые, очень пристальные глаза, и рот, то сжатый в одну линию, то кривящийся в непонятной, полупрезрительной гримасе. Он был угловат, скован, неуклюж, держался без блеска и говорил с довольно сильным акцентом, так, что надо было привыкнуть к его выговору. Крайне неприятным показался мне его взгляд. «Черт возьми, — подумала я. — Этот низкорослый дикарь смотрит на людей, как на навоз…»
Дамы были в восторге. Буржуазки ловили каждое слово генерала и оглушали его своим щебетом. Мадам де Сталь, дочь знаменитого Неккера, имевшая репутацию женщины весьма неглупой, низким голосом спросила, прервав на миг общий гам:
— Генерал, было бы интересно узнать ваше мнение о нас. О женщинах. Какая из них наиболее вас привлекает?
— Моя жена, — резко ответил Бонапарт.
— Ну а какая заслуживает вашего уважения?
Генерал поглядел на мадам де Сталь в упор и отчеканил так резко, будто намеренно хотел быть грубым:
— Та, которая родила больше всего детей, сударыня.
«Боже, — подумала я в ужасе. — До чего мерзкий солдафон. Он, видно, считает нас чем-то вроде служанок и племенных кобыл. Бедная Жозефина!»
Я поднялась и вышла, находя, что нынешний вечер приносит мне одни неприятности. Было уже за полночь. Я взяла себе стакан лимонада, подумав, что так и не выпила его в прошлый раз. За этим стаканом меня и застал Талейран.
— Я не мог раньше уделить вам внимание, — сказал он.
— Да. Понимаю. У вас много забот. Этот генерал, генеральша, генеральские поклонники — всех их надо развлекать…
Мой голос прозвучал и зло, и насмешливо. Я злилась на себя за то, что слезы поневоле выступают у меня на глазах. Я чувствовала себя как никогда одинокой. Смогу ли я добиться уступки от этого чужого, враждебного буржуазного мира? Смешно было даже мечтать о таком!
— Что сказал вам Порри, сударыня?
— Я не договорилась с ним.
— Надо было употребить все усилия. Не отчаивайтесь. Я устрою вам еще одну встречу.
— Нет, — сказала я резко, сверкнув глазами. — Этот человек предложил мне счет, который я не могу оплатить.
— Вы уверяли, что готовы тратить деньги.
— На этот раз плата выражалась не в деньгах.
Синие глаза Талейрана испытующе смотрели на меня. Он осторожно сжал мне руку.
— Мне показалось, вы знали друг друга. Это правда?
— Как вы проницательны, — пробормотала я, горько усмехаясь.
— Это моя работа. Ну же, расскажите мне все.
Я покачала головой, чувствуя, что вот-вот расплачусь. Его предложение все рассказать прозвучало не то что мягко, но с таким дружеским спокойствием, что это расслабило меня, вызвало непреодолимое желание поделиться с кем-то, попросить совета… Пересилив себя и подумав о том, что не следует слишком доверяться взяточнику и карьеристу, я произнесла:
— Ах, сударь, в этом нет ничего примечательного… Да, мы были знакомы. По тюрьме Консьержери. Никаких иных отношений я с ним не имела. Одному Богу известно, почему он решил, что может домогаться меня.
Талейран весьма задумчиво проговорил:
— Стало быть, придется обойти Шерера. Я выведу вас на Барраса. Готовы вы к этому?
— Я ко всему готова, — сказала я, сразу воспрянув духом. — По крайней мере, с ним я не знакома.
Талейран еще раз осторожно сжал мою руку.
— Ну, а теперь поезжайте домой. Вам надо отдохнуть.
И, уже уходя, вполголоса добавил:
— Безумец ваш муж. Совершенный безумец!
В поисках Авроры я обошла все комнаты, поднялась даже на этаж выше, охваченная тревожным подозрением, что она, может быть, поддалась на уговоры какого-нибудь проходимца и где-то уединилась с ним. Мои опасения не подтверждались, но тревога усиливалась. Я быстро спускалась по лестнице вниз, намереваясь поискать ее еще и в красной столовой, и на одной из ступенек столкнулась с высоким плечистым мужчиной.
Я отступила, поправляя сползшую с плеч шаль.
— Ба! — приветствовал меня Клавьер. — Что за невероятное совпадение!
Я сжала зубы, проклиная на чем свет стоит и этот прием, и всех приглашенных сюда, и банкира в особенности.
— Что за совпадение? — процедила я.
— Вы здесь, и я здесь. Это любопытно.
Он отступил чуть назад и окинул меня внимательным взором.
— Вы стали просто прелесть. Поздравляю вас.
Я молчала. В его тоне не было враждебности, и это меня настораживало.
— Ну, полно вам дуться! К чему вспоминать прошлые обиды? Мы оба немало накуролесили.
— Оба? — переспросила я. — Да я проклинаю день, когда вы появились на свет!
Он нахмурился.
— А вот это уже дурно. Нехорошо рассыпать повсюду проклятия. Это кончится плохо прежде всего для вас. И будет жаль. Я ведь, моя дорогая, все забыл.
— Легко забыть обиды, нанесенные тобой, а не тебе, — процитировала я Сенеку.
— А вы по-прежнему уверены, что я виновен во всех ваших несчастьях? — Он рассмеялся. — Полноте! Виноваты только ваша распущенность да ваша голубая кровь… Никакого особенного зла я вам не причинял.
— Возможно, и так, — сказала я резко. — Поступки мужчины могут оскорбить наше достоинство лишь тогда, когда этот мужчина сам обладает достоинством.
Он широко мне улыбнулся.
— Ах, жаль, что вы так хмуро настроены… А вот я счастлив. Вы, наверное, слышали, какой сюрприз преподнесет мне Флора. Да и ваш дом… Совсем скоро он будет мой. Видите, как много у меня причин для радости.
— Еще не вечер, — сказала я так зловеще, что с лица Клавьера слетела улыбка.
Обойдя банкира, я стала спускаться по ступенькам. Благодушный вид сразу слетел с него. Он обернулся, больно схватил за руку.
— Еще не вечер? Это еще что такое? Вы смеете пророчить мне беду, вы, пустая кукла, набитая глупостями?!
Я резко выдернула свою руку и посмотрела на него сузившимися от бешенства глазами.
— Какая буржуазная непоследовательность! — произнесла я ледяным тоном. — Будучи пустой, я не могу быть набита глупостями, усвойте хотя бы это.
Разыскав, наконец, Аврору, я набросилась на нее с упреками.
— Как можно? Как можно так поступать, я тебя спрашиваю? Глупая девчонка! Ты пропала куда-то на целых шесть часов!
— Но, мама, тебя же тоже не было в танцевальном зале!
— Тоже? Я взрослая женщина и могу постоять за себя. Я знаю жизнь. А ты… Ты только добавляешь мне неприятностей! Где ты была?
— Нигде, — пробормотала она ошарашенно. — Я танцевала, меня многие приглашали… потом гражданин Лужер учил меня играть в пикет. Ничего плохого в этом не было.
— Гражданин Лужер! Уже и гражданин Лужер какой-то появился!
Была подана наша карета. Я втолкнула Аврору внутрь, уже успев понять, что ничего дурного не случилось. С чего бы мне так волноваться? Я просто срываю на девочке злость. Это несправедливо.
— У тебя… неприятности? — робко шепнула Аврора, прижимая мою руку к своей щеке.
— Да. Есть немного.
— Я бы так хотела тебе помочь. Но ты же ничего мне не рассказываешь.
— Ах, Боже мой! — прошептала я, привлекая ее к себе. — Не хватало еще и тебе задумываться над этим…
— Ты из-за господина герцога все это делаешь, да?
— Да.
— Я желаю тебе удачи… Я так люблю тебя.
Она была такая уставшая, что задремала у меня на плече. Домой мы вернулись уже в два часа ночи. Я поднялась к себе, с помощью горничной освободилась от бального туалета и накинула кружевной пеньюар. Эжени зажгла розовую лампу над мягким шезлонгом.
