Норма Ньюкомб - Излучина реки
Новая мысль заставила его замереть на месте. Рэгсдейл сунул письмо под матрац и уселся, скрестив длинные ноги.
– Слушай, турок, – сказал он, – разве нашу почту тут не просматривают?
– А это когда как.
– Ну, по крайней мере, они ведь читают все письма, что поступают к нам?
– Угу. Уж такой народ эти фараоны – все-то им надо разнюхать про нас.
Тогда, размышлял Рэгсдейл, логично предположить, что где-то трудится некий ум, и все над одной-единственной задачей: загнать его еще в один угол. И этот некто решил, что будет очень важно для Рэгсдейла узнать, что детективы из страховой компании так и не отвязываются и предпримут что угодно, понесут любые расходы, лишь бы найти драгоценности. Очень хорошо. Пока все идет хорошо. Но вот только зачем этот некто хочет, чтобы он, Рэгсдейл, знал все о детективах из страховой компании?
Ему показалось, что в тюремном блоке наступила гулкая тишина. Сосед вскочил на ноги. Двигаясь с какой-то животной грацией, он приблизился к зарешеченной двери и посмотрел в коридор.
– Идет мерзкий фараон, – доложил он. – Может, ему просто скучно.
Охранник подошел к их камере и быстро кивнул Рэгсдейлу.
– К вам посетитель, – сказал охранник. – Нечего прихорашиваться, это детектив.
Тем не менее Рэгсдейл постарался как можно дольше потянуть время, проводя гребешком по рыжеватым волосам. Он медленно шагал впереди часового, а мысли его так и метались. Между письмом и визитом детектива определенно существует связь. Он быстро припомнил рассказ, который повторял не меньше сотни раз, – просто для того, чтобы убедиться, что нет никаких изменений. Если ты находишься на допросе и вопросы задаются тебе, нельзя слишком усердствовать, опасаясь показаться непоследовательным. Если бы он понял это еще на суде! Возможно, он был бы сейчас уважаемым членом делового мира. Очень хорошо. Будем настороже!
Посетителем оказался Джонс. Он выглядел постаревшим, поседевшим и более печальным, чем ранее. Понимая причину такой перемены, Рэгсдейл не позволил себе острить, как он планировал, чтобы доказать, что ему никто не страшен.
– Я слышал про Мак-Кензи, – тихо сказал Рэгсдейл. – Мне очень жаль, Джонс. Мак-Кензи был порядочным человеком.
– Спасибо, Рэгсдейл. Вон там есть стул, присаживайтесь.
Рэгсдейл сел. Джонс вынул сигарету, и Рэгсдейл благодарно принял ее и зажигалку. Он глубоко затянулся.
– Вот это хорошо, – сказал он. – я всегда предпочитал канадские сигареты. Спасибо, что подумали об этом.
– Я оставлю вам всю пачку.
– Спасибо!
– Дело не в каких-то пристрастиях, Рэгсдейл. Для меня это просто работа. Меня наняли, чтобы я старался изо всех сил, вот я и стараюсь. Но прежде всего, я человек. Если я вижу другого человека на вашем месте, я чувствую к нему жалость.
– Спасибо.
– Рэгсдейл, спрошу вас как мужчина мужчину – разве эта девочка в Биг Скай, штат Монтана, заслуживает того, чтобы с ней обращались так, как с ней обращались вы?
– И как же я с ней обращался?
– Она сейчас походит на мертвеца, Рэгсдейл. Когда мы ввалились к ней, Мак-Кензи и я, у нее на магнитофоне стояла пленка с какой-то бредятиной, и горел огонь в камине, и все казалось совершенно нормально и даже уютно. Но эта девушка умерла для жизни. Я был просто в шоке. Я же видел ее на суде, помните? Ее лицо казалось тогда таким оживленным, и мысли у нее в голове так и постукивали, и голос звучал ясно и уверенно. Но когда мы говорили с ней сейчас, мы просто не могли из нее ничего вытянуть. Мы налетели было на нее с парой вопросов. Ничего не вышло. Это было все равно, что пытаться заставить отвечать труп.
– Очень интересно. Джонс сказал:
– Я могу понять, когда человек ворует деньги, драгоценности, ценные бумаги. Кража – глупое дело, но это я могу понять. Но как мужчина может взять такую невинную девочку, совсем еще ребенка, и бросить ее в настоящую мясорубку, – вот этого я не понимаю и никогда не смогу понять.
Рэгсдейл ответил без капли раскаяния в голосе:
– Ну, у нас были кое-какие осложнения. Ситуация очень деликатная, и сейчас не время обсуждать, в каком эмоциональном состоянии находится Джерри Дорсетт. Может быть, вам этого и хочется, но сейчас не время. И я почти порвал с ней, Джонс, не забывайте об этом. Я выгодно женился. Кора чуть было не предоставила мне полный контроль над всеми ее финансами. Если бы у меня было еще три месяца, я был бы сейчас чист.
– Миссис Рэгсдейл просто повезло, что вам не хватило времени.
– Чушь! – Вспылив оттого, что сам чуть было не начал неприятный разговор, Рэгсдейл вскочил и беспокойно зашагал по комнате. – Черт бы побрал эти законы с их въедливой кропотливостью! – в ярости закричал он. – Следуя букве омерзительного закона, вы развалили отличный бизнес, в котором было занято множество людей и который платил множество налогов и государству, и городу, и нации. Я не был вором. Пока из-под меня не выдернули ковер, ни один из моих клиентов не потерял ни цента. Я могу даже сказать, что они обогатились благодаря мне.
– Я не буду спорить с вами по этому поводу, Рэгсдейл. Вы видите, что я сейчас в уязвимом положении. Пропали драгоценности, застрахованные на четверть миллиона. Это кража. Это я могу понять и поспорить с вами. Однако я бы предпочел лучше не спорить. Где они?
– Они были возвращены миссис Шорлинг.
– У нас есть ваша расписка, подписанная вами. У нас бы ее не было, если бы драгоценности были у миссис Шорлинг.
– Ее слово против моего слова. И не надо улыбаться, Джонс. Мы были с ней добрыми друзьями. Так она и показала на суде в связи с другими нашими делами. Однажды днем я позвонил ей домой, пригласил ее на ланч и отдал ей драгоценности. Я попросил ее вернуть расписку в любое время, когда ей будет удобно. Что, по-вашему, я должен был сделать? Тут же потребовать у нее расписку? Мы же были друзьями. Она выручила меня. Она доверяла мне, и я доверял ей, так оно и было.
– Эти драгоценности не принесут ничего хорошего, Рэгсдейл. Собственно говоря, они только повредят вам. Если придется заплатить миссис Шорлинг страховку, мы подадим на вас еще один иск. Сейчас вы осуждены на срок от двух до пяти лет. Прибавьте к этому сроку еще один, Рэгсдейл, – но уже от десяти до двадцати лет. На что вы будете годиться, когда выйдете отсюда?
– Я сомневаюсь, что меня осудят. Вы располагаете документами, но у меня есть вполне правдоподобное и удовлетворительное объяснение.
– Чего стоит теперь ваше слово?
– Друзья ведут себя иначе, чем бизнесмены, Джонс. И если дело дойдет до суда, у меня есть чем удивить присяжных.
– Вы же понимаете, Рэгодейл, что у вас не будет никаких шансов освободиться досрочно, под честное слово, если это дело будет висеть у вас на хвосте?
Рэгсдейл усмехнулся.
– Не надо было вам так быстро прибегать к этой угрозе, Джонс. Если начинаешь применять давление, самые серьезные угрозы лучше оставлять под конец. Так что теперь можно говорить не о десяти, а уже о пяти годах в тюрьме. Продолжайте угрожать мне, и я, возможно, выйду отсюда меньше чем через год.
– Послушайте, Рэгсдейл, вы вовсе не такой умник, каким себе кажетесь. Вы…
– Нет, это вы послушайте меня, Джонс. Я был достаточно умен и вполне способен заработать в десять раз больше, чем вы зарабатываете за год. Сейчас меня засадили исключительно за техническое преступление – такие преступления совершают больше людей, чем вы о том догадываетесь. До тех пор, пока меня не упекли, я вполне был способен постоять за себя. Если бы только мне хватило времени…
– А преступникам, Рэгсдейл, всегда не хватает времени. Ладно, давайте поговорим начистоту. Я хочу получить драгоценности, и вы хотите выйти отсюда. Я вполне могу записать все, что вы сейчас мне скажете, и отнести эти побрякушки адвокатам нашей компании. Если вы сможете доказать, что пытались исправить положение, и если у нас будут драгоценности, чтобы доказать судье, что вы действуете от чистого сердца, нам вполне может удаться добиться вашего освобождения в течение года.
– Да уж, выгодная сделка!
– Вам это было бы выгодно, Рэгсдейл. Конечно, вы уже никогда не сможете заниматься вашим бизнесом. В любом случае в Нью-Йорке это вам не разрешат. Но у множества компаний, и даже у моей, всегда найдется местечко для человека, который знает, как размещать капиталы. Улавливаете?
– Все это очень интересно, Джонс. Если бы у меня были драгоценности, я бы с вами поторговался. Но, как я уже говорил, я вернул драгоценности миссис Шорлинг.
Джонс поднялся.
– Хорошо, – устало проговорил он. – Но запомните вот что, Рэгсдейл. Мак-Кензи погиб потому, что нам пришлось отправиться на поиски этих драгоценностей. Думаю, мой долг перед Мак-Кензи найти эти драгоценности. И да поможет вам Бог, когда я до них доберусь.
Его слова не произвели на Рэгсдейла никакого впечатления.
– Моя горячо любимая жена Кора, наверное, волнуется обо мне, – сказал он.
– Не согласитесь ли вы передать ей, что я, к сожалению, еще жив?
