Жаклин Монсиньи - Флорис. Любовь на берегах Миссисипи
— Как ты считаешь, сколько лье мы сегодня проехали? — равнодушно спросила она.
Флорис развел костер, и теперь она подогревала на нем похлебку из лущеного гороха с салом.
— Ну… около двадцати… кони бежали резво… я пойду их стреножить!
Флорис направился к лошадям. Расседлав, он принялся тщательно обтирать им бока. Время от времени он бросал взоры в сторону костра. Тоненькая фигурка Батистины сновала возле огня: она раскладывала одеяла для ночлега. Жорж-Альбер и Маринетта уже забрались на дерево. В ветвях умолкли птицы.
Флорис и Батистина сидели на корточках друг против друга. Батистина избегала смотреть на Флориса. Она вновь стала с ним холодна и неприступна. Подобное отношение ошеломило его. Он молча ел, потом внезапно произнес:
— А ведь мы впервые остались совсем одни, Батистина!
Она не ответила и молча пошла к своему одеялу. Флорис неожиданно усомнился в ее любви. Он разжег трубку и растянулся на мху. Высоко над головой сверкала Полярная звезда. Флорис устало закрыл глаза. Батистина была так же далеко, как кометы в небе. Эта кокетка помыкала им, изводила его, как и всех своих прежних мужчин. Тяжело вздохнув, Флорис собрался встать.
Тонкие руки нежно обвились вокруг его шеи и помешали ему подняться.
— ФЛОРИС… ФЛОРИС, ЛЮБОВЬ МОЯ!
29
«Хватит задирать нос… хватит задирать нос!» — твердила про себя Батистина, окончательно утвердившись в этой мысли.
Она не выдержала. Сохранять целомудрие, на которое она сама себя обрекла, было бы просто бесчеловечно.
«А может быть, получив желаемое, он вновь вернется к своим ужасным любовницам!» — последний раз мелькнуло у нее в голове.
Ее губы слились воедино с губами Флориса: она млела от счастья. Поцелуй их был упоительно долог, отчего желание становилось еще острее, еще нестерпимее. Он упивался ее дыханием, его язык свивался с ее языком, пальцы его, утонув в густых коротких завитках, ласкали ее затылок. Внезапно он оторвался от ее уст и слегка отстранился. С замиранием сердца он окинул ее восхищенным взором. В отблесках угасающего пламени огромные глаза Батистины излучали чистый свет любви. Итак, согласившись ждать, необузданный и нетерпеливый гордец оказался прав. Она пришла к нему сама — его маленькая фея, его шаловливый белокурый эльф. Батистина неправильно истолковала его движение. Она вновь страстно обвила руками его шею и, целуя его, прошептала:
— Я твоя… делай со мной все, что хочешь!
Ей казалось, что она хорошо изучила Флориса; однако она не ожидала столь бурного проявления чувств. Словно хищник, завладевший долгожданной добычей, он схватил ее на руки и понес на груду мягкой листвы. Это было поистине королевское ложе, постеленное под балдахином из раскидистых крон деревьев и укрытое пологом из густых ветвей. Путь, проделанный ими, был долог и мучителен; и вот наконец они одни, один на один, в глухом лесу Нового Света. Здесь, на источающей дурманящие ароматы земле, им предстоит родиться заново.
— Как ты прекрасна, Батистина! — побелевшими от ожидания губами прошептал Флорис.
Обуздав свой пыл, он невыносимо медленно раздевал ее. Батистина чувствовала, как у нее по коже бегают не меньше тысячи мурашек. Острая боль подкатила к горлу. Голова ее запрокинулась назад, на мягкую подушку из листвы. Руки Флориса уверенными движениями ласкали ее груди, высвободив их из выреза рубашки. Нежно покусывая соски, он постепенно принялся покрывать частыми поцелуями ее шею, а затем снова завладел ее губами. Она была его пленницей — покорной, растерянной, бормочущей слова любви; она больше не принадлежала себе. Однако Флорис не хотел торопиться. Слишком долго мечтал он о ней бессонными ночами, а она все ускользала от него, такая воздушная и неуловимая… Юный нетерпеливый хищник уступил место опытному любовнику, для которого наивысшим наслаждением является дарить радость своей подруге. Его сильные ноги слегка сжимали нежные бедра девушки, сдерживая ее порыв как можно скорей развести их, чтобы, наконец, отдать ему себя целиком. Она стенала, ощущая на груди поцелуи Флориса. Ей хотелось плакать, она задыхалась от щемящего чувства, а он терпеливо вел ее к вершине наслаждения. Ее рубашка уже лежала рядом. Батистина тяжело дышала. Флорис тоже разделся. При виде его стройного мускулистого торса она что-то восторженно залепетала. Ее тонкие пальчики робко коснулись шрамов, покрывавших плечи и бока Флориса. Она удивилась, почувствовав, как нежна и шелковиста его кожа. Осмелев, она отважилась на более дерзкую ласку: ладони ласково заскользили по его склоненной спине.
Флорис привстал, опираясь на одну руку. В лунном свете он изучал прекрасное тело Батистины; девушка вытянулась, напряглась, готовая продолжать любовную игру. На миг в его голове мелькнул давний упрек:
«Интересно, сколько мужчин видели ее в такой позе?»
Однако желание было сильнее ревности. Руки его скользнули под широкие крестьянские штаны, которые Батистина надевала, когда скакала на лошади. Батистина затрепетала от ласк Флориса. Она приподняла ягодицы, чтобы ему было удобнее освободить ее от мешавшей одежды. Совершенно обнаженная, она лежала на сухой листве, похожая на Еву, готовую отдаться единственному на земле мужчине. В бледном свете луны ее восхитительно сложенное тело отливало перламутровым блеском. Закрыв глаза и тяжело дыша, она привлекла к себе Флориса. Но он пока не хотел обладать ею; высвободившись, он встал и сбросил с себя остатки одежды. Брошенная во второй раз, Батистина тихо застонала; но вот он уже тесно прижимался к ней, завоевывая ее тело частыми прикосновениями языка. Не оставляя без внимания ни единой округлости, язык его постепенно приближался к средоточию удовольствия. Расслабившись, Батистина вся дрожала. Голова ее металась то вправо, то влево; зажав зубами собственную руку, девушка попыталась вернуть ему ласки и поцелуи, но властелин империи любви не дозволил ей сделать этого: он решил сам провести ее по дорогам наслаждения, заставив подчиняться законам, установленным мужчиной. И только когда он почувствовал, что она бесповоротно превратилась в его пленницу, раздавленную его превосходством, когда он понял, что перед ним находится женщина, отдающаяся ему не по разуму, но по дикой, глубинной страсти, только тогда он с победным воплем бросился на нее. Батистина испустила тихий крик. Их тела слились воедино. Она раскрылась, раздавленная непомерной тяжестью мужчины… ее мужчины… того самого, которого она ждала всю жизнь… Она наслаждалась, чувствуя, как тело ее пронзает его горячая трепещущая плоть. Он ощутил, что миг наивысшего блаженства уже близок. Но помня о Батистине, он замедлил движения и склонился, дабы поцеловать ее в губы. Батистина со стоном откинулась назад: она поняла, что сейчас они вместе достигнут вершины блаженства. Движением бедер она подтолкнула Флориса, и тот, не имея больше сил сопротивляться, вместе с ней достиг пика страсти. Обессилев, оба судорожно вытянулись, задыхаясь от счастья.
Обнаженные, они лежали, тесно прижавшись друг к другу, и молчали. Они боялись, что слова разобьют дивный хрустальный цветок их любви. Флорис прижимал к груди очаровательную белокурую головку Батистины. Господи, сколько же эта несносная девчонка заставила его страдать! Он нежно провел пальцем по изящному изгибу ее шеи. Она подняла на него свои огромные голубые глаза: в черной глубине их зрачков таился вечный вопрос влюбленной женщины: «А была ли я на высоте?» В ответ он взволнованно улыбнулся. Батистина доставила ему сказочное наслаждение. В жизни Флориса было достаточно женщин, чтобы научиться отличать тех, кто слишком часто отдавался мужчинам. В любви Батистина сумела не потерять чувство невинности.
Флорис вспомнил, как он обвинял ее чуть ли не во всех смертных грехах, и ему захотелось кое о чем расспросить ее; однако у него хватило мудрости этого не делать. Словно влюбленная кошечка, Батистина обвилась вокруг него; она никак не могла насытиться его поцелуями. Под деревьями повеяло свежестью. Они натянули на себя одеяло и заснули в объятиях друг друга.
На заре Флориса вновь охватило желание, и он разбудил Батистину. Они смотрели друг на друга, ослепленные своей любовью. Батистина улыбнулась и, мурлыча, тесно прижалась к нему — пылкая, готовая к любви. Столь быстрая готовность заставила Флориса нахмуриться. Схватив запястья Батистины, дабы показать ей, что отныне она в его власти, он с болью во взоре посмотрел на нее. Взгляд его изумрудных очей упорно стремился проникнуть в глубину ее голубых глаз, дабы найти ответ на навязчивый вопрос, с самого утра не дающий покоя его гордыне… Сколько… сколько мужчин было у Батистины после той ночи в Фонтенуа… А может, она просто разыграла перед ним комедию невинности…
Батистина была слишком чувствительна и восприимчива, чтобы не догадаться, какие мысли обуревают Флориса. Она печально отстранилась от него.
