Санта Монтефиоре - Найти тебя
В основном говорила Фредерика. Но Армель так хорошо знала итальянский, что то и дело вмешивалась в разговор и, громко цокая языком, бурно жестикулировала, не в силах сдержать свои ярость и огорчение. Селестрия заметила, что взгляд Уэйни был постоянно обращен на Нуззо. Он выглядел как озорной мальчишка, несмотря на важность мероприятия и место, в котором оно происходило. Казалось, оставаться серьезным стоило ему невероятных усилий.
Селестрия отметила про себя, что Уэйни сильно изменилась. Благодаря Нуззо она как будто снова стала молодой, независимой и жаждущей приключений. Селестрии редко удавалось увидеться с ней с тех пор, как они приехали в Конвенто. Уэйни целыми днями разъезжала в компании Нуззо на его запряженной единственной лошадью повозке, исследуя сельскую местность. По возвращении она могла похвастаться не только значительно увеличившимся запасом итальянских слов, но и гербарием, пополнившимся еще несколькими цветочками, аккуратно спрятанными в книгу. Она стала намного веселее, ее уже больше не преследовали дурные предчувствия, а шаловливые огоньки, горящие в глазах Нуззо, теперь передались и ей.
Фредерика сейчас рассказывала, что случилось с Бенедиктом и Монти и как эти две смерти могли быть связаны с Салазаром. Розанна слушала, не говоря ни слова, и ее большие глаза скромно сверкали из-под накинутого на голову платка. Потом и Нуззо вставил свое слово: его голос звучал убедительно, казалось, что он о чем-то умолял сестру. Он поднимал ладони к небу, пожимал плечами, изображая на лице печаль, но уголки его губ по-прежнему смотрели вверх. Наконец наступила тишина. Все посмотрели друг на друга. Селестрия боялась, что Розанна откажется им помочь, уж слишком она робко себя вела.
Потом Розанна медленно поднесла руки к голове и наконец сняла платок. Под ним скрывалось лицо с молочно-кофейной кожей, густыми бровями, длинными блестящими ресницами и большими карими глазами. Чувственность ее округлых губ еще более подчеркивалась красной помадой, тщательно подобранной в тон лака для ногтей. Лицо у нее было полное и доброе, и написанное на нем сострадание показывало, что Розанну тронул их рассказ и она теперь боится своего любовника. Тут же хлынул поток слов, и Селестрия сделала вывод, что она сообщает им крайне важную информацию. После этого Розанна снова набросила на голову платок и, подойдя к алтарю, перекрестилась. Через миг она исчезла, как птица, скрывшаяся в темноте.
Остальные члены этой маленькой компании вышли на улицу через десять минут и вернулись в Конвенто, где Фредерика поделилась информацией с Селестрией и Уэйни.
— Ее пришлось уговаривать. Она напугана, ведь Салазар — опасный человек. Однако она согласилась помочь нам. Розанна видится с ним в маленьком домике в Кастеллино. Ты и Армель придете туда сегодня в пять вечера. Я попрошу Хэмиша пойти с вами. Он рослый мужчина, и Салазар не захочет драться с ним.
— А если Салазар узнает, что Розанна предала его? — спросила Селестрия, беспокоясь о безопасности доброй женщины.
— Нет. Увидев вас, она сделает вид, что так же удивлена, как и он. Самое главное — не подведите ее. — Затем она осторожно прибавила: — Салазар, конечно, хитрющий тип, но это не значит, что он убийца. Не могу даже представить себе, что подобное могло случиться с твоим отцом и мужем Армель. И еще, ты права — нельзя не замечать поразительного сходства между этими двумя смертями, но помни, что Салазар, возможно, не имеет к этому никакого отношения.
— Может, и так, — произнесла Селестрия. — Но я все-таки склоняюсь к мысли, что он виновен, как сам дьявол.
Нуззо вернулся к работе, а Фредерика — к своим каждодневным делам, которыми она занималась в Конвенто. Армель, Селестрия и Уэйни сидели на солнышке, беседуя о Салазаре.
— Я хочу, чтобы Салазар знал, что я каждую секунду думаю о своем муже. Ощущения такие, как от кинжала в сердце, который там еще и постоянно проворачивают, — горько сказала Армель. — Он, по сути, лишил меня жизни, не оставив мне ни малейшего стимула к дальнейшему существованию. Помните, я говорила вам, что мой муж — предприниматель?
— Да.
— Но он работал еще и на правительство. Он был очень важной персоной, однако оставался в тени. Непростой человек, имеющий много слоев, как у луковицы. Но боюсь, что он занимался и противозаконными вещами. — Она устало подняла глаза. — Только после смерти Бенедикта, когда я начала понемногу вникать в его дела, я обнаружила, что он торговал оружием. Он покупал и продавал его в Израиль, причем обеим враждующим сторонам. Мне стыдно в этом признаваться, но я не стала любить его меньше.
— А как вам удалось установить, что ваш муж связан с Салазаром?
Волнуясь, Армель прикусила губу, потом тяжело вздохнула и зажгла сигарету, затянулась и заметно расслабилась.
— Я нашла различные счета на его имя, оплаченные Салазаром. Потом еще эта неприятная венгерка… Сначала я подумала, что у моего мужа с ней роман. Мой муж любил пофлиртовать с женщинами, и я уверена, что не была единственной возлюбленной в его жизни. Я француженка, а мы понимаем, что у мужчин есть свои слабости. Но когда я ее увидела…
— Графиню Валонью?
— Вы знаете графиню Валонью? — Армель удивилась.
— Да, мне, к несчастью, пришлось встретиться с ней. Она работала на моего отца.
— Она работала также и на моего мужа.
Обе женщины неотрывно смотрели друг на друга, не в силах сказать вслух о своих самых страшных опасениях, которые теперь проникли в их сердца, как разъедающая кислота.
Миссис Уэйнбридж неожиданно вышла из транса.
— Простите, но у меня такое чувство, что ваш муж и мистер Монтегю — одно и то же лицо. — Она засмеялась над абсурдностью своего предположения, но ни Селестрия, ни Армель не поддержали ее.
— У тебя есть фотография отца? — тихо спросила Армель. Ее лицо было сейчас бледным, как кладбищенская лилия.
— Ведь вы же не думаете, что… Этого не может быть! — Селестрия с трудом произнесла слова, комом застрявшие в горле, которое, казалось, было плотно набито ватой.
Испытывая головокружение от охватившего ее ужаса, Селестрия побежала по лестнице в свою комнату.
— Пожалуйста, Господи! — бормотала она, вглядываясь в лицо человека, которого она стремительно теряла и который вот-вот — она это чувствовала — станет ей совершенно чужим. Когда девушка вернулась, Армель курила уже вторую сигарету, вся дрожа от волнения. Не произнося ни слова, Селестрия протянула ей фото. У Армель вырвался звук, похожий на скрежет, на предсмертный хрип, она внезапно согнулась пополам, уткнувшись лицом в ладони.
— О Боже! — вскрикнула она, задыхаясь.
Селестрия села, вдруг почувствовав себя совсем маленькой и хрупкой.
— Так это и есть Бенедикт? — спросила она шепотом, зная ответ. — Нам уже давно следовало догадаться об этом.
На деревьях щебетали птицы, со стороны дороги, ведущей к Конвенто, доносился лай собак, а неожиданное ржание лошади сотрясло конюшню. Стояла полуденная жара. Марелатт продолжал жить своей обычной жизнью, однако для Армель и Селестрии весь мир изменился. Фредерика вышла из кухни.
— Что случилось? — спросила она. Но Армель по-прежнему не отнимала рук от лица, пепел на кончике ее сигареты повис, как длинная серая гусеница, готовый вот-вот обжечь ее пальцы. Селестрия с трудом могла говорить, вернее, она практически потеряла дар речи. Она пыталась что-то произнести, но ничего не получалось, вырывался лишь какой-то слабый звук, похожий на шипение.
— Что-то подсказывало мне, что муж Армель и отец Селестрии — одно лицо. Но это казалось слишком невероятным, чтобы поверить такому предположению! Клянусь Богом, это слишком неправдоподобно! — Уэйни схватилась за грудь, качая головой. — Это такое потрясение… — Ее глаза блестели от слез, и девичий румянец, появившийся было на ее щеках благодаря стараниям Нуззо, теперь исчез.
Фредерика опустилась в кресло, ее лицо тоже стало мертвенно-бледным. Она, не мигая, уставилась в пол.
— Ну что ж, это многое объясняет, не так ли? — горько произнесла она, как будто разговаривая сама с собой.
— Полагаю, что да, — согласилась Уэйни, взволнованно взглянув на нее.
— Мне очень жаль, — сказала Фредди, дотрагиваясь до руки Селестрии. Девушка продолжала неподвижно сидеть.
— Вы его похоронили? — хрипло произнесла Селестрия.
Армель наконец подняла голову, и пепел упал на каменный пол.
— Нет, а вы?
— Нет.
— Итак, тела нет.
— Нет. Отец утонул в море.
Армель кивнула в ответ.
— Бенедикт тоже утонул в море. Должно быть, он все очень тщательно спланировал заранее. — Она, сощурив глаза, взглянула на Селестрию, когда ее внезапно посетила эта невероятная мысль. — Ты думаешь сейчас о том же, что и я? — Ее глаза неожиданно застыли и стали холодными, как сланец.
