Дафна Калотай - В память о тебе
Нина принялась разливать по стаканам малиновый пунш.
Полина сняла очки и вытерла их о подол юбки.
— Сергей купил их мне. Правда, прелесть?
Нина подумала, что такую вещь можно купить или за границей, или в одном из специализированных магазинов, где отовариваются только высокопоставленные «товарищи». Там же, по-видимому, Сергей приобрел фотоаппарат, висящий на ремне у него на шее. Футляр был расстегнут, и объектив поблескивал на солнце.
Когда все разобрали стаканы, Сергей поднялся:
— А теперь тост!
Он резко выбросил руку вверх и провозгласил:
— За нашего великого Сталина!
Все, повторив тост, выпили.
Виктор спросил у Сергея, что это за фотоаппарат.
— «Лейка», — сказал тот. — Вы не против сфотографироваться?
— Мы как раз принарядились, — пошутила Нина.
На ней было тонкое ситцевое платье, на Викторе — пижама. Даже Вера оделась в домашнее платье.
— Так, значит, сгруппировались. Виктор, пожалуйста, пододвинь стул поближе. И ты, Полина, придвинься…
Виктор обнял Нину за талию. Вера и Полина сидели справа от него. Фотоаппарат щелкнул.
Полина предложила Сергею сняться со всеми.
— Садитесь на мое место, — сказала Вера, — а я вас сфотографирую.
Сергей сел рядом с Полиной, обнял ее и посмотрел в объектив.
Щелчок. Рука Сергея опустилась.
— Ой, река! — увидав с веранды воду, вскрикнула Полина.
— Хотите искупаться перед дорожкой? — предложила Нина, словно выпроваживая незваных гостей.
Так, впрочем, и было. Нина не чувствовала себя спокойно в присутствии Сергея и его фотоаппарата. Она подозревала, что он неспроста приехал к ним на дачу.
— Я хочу искупаться. Сегодня так жарко! Сергей, ты пойдешь? — спросила Полина.
Он помедлил, словно ожидая, что скажут другие.
— Иди сама.
— Я тоже пойду, — из вежливости сказал Виктор.
Нина почувствовала прилив нежности к мужу, но осталась на месте, не желая оставлять Веру наедине с Сергеем.
Когда Полина ушла, он сказал Вере:
— Ваши волосы сегодня просто восхитительны.
Она засмеялась.
— Вчера я вымокла под дождем, и Виктор заплел их в косу.
— Виктор? А я думал, косы умеют заплетать только женщины!
— Ну, если бы вы видели эту косу, то остались бы при своем мнении, — заставила себя пошутить Нина.
Она улыбнулась. Хотя Виктор и не справился с задачей, Нину растрогала почти отцовская забота, с которой он заплетал Верины волосы. После ареста Герша Виктор часто говорил, что теперь они должны заботиться о душевном комфорте Веры.
— Я спала с заплетенными волосами, а когда проснулась…
Теперь ее прическа напоминала ржаное поле во время грозы.
Нина, убрав со стола пустые стаканы и кувшин, пошла в кухню мыть посуду. Ей не хотелось разговаривать с Сергеем. Наконец она услышала голоса Виктора и Полины, которые поднимались по склону к даче. Полина заливалась смехом, рассказывая о разных «изысках», доступных отдыхающим в санатории. Сергей, взяв Веру за руку, торопливо сказал, что, хотя Полине надо быть в Москве, он еще обязательно приедет к ним в гости. Не дожидаясь ответа, он вскочил и пошел навстречу Полине.
— Пора ехать, — сказал он.
Только когда запыленный автомобиль скрылся из виду, Нина смогла вздохнуть с облегчением.
Следующей ночью соловей вернулся. Тьох-тьох-тьох-тьох-тьох-тьох-тьох… Четкие и размеренные звуки, словно удары по клавишам пианино. Очарованная пением, Нина была благодарна соловью, который с необыкновенной настойчивостью выводил трели до самого утра.
На следующий день Нина и Вера мылись в бане. Она стояла за дачей, невдалеке от реки, так что запросто можно было сбегать окунуться и вернуться обратно. Темные бревенчатые стены. В углу — большая печь с камнями, сложенными у трубы. Время от времени Нина плескала из ковша на раскаленные камни воду, и облака пара поднимались вверх. Она лежала на деревянной лавке, ощущая, как горячий, почти обжигающий воздух обволакивает тело со всех сторон. Пахло березовой листвой. На лавке напротив, опираясь на локти, лежала Вера.
— Почему ты его терпишь? — чувствуя, как жар обжигает горло, спросила Нина.
— Кого?
— Сергея. Он ведь к тебе приставал.
Вера ответила не сразу:
— А вдруг он сможет нам помочь, то есть помочь Гершу… Сергей знает нужных людей.
Нина помолчала, обдумывая услышанное.
— Но зачем ему помогать Гершу?
— Я ему нравлюсь.
Нина вспомнила вкрадчивый тон Сергея, его похотливый взгляд.
— Возможно, найдется способ пересмотреть приговор. — В Верином голосе послышались слезы. — Я волнуюсь за Герша. Что они там с ним делают?
«Отравляют его разум», — хотела сказать Нина, но вовремя спохватилась.
Вера горько рассмеялась.
— Многие мужчины делали мне предложение, многие клялись в вечной любви, а я полюбила косоглазого чудака со смешным именем, который к тому же женился на другой.
Нина решила перевести разговор в шутку.
— Во всем этом есть и хорошая сторона: у тебя нет свекрови.
Вера печально вздохнула.
— Я знаю, что ты не ладишь со свекровью, но мне она показалась довольно милой.
— Разве? Ты сама видела, как она ловко пользуется любовью сына. А как она разговаривает со мной! Для свекрови я — деклассированный элемент. Она то и дело повторяет, что мне ужасно повезло, что я вышла замуж за «хорошую кровь». В противном случае мои будущие дети рисковали бы родиться неполноценными.
Вера призадумалась.
— Ты собираешься рожать?
— Внуков для свекрови? — Нина громко вздохнула. — Ох, Вера! Я снова залетела.
Вера молчала.
— Сегодня первый день, когда отпали всякие сомнения.
— Снова… — медленно сказала Вера. — Ты что, не предохраняешься?
— Я подмываюсь каждый раз раствором уксуса, но не помогает! Да и от губки, купленной в Будапеште, толку немного.
Нина полежала с минуту, разгоряченная внезапной вспышкой эмоций. «Ладно, — подумала она, — в конце концов, это цена, которую приходится платить за любовь».
— Ничего. Я встречусь с доктором, когда вернемся домой.
— Ты вообще хочешь детей? — спросила Вера.
Дети… Это слово всегда согревало ей душу. Нина думала о детстве как о самом счастливом времени своей жизни. Чистота помыслов и невинность. Как бы ей хотелось вновь стать наивной и чистой, беспечно смеяться во дворе дома, танцевать с Верой на экзамене в хореографическом училище…
— Детей хочется… Но беременность… роды…
«Почему все так сложно!»
— Алла рассказывала, что когда она рожала и кричала от боли, то акушерка посоветовала ей: «Расслабьтесь».
Вера улыбнулась.
— Алла ответила, что не может расслабиться, когда в ее теле сверлят дыру. Тогда акушерка посоветовала ей декламировать про себя Пушкина.
— Одна из балерин в Ленинграде рассказывала мне, — сказала Вера, — что у нее были очень долгие роды. Тогда врач лег на нее сверху и просто выдавил ребенка.
— Фу!
— Она не собиралась рожать, но до шести месяцев не понимала, что беременна.
— По крайней мере, я в этом разбираюсь, — сказала Нина. — Одна девочка, которая выступала у нас до тебя, не знала о своей беременности до тех пор, пока у нее не случился выкидыш. Оказалось, что она была на шестом месяце.
— А как ты узнаешь, что беременна? — спросила Вера.
— В животе тяжесть, грудь болит. Все симптомы налицо. — Нина сокрушенно покачала головой. — Но я больше не осмелюсь рассказать об этом Виктору. В первый раз, узнав о моей беременности, он просто сиял от счастья, думал, я буду рожать. После аборта я сказала ему, что согласна зачать ребенка этим летом. Мне так плохо сейчас.
Пар развеялся, поэтому Нина встала и плеснула воду на камни. Баньку вновь окутал туман.
— Свекровь злится на меня за то, что у нее нет внуков. Знаешь, что она мне сказала? Она считает, что во всем виноват балет. Я прыгаю на сцене и потому не могу забеременеть.
— Она доливает водку в чай, — сказала Вера.
— Серьезно?
Нина вскочила с топчана, но тут же легла обратно.
— Не верю!
Хотя в этом и был смысл: всегда чувствовать себя в состоянии легкого опьянения…
— Это я не верю, что ты ничего не замечала!
Резкие нотки в Верином голосе поразили ее. Сначала Нина решила, что ей послышалось. Она посмотрела на лежащую на лавке подругу, невозмутимую, словно ничего особенного не произошло.
— Я два года пашу, словно лошадь, без отдыха, — стараясь сохранить самообладание, сказала Нина. — У меня нет времени, чтобы лезть в жизнь других людей. — В ее душе закипала обида. — Я танцую и танцую, постоянно… Я не выклянчиваю отгулы и не бегаю к дяде Феликсу каждый раз, когда у меня болит сухожилие.
Нина говорила чистую правду. Ни растянутая лодыжка, ни боли в коленной чашечке не могли удержать ее от участия в спектакле. В последнее представление прошлого сезона она танцевала со сломанным пальцем на ноге. Она просто заморозила его раствором хлорэтила, туго обмотала и оттанцевала все четыре акта без единой ошибки.
