Лиза Бингэм - Сладостный вызов
— Затем ты предала меня. Ты приказала высечь меня.
— Нет!
Она отрицала все уже чисто автоматически, но он не слушал ее.
— Для свадьбы мы выбрали очень теплый день. На рассвете мы покинули Солитьюд, сев на двух лошадей. Четыре часа езды между моим домом в Вирджинии и Мэрилендом, но мы проехали это расстояние за три с чем-то. Мы выбрали тихий маленький городок на границе…
— И ты оставил меня!
— Я оставил тебя одну на пару часов, чтобы ты могла отдохнуть и переодеться.
Ее лицо исказилось.
— Теперь ты пришел, чтобы напомнить мне весь этот кошмар. На пути к гостинице мы продирались сквозь толпу, глазевшую на учения местной милицейской части. Ты был в восторге. По тебе нельзя было сказать, что скоро наступит наша первая брачная ночь. Твое внимание рассеялось, казалось, ты потерял ко всему интерес.
— Это была часть политических выступлений по поводу недавней победы Авраама Линкольна!
— Да, но и одновременно это был первый раз — первый раз, когда ты показал, что твои политические взгляды очень много значат для тебя — настолько, что ты готов был пойти в армию добровольцем.
— Я рассказывал тебе о моих убеждениях и раньше.
— Да, но я считала, что ты был за дипломатическое решение вопросов, а не за войну! В день нашей свадьбы ты хотел остановиться возле пункта вербовки солдат. Ты действительно решил, что я поверила тебе, когда ты сказал, что дал мне так много времени только на то, чтобы переодеться и отдохнуть? Я знала: ты вернешься на пункт и запишешься в армию.
— Поэтому, спустя минуту после моего ухода, ты направилась в гостиничный вестибюль дать телеграмму твоему отцу, чтобы он приехал и забрал тебя.
— Потому, что я знала, что ты вернешься с бумагой, подтверждающей твое зачисление в войска.
— Я настоял на том, чтобы они мне дали несколько недель прежде, чем призвать меня.
— Замечательно! Очень романтично! Короткий медовый месяц перед многими годами вдовства. — Она была сильно раздражена. — А ты ведь обещал любить и беречь меня.
— Так бы я и сделал.
— Прямо на поле битвы? Ты был готов променять меня на твою гадкую войну и ждал нашей первой брачной ночи, чтобы признаться мне! Почему ты не поделился со мной своими планами до церемонии?
— Я не думал, что это так важно. Я собирался обсудить с тобой это по возвращении с пункта вербовки…
— …Когда уже было бы поздно…
— …Но твой отец уже приехал, чтобы забрать тебя.
— Тебя не было целых шесть часов! Когда приехал папа, ты вскоре вернулся в гостиницу, и я понимала, что абсолютно безнадежно пытаться говорить с тобой. Я не собиралась стоять и смотреть на ваши тела: вас убили бы во имя страны, в которой я провела только три месяца!
— Это жалкие отговорки, мы оба знаем это. Твоя мать была американка, и она растила из тебя американку, а не француженку.
— Но я выросла во Франции. Франция! Моя мать умерла за год до того, как я познакомилась с твоей семьей. Я не разделяла твои взгляды на политику.
Брэм придвинулся ближе к ней.
— Ты была моей женой. Это должно было что-то значить для тебя. У тебя ведь были какие-то обязательства передо мной.
— Конечно! Такие же, какие и у тебя. Я хотела забрать тебя в Европу, подальше от этой чертовой войны. Я хотела заботиться о тебе!
Он придвинулся еще ближе, так, что ей пришлось откинуться назад, опершись на руки.
— У тебя была возможность показать это. Но ты ушла из комнаты в отеле, даже не оглянувшись. — Слова отозвались эхом в комнате. Обвинение, которое он мечтал вынести уже несколько лет. — Ты послала за ним. Мы не были женаты еще и дня, а ты уже позвала его. Хотя еще утром поклялась, что любишь меня. Ведь так?
Маргарита не отвечала, ее глаза были широко открыты.
— Ты любила меня?
— Я боялась…
— Ты любила меня?
— Ты имеешь в виду, думала ли я о тебе, несмотря на все соображения о благополучии и безопасности… Нет, — выпалила она. — Ты мне нравился потому, что ты остроумный, привлекательный, с тобой всегда было легко. — Ее голос дрогнул. В ее тоне сквозила какая-то слабость, которую он раньше не слышал и которая давала ему повод подозревать ее во лжи, но ее слова были именно такими, каких он и ожидал, когда заранее в мыслях прокручивал эту сцену.
— Тогда почему же ты вышла за меня?
Она тяжело вздохнула и медленно произнесла:
— Потому что ты лишил меня девственности.
— Лишил? Ты пошла на это по доброй воле. Почему же ты покинула меня, как только мы поженились?
— Я не собиралась остаться брошенной.
— Брошенной? Но как? Я записался в армию, а не ушел к другой женщине!
— Ты оставил меня наедине с собой — один Бог знает насколько. Поэтому я сделала то, что мне казалось самым лучшим в данной ситуации. Я вернулась во Францию. И наконец, у меня было время понять, что наш брак — ошибка. Это то, о чем я потом очень долго жалела. Я не принадлежала твоей стране. Я не принадлежала тебе.
Ее глаза как-то странно заблестели, и ему показалось, что она сейчас заплачет.
— Понятно. — Это было единственное слово, которое он смог выдавить из себя: его горло свело от злости.
В комнате стояла мертвая тишина. Затем Брэм спросил:
— Скажи мне, причины, побудившие тебя выйти замуж за Болингбрука, были более вескими? Ты собиралась стать женой американца. Ты вынуждена была бы жить там, где ты не хотела бы жить, в стране с по-прежнему неустойчивой политической ситуацией. Или его деньги сумели разогнать твои страхи? Неужели это действительно то, из-за чего ты оставила меня? Ты боялась, что, будучи вторым ребенком в семье, я не унаследую достаточного состояния, чтобы удовлетворить твои запросы?
Она не отвечала, но он и не ждал от нее ответа. Она чувствовала себя виноватой. Деньги. Неужели ее всегда беспокоили только деньги?
Он почти уже расстегнул рубашку.
— Что ты делаешь? — прошептала Маргарита, глядя на его уже почти обнаженное тело.
— Раздеваюсь.
— Зачем?
— Чтобы завершить то, что мы не успели.
— Но у нас больше нет общих интересов, я совершенно в этом уверена. — Она стала переползать на другой край кровати.
— Нет, есть. То, чему помешал твой отец. Наша брачная ночь. Насколько я помню, именно она и послужила причиной его появления в последний раз. Ты, конечно, уже далеко не девственница, но я все же сделаю то, что должен, и с большим удовольствием.
— Мой отец…
— Уже умер. Я знаю. Все мельчайшие подробности твоей частной жизни постоянно мелькали на страницах газет.
Он замер, снимая рубашку, его движения вдруг стали спокойнее.
— Я очень сожалею о его смерти, но не оплакиваю его. Он ошибся, помогая тебе сбежать от меня. — Брэм немного помедлил, зная, что она внимательно слушает его. — Однако на этот раз нам никто не помешает.
Глаза Маргариты вспыхнули.
— Но ты ведь не думаешь, что мы, что я, что я разрешу тебе, что…
— Я твой муж.
— Чепуха. Мы никогда не были женаты по-настоящему.
— Мы повторили наши клятвы перед судьей. У меня есть бумага, подтверждающая это.
— Но тебя считали погибшим! У меня есть документы, подтверждающие твою смерть. Мне сказали, что я овдовела. Я совершенно изменила свою жизнь и не желаю повторять старых ошибок.
— У тебя нет выбора. Если ты думала, что меня убили, то это твои проблемы. Все эти свидетельства о смерти ошибочны. Ты и я женаты и будем мужем и женой — «пока смерть не разлучит нас», — добавил он. — Моя настоящая смерть.
— Я ничего не знаю.
— Я попробую исправить это.
Его руки скользнули к застежке на брюках.
— Но я не хочу быть твоей женой. Мои чувства к тебе никогда не были настолько сильны, чтобы они сохранились так надолго.
— Ты должна была думать об этом тогда, когда попросила меня жениться на тебе.
— Этого не было!
— Было. Ты взяла мою руку, положила ее себе на грудь и…
— Я была тогда еще девчонкой. Я не могу сейчас отвечать за свою тогдашнюю глупость.
— Можешь и будешь. — Он содрал через голову с себя шерстяное нижнее белье и швырнул его на пол. — Я думаю, пришло время проверить, горит ли до сих пор та искра, которую мы однажды высекли вместе с тобой.
— Нет.
— Обычно ты начинала таять, как только я прикасался к тебе.
Она быстро вытянула руку и схватила керамический кувшин, стоявший у нее за головой.
— Не подходи ко мне. Если ты попытаешься…
— Тогда что? Ударишь меня? Твой папочка не придет на этот раз, так что тебе это придется сделать самой, Маргарет. Может, тебе нужен арапник?
Она вздрогнула, кувшин упал и разбился вдребезги.
— Ты не сделаешь мне ничего дурного. Ты никогда не обижал меня.
— Этого ты не должна была говорить.
— Я не хочу заниматься с тобой любовью, Брэм.
Не отвечая, он упал в кресло и начал стягивать сапоги.
